VII
Весна.
И 1 в п. в.
Каждый день по дороге на работу и с работы я более пристально, чем обычно, разглядывал окружающих – пассажиров, пешеходов, случайных людей в магазинах и на остановках. Кто они мне и кто я им? Чем живут, что их заботит? Каково им – в их собственных шкурах, со своим прошлым, настоящим и… Мысль о том, что вероятное будущее может у всех нас оказаться общим и не очень веселым, не придавала оптимизма. Часики тикают, всё буднично и обычно, но две змейки где-то рядом затягивают в свое вращение всё новых и новых людей, постепенно лишая их эфемерной субстанции – собственного «я».
А иногда я смотрел на них, уткнувшихся в кроссворды, судоку, бульварные газетенки, экраны смартфонов – разве время не убивается прямо здесь и сейчас, безо всяких рутинаторов? Диаметрально противоположным методом, но, в сущности, точно так же, люди сжигают излишки своего времени – лишь бы не остаться ненароком наедине с самими собой, не задуматься в свободную минуту слишком сильно о смысле своего существования.
Я разглядывал их как экспонаты в музее, заглядывал в поглощенные рутиной лица. Девять по вертикали, шесть букв, от чего не убежишь. Люди, вы знаете ответ? Пытаться вас спасти? От кого? От самих себя?
Начало марта выдалось особенно зимним, злобным, с резкими шквалами ледяного ветра, глубокими морозами, ясным выстуженным небом. «Алга-Импорт» уверенным курсом придвинулась к заключению эпохальной сделки с «Хай Мун Инкорпорейтед». Кхонг Шин Сы и его алма-атинский помощник появлялись в «Алге» чуть не ежедневно. Я старался не подниматься к Тэтчеровне, чтобы ненароком не столкнуться с китайцем. Мне хватало своей работы – а это ведь здорово, когда человек обеспечен работой.
Нужно было как-то существовать дальше, а я завис между «до» и «после», между войной и миром, между пережитой опасностью и непониманием, действительно ли всё закончилось и не рано ли успокаиваться. Дергался каждый раз, когда кто-то рядом брался за телефон. Оборачивался на улице, остерегался темных аллей и пустынных дворов. Старался по-страусиному делать вид, что ничего не происходит, ничего не случилось, что жизнь течет своим чередом. Кошки-мышки с собственной логикой и интуицией. Наверное, так чувствуют себя коровы, которых везут на бойню. Обойдется, твердят они себе, качаясь в пропитанных отчаянием фургонах. Как-нибудь утрясется, мы же ничего такого, всё как всегда, всё нормально…
Но чего ждать? Покушения? Подставы? Пули из чердачного окна, пакетика с наркотой в кармане, молнии с неба? Да кому я нужен? Подумаешь, соскочил с программы! Нелояльный клиент, несостоявшийся юзер – смехотворная причина для преследования. Я вышел из игры, я не суюсь в ваш метафизический бизнес, слышите?! «Угомонись!» – совет простой и ясный. Я следую ему на все сто!
– У тебя виски седые, – как-то заметила Гуля.
После возвращения из Чимкента она ни разу не напомнила про мой истеричный ночной звонок, не поинтересовалась, что происходит у меня на работе. Может быть, по-своему забилась в раковину. Может быть, не хотела слушать новое вранье. Меня вполне устраивали оба варианта.
В знаменательный день подписания контракта с «Хай Мун Инкорпорейтед» всем в офисе не сиделось на месте. Слухи о сделке века расползлись по отделам и без моего участия. Коммерсанты-закупщики бродили с мечтательными лицами, предвкушая премии и бонусы. Тэтчеровна решила совместить визирование контрактов с пресс-конференцией, на которую планировалось зазвать весь цвет журналистского мира. Пиарщики метались повсюду как тараканы на свету – настал их судный час.
Меня на мероприятие не приглашали, и я был этому искренне рад. Убедившись в отсутствии срочных дел, я предупредил Эльдара, что ухожу.
По холлу первого этажа рыскали незнакомые люди с бэйджиками «Пресса». В конференц-зал никого не пропускали суровые подчиненные Шефа. В коридорах вдоль стен выстроились треноги штативов.
Петрович со взъерошенными усами и вылезающими из орбит глазами грудью закрывал турникет от хищного журналистского выводка. Широкоскулая девица в шубе ловко тыкала охранника в лицо мятой бумажкой с расплывшимися синими печатями. Выставив вперед плечо, я из-за спины Петровича нырнул в журналистское море и поплыл к выходу.
