Как сделать удочку? Из чего? Ничего железного, кроме ножика. Я распустил одну нить веревки, крепящей парус, проверил ее на прочность. По моим подсчетам, усилие на разрыв было около одного килограмма. Крепкая нить. От весла отщипнул кусочек дерева и стал осторожно вырезать крючок вдоль волокон дерева. Вроде бы что-то получилось в виде заусеницы на палочке. Какая же наживка? Хоть от себя кусок мяса отрезай. И тут я вспомнил, как мы в санатории на берегу Черного моря ловили ставридку.
На крючок надевается оплетка провода из полихлорвинила красного цвета. И рыба хватает ее. Только успевай подсекать. Затем рыбу прямо в полиэтиленовом пакете засыпали солью, держали три дня, промывали и развешивали на ниточке на балконе для подвяливания. А потом эту рыбку с холодненьким чешским пивом…
Как вспомнил, так появилось такое острое чувство ностальгии. И тут я увидел на одежде у Татьяны вышивку красными нитками. Распустив нитку, я обвязал ею крючок и оставил болтающийся кончик. Привязал нитку за палец и забросил крючок. Крючок плавал на воде и не собирался тонуть. Дерево.
Жду час. Жду второй. Забрасываю раз за разом, стараясь бросать в сторону тени. А почему в сторону тени? Брошу в сторону солнца. Со стороны тени меня видит рыба. А со стороны солнца она видит солнце. И вдруг нитку дернуло. И я дернул нитку и потянул к себе. Главное – не давать слабины и не тянуть слишком быстро, чтобы не порвать нитку. Есть! Поймал ставридку. Рыбка большая. Примерно двенадцать сантиметров в длину. Сразу разрезал ее вдоль хребта и дал Татьяне.
У нас даже была соль. Капли соленой воды высыхали на папирусе в виде белых пятен. Если по этим пятнам мазнуть куском рыбы, то вкус сильно улучшается. Первая рыбка исчезла так же, как и появилась. Поймана вторая, третья, четвертая. Я не перестаю ловить. Раздвинув папирус на палубе, мы создаем хранилище для рыбы в живом виде. Наконец мы насытились. Тянет в сон. Я сплю часа три под наблюдением Татьяны, чтобы не упасть в воду. Затем спит Татьяна. Мы спасены. Все равно мы доплывем до берега. Письмо фараона, спрятанное у меня на груди, будет нашей охранной грамотой.
Я рулил нашей лодкой и думал о том, что пищи у нас должно быть много, можно было и не ловить рыбу.
Со страховкой Татьяны, я опустился в воду, смыв с себя грязь и эмоции прошедших дней. Было просто очень хорошо, будто мы на прогулочной яхте выехали на морскую прогулку.
Я поднырнул под дно и увидел, что оно просто заросло мидиями. Сколько мог я оторвал и вынырнул. Положил ракушки на палубу и сказал:
– Мадемуазель, приглашаю Вас отведать блюдо, достойное королей и королев, – и указал на ракушки.
Гримаса отвращения на лице женщины, наевшейся сырой рыбы, свидетельствовало о том, что мне придется самому готовить и поглощать тот же продукт, раздумывая о том, как же преподнести его так, чтобы и дама поглотила богатый белком продукт, оживляющий жизненные силы организма.
Я открыл ножом раковину. Вырезал белое мясо и отложил в сторону. Серые внутренности тоже пойдут в дело как наживка для рыбы.
Мясо было не таким уж вкусным, но если его подсолить, сдобрить соком лимона, то будет такой деликатес, который не стыдно подать и на королевском столе.
Скажу только одно, что к мидиям Татьяна особого интереса не испытывала никогда, но все равно ела, чтобы быть сытой.
Глава 10
Через четыре дня мы увидели землю. Похоже, что мы вышли точно в пролив Босфор и оказались в Мраморном море. Сходить на берег не было смысла. Мы не знали древнегреческого языка, нас могли заподозрить в шпионаже в пользу диких племен и никакое письмо фараона нам бы не помогло. Нас либо удавили бы, либо обезглавили.
Времена были простые и жизнь человеческая не стоила ни гроша. У нас есть возможность исчезнуть из этого времени, но что значит очутиться в Турции в промежуток между двумя мировыми войнами? То-то и оно.