Снаружи неподалеку от главного входа раскорячились круглобокие автобусы телевизионщиков с блюдцами антенн на крышах. Большой день для «Алги» и мира. Завтра будет другой день, и всё уже будет по-другому. Мы ничего не сделали, Чип.
Потом я ехал в троллейбусе, держась рукой за поручень над головой. Потом я шел к дому. Потом я открывал дверь подъезда, тыкая пальцем в холодные металлические кнопки. Потом я поднимался к двери квартиры и истратил пять шагов на девять ступеней. Первый шаг на лестницу – всегда левой ногой. Моя рутина – всегда со мной. Какая ни есть – вся моя. Я не хочу отдавать ее кому-то или чему-то. Вот так.
Гульнара стояла на коврике в дверном проеме, не обойдешь. Последнее время она не выходила меня встречать, и я успел придумать четыре причины изменения в ее поведении – одну фантастическую, две прозаические и одну дурацкую. Промахнулся со всеми четырьмя.
– Ты имеешь к этому отношение? – спросила она.
Глаза круглые, распахнутые, перепуганные.
– Привет, – сказал я и погладил ее по плечу, заодно чуть отодвигая с прохода.
Она оттолкнула мою руку. Не то чтобы грубо, но неоправданно резко. Путь оставался закрыт.
– Что такое? – сказал я.
Гульнара попыталась что-то сказать, но ничего не получилось. Вместо этого у нее из глаз потекли слезы.
– Гуль, – я бросил портфель под ноги и взял ее за плечи. – Да ты что?
Она помотала головой, шагнула назад и ткнула пальцем во включенный телевизор. Я только сейчас разобрал звуковой фон – нервные тревожные тона какого-то экстренного включения. Никогда раньше я не видел, чтобы Гулю напугал телевизионный репортаж.
«…остаются заблокированными в зале. Террористы не выдвинули требований и пока что не идут на контакт. К зданию компании «Алга-Импорт» подтянуты силы специального реагирования, вот-вот должны прибыть переговорщики…»
Как был в ботинках, я прошел на кухню и сел перед экраном.
– Какое «отношение»? – строго спросил я. – Сама подумай, что ты говоришь.
Гуля подошла совсем близко и что есть сил прижала мою голову к себе.
– Думала, ты там, – шепотом сказала она. – В зале.
Из-за Гулиного рукава мне не было видно телевизора. Я тоже обнял ее и погладил ладонью затылок.
– Вот он я. Всё в порядке.
Осторожно развернул ее и посадил к себе на колени.
– Что там случилось? – спросила Гуля, так и не отпуская мою голову.
Все ответы нам дала та самая девушка в шубе, что безуспешно штурмовала турникеты «Алги». Теперь она тыкала Петровича микрофоном, а он пытался отодвинуться и нескладно говорил про конференцию, стрельбу и заложников.
«Сколько было выстрелов?» – спрашивала журналистка.
«Два!» – Петрович для убедительности показывал в камеру два пальца с желтыми от табака ногтями.
«Точно два?..»
С разницей в несколько секунд. Когда началась церемония подписания контракта, двери зала закрылись. Не прошло и минуты, как прозвучал выстрел, за ним еще один. Представители «Алги-Импорт», охранявшие вход, попытались войти в зал, но двери оказались заблокированными изнутри.
Непривычно было видеть на экране собственный офис. Мы так и сидели с Гулей перед телевизором, а репортаж всё не кончался. На заднем плане промелькнули бойцы в масках. Журналистку шуганули в сторону, и она пристроилась где-то за фикусом, откуда и вида-то никуда не было, кроме как на спины полицейских и двери конференц-зала. Кто-то неразборчиво гундосил в мегафон. Новостная строка без устали повторяла, что ни с кем из участников пресс-конференции пока не удалось установить связь, все телефоны остаются вне зоны доступа. Меня это не удивило – свою систему блокировки сигналов мы установили года три назад.
Какой бы журналистка не казалась бестолковой, место для съемки она выбрала идеально. Неожиданно для всех двери зала распахнулись, и оттуда с визгом и криками повалили люди. Полиции пришлось потрудиться, чтобы противотоком пробраться в зал.
Меньше чем через минуту задержали преступника.
Гуля впилась мне в плечо ногтями:
– Это же… твой…
Сложно смотреть в кадр, когда тебя волочат с выкрученными за спину руками. Но Кайрат таки извернулся и успел улыбнуться мне с телевизионного экрана.
Вскоре все детали произошедшего сложились в общую картину. Благо недостатка в видеозаписях не было.
Кайрат отвечал за безопасность в зале. Сразу как началась процедура подписания, он заблокировал вход заранее приготовленным замком для велосипедов. Потом подошел к президиуму и двумя выстрелами в упор застрелил представителя «Хай Мун Инкорпорейтед» господина Кхонг Шин Сы. После чего занял позицию в углу зала, взял на прицел всех присутствующих и обратился к ним с обращением.
Всё он сделал грамотно, наш Чип.
Почти час в закрытом помещении, в компании общепризнанных, заслуженных сорок, вмиг разносящих на хвостах любую правду и любую чушь – всё что попадется, лишь бы качнуть ускользающий рейтинг – канала, передачи, газеты, рубрики, себя лично…
А тут такая сказка, такая жирная сказка! «Васильки и колокольчики», с прологом и эпилогом. В прологе – два выстрела из табельного оружия, в эпилоге – выход из-под рутинатора.
Позже я пересматривал записи, попавшие в Интернет, не по одному разу. Сначала Кайрат прочел им лекцию о рутинаторах. Просто бред сумасшедшего. По сути, это и должно было выглядеть бредом для всех – кроме тех, кто хоть раз запускал рутинатор. Даже если в зале таких не было, сороки за два дня разнесли послание Чипа на всю страну и за ее пределы.
Он говорил, и говорил, и говорил… Пока не прервался на полуслове и не обвел зал недоуменным взглядом. Один смелый оператор умудрился даже сделать наезд и дать крупный план: Кайрат явно обескуражен, не понимает, где он и зачем тут находится, – всё читалось в его лице. Он молчал и разглядывал присутствующих, а те замерли и боялись пошевелиться, чтобы не привлечь внимание безумца, вооруженного пистолетом.
«Васильки, – сказал он и шумно понюхал воздух, – васильки и колокольчики».
Потом увидел пистолет в собственной руке. Кадр: брови недоуменно ползут вверх, вид крайне озабоченный.
Кайрат снова осмотрелся. С того места, где он сидел, убитого Шин Сы видно не было.
«А почему не начинают?» – спросил он с улыбкой у сидевшего ближе всех репортера.
«Что – не начинают?» – осторожно уточнил тот.
«Конференцию вашу, – снова улыбнулся Кайрат. – Пора уже вроде?»
«А вы тоже участник?» – Репортерская выучка взяла верх над чувством самосохранения.
«Не соображу что-то, – засмеялся Кайрат. – Забыл, зачем я тут. Программку надо запустить, она всё скажет».
Свободной рукой он похлопал себя по карманам.
«Какую программку?» – спросил журналист, на секунду оглядываясь.
А там, за спиной, сорок пар глаз. Никто не может оторваться от игры факира с коброй.
«Рутинатор, – сказал Кайрат. – Очень удобная штука. Поставьте себе. Время экономит, силы».
«Кайрат, а ключ от дверей не у вас?» – железным голосом произнесла из президиума Тэтчеровна.
Мертвый китаец лежал рядом с ее стулом, лужа крови затекла под каблуки.
Кайрат помедлил немного, словно соображая.
«Конечно, Жанна Темиртасовна. У меня».
Тэтчеровна поднялась и осторожно перешагнула через Шин Сы.
«Дайте, пожалуйста».
Она подошла к Кайрату и, не обращая внимания на пистолет, забрала у него из другой руки маленький блестящий ключ. С ровной спиной, не торопясь, прошла к дверям зала.
«Обязательно поставьте! – очень доброжелательно повторил Кайрат репортеру. – Запомните: «Рутинатор»! Нормализуете свою жизнь, избавитесь от ненужных хлопот…»
Самая хорошая запись – та, с крупным планом, – здесь обрывается. Бросившиеся из зала прочь журналисты уронили камеру вместе со штативом.
Гуля смотрела видеоролик вместе со мной и тоже не один раз.
Всё случившееся выглядело так дико и нелепо, что мы даже не обсуждали увиденное. Просто я включал ролик сначала, и мы снова смотрели, как Чип стреляет в Шин Сы, а потом садится на стул в углу, держит перед собой пистолет и говорит, говорит, говорит…
Гуля протянула руку к клавиатуре и нажала на «стоп».
– Кайрат спас меня, – сказал я.
– Он. Убил. Человека!
Мне нечем было возразить ей. Так казалось первую секунду. Кайрат, мой друг Чиполлино, своими руками, хладнокровно и преднамеренно убил человека. Всё так, но…
Гуля почувствовала, что я пытаюсь сформулировать мысль, и терпеливо ждала, пока я не найду правильные слова.
Когда я нашел их, по загривку пробежал неприятный холодок. Я сказал:
– Тот, кто создал или распространяет рутинаторы, – уже не человек.
И мне тотчас стало легче. Потому что сразу, как определяешься, на чьей ты стороне, становится легче.
Два, три, четыре дня ничего не происходило, если не считать всё нарастающего гула в прессе.
Журналисты, которым «посчастливилось» – кому в кавычках, кому без – присутствовать на пресс-конференции и своими глазами наблюдать человека под действием рутинатора, стремились сообщить личное мнение об увиденном urbi et orbi. Из небытия всплыла древняя история с запрещенной компьютерной игрой «Соник», вызывавшей эпилептические припадки у существенного процента игроков.
Отдельной когортой выступили адвокаты, как наши, так и зарубежные, со своей трактовкой произошедшего. Вопрос о дееспособности Кайрата в момент совершения убийства не оставил равнодушным ни одного криминального юриста, и каждый высказался везде, где его готовы были слушать. Юристам тут же ответили психиатры – тоже люди публичной профессии. Затянулась стоголосая дискуссия, больше напоминающая базарную перепалку.
А потом события хлынули как морская вода в пробоину ниже ватерлинии. Спасайся кто может.
Сначала расползлись, а затем подтвердились слухи о возгорании в морге. Труп господина Кхонг Шин Сы за считаные минуты истлел – да так, что и пепла не осталось. Сработали датчики пожарной сигнализации, но ни огня, ни источника тепла найти не удалось. Ворох одежды и сношенные ботинки сохранились совершенно неповрежденными, что вызвало шквал скоропалительных обвинений и нелепых предположений, а физиономия угрюмо-сосредоточенного санитара ночной смены несколько дней хмурилась нам со страниц всех газет и новостных сайтов.
Государственная защитница Кайрата немедленно выступила с заявлением, что будет настаивать на проведении повторной экспертизы тела погибшего независимыми специалистами для уточнения причин смерти. Пресс-атташе прокуратуры невразумительно пробормотал в эфир, что ситуация находится под полным контролем. Чьим, понятнее не стало.
Вторая торпеда пришла из Китая. Официальные представители Поднебесной заявили, что никакими сведениями о гражданине Кхонг Шин Сы не располагают, а предоставленные казахскими коллегами паспортные данные позволяют предположить, что документ сфальсифицирован, в связи с чем китайская сторона настаивает на получении оригинала для выявления его изготовителя. Также сообщалось, что ни государственная, ни коммерческая компания под названием «Хай Мун Инкорпорейтед» на территории Китайской Народной Республики никогда не регистрировалась и не вела деятельности.
Журналисты раскопали, что Шин Сы всегда прилетал в Алма-Ату из Пакистана, но что за виза стояла в его паспорте, осталось нерушимой тайной министерств внутренних и иностранных дел.
Странная история случилась и с Бахытом Бердиевым, директором «Хай Мун Алматы». У следователей по делу Шин Сы накопилось к руководителю алма-атинского представительства корпорации немало вопросов. Перспективного свидетеля нашли в собственной квартире. Нет, не мертвым, но дверь пришлось вскрывать. Со слов журналистки, тесно сотрудничающей с правоохранительными органами, зицпредседатель Бердиев никак не отреагировал на появление в квартире посторонних. Выпрямив спину, он сидел на табуретке у окна, смотрел в снежную даль окрестных пустырей и прижимал к груди двумя руками выключенный смартфон. Бердиев не отзывался ни на голос, ни на другие внешние раздражители вплоть до деликатных тычков резиновыми дубинками. Когда телефон вытащили из его жесткой хватки, Бердиев, по-прежнему безучастный, продолжал раз в две секунды нажимать большим пальцем правой руки центральную кнопку отсутствующего аппарата.