За двое с половиной суток мы прошли Мраморное море, оно не такое уж и большое, примерно, как Байкал и через пролив Дарданеллы вышли в Эгейское море. Лоцией служило мое знание карты крупного масштаба, виденной мною в энциклопедическом словаре.
Я вел наш корабль-лодку по примерному маршруту и почти не ошибался. Эгейское море как часть Средиземного моря и весь путь был мимо маленьких островов. Еще через двое суток нам встретился египетский торговый корабль, который взял нас на борт и по прочтении письма фараона шкипер оказал нам достойный прием как гостям их царя.
На задней палубе нам отгородили уголок, где мы приняли душ. Вода стекала к нам по деревянному желобу, а воду прямо из моря зачерпывал деревянной бадьей полуголый нубиец. После омовения мое тело натерли какой-то маслянистой жидкостью с приятным запахом. Так как на корабле не было женщин, то я натирал такой жидкостью Татьяну. Как-то до этого мне не предоставлялась возможность полюбоваться ее телом. А сейчас передо мной лежала прекрасно сложенная женщина лет тридцати пяти, совершенно не потерявшая юношеской свежести. Девяносто, шестьдесят, девяносто. Длинные ноги с пропорционально развитыми бедрами и голенями. Крепкие руки. Нерасплывшиеся бугорки грудей. Жизнь среди скифов закалила ее, укрепила мышцы без ущерба для женственности. Я втирал масло в ее тело, и во мне просыпалось огромное желание снова обладать ею.
Вот так всегда. Есть желание, но нет возможности. На нашем папирусном корабле была возможность, но не было желания, потому что приходилось искать возможность для выживания.
Под моими руками она расслабилась и уснула. Я накрыл ее чистым полотном и вышел. Шкипер понимающе кивнул головой, поднял указательный палец вверх и погрозил им. На корабле воцарилась тишина. Было слышно только потрескивание паруса и поскрипывание мачт. Жестом шкипер указал место рядом со мной и подозвал темнокожего человека, исполнявшего обязанности стюарда. Скоро перед нами появился невысокий резной столик, медный поднос с фруктами и керамические чашки с ароматным чаем. Чай был зеленым и приятно освежал не только мысли, но и тело.
Шкипер что-то говорил мне, но я совершенно не понимал его. Моряк видел, что я его не понимаю и перешел на язык жестов, показывая, что пройдет сегодняшний день, потом ночь и к концу следующего дня мы прибудем в город, где нас встретят слуги фараона. То есть, остались сутки нашего пути. Складывая руки домиком, капитан показал руками кубики, которые стаскивают, чтобы строить пирамиды и дома для того, чтобы возвеличить своего фараона.
Я жестом показал, что хочу что-то написать и по приказанию капитана мне принесли лист папируса и тростниковую палочку с чернилами. Я показал на парус. Шкипер сказал, как это называется, и я стал записывать звучание этих слов. Затем я стал показывать на другие предметы и произносить их на том, языке, на котором разговаривал моряк. Мой собеседник был очень удивлен этим, а я продолжал записывать все слова, которые, как я считал, будут мне нужны в первую очередь и перечитывал их по нескольку раз, чтобы накрепко запомнить.
Процентов тридцать слов я забуду через день-два, но когда я снова вернусь к ним, то запомню накрепко, потому что для их запоминания были использованы механическая память при написании и проговаривании, слуховая и визуальная память.
Возможно, что со стороны это выглядит смешно, когда взрослый человек говорит отдельными словами, не умея составить предложение, но это намного лучше, чем чувствовать себя немтырем, не зная ни одного слова и не принимая никаких мер к тому, чтобы выучить хотя бы те слова, которые необходимы для простейшего общения. А это может сделать каждый как для дела, так и из уважения к хозяевам, к которым ты пришел в гости.
В тысячном году до нашей эры я учил неведомый мне, да и многим другим людям сейчас, язык для общения.
От современных мыслей в действительность до Рождества Христова меня вернула Татьяна, которая стояла на мостике, обдуваемая ветром и пронизываемая сквозь накидку лучами заходящего солнца. Не только я один смотрел на ее фигуру, но и весь экипаж уставился на нее, а капитан сидел и восхищенно цокал языком. Я ничего не стал говорить Татьяне, чтобы не вводить ее в смущение и пригласил ее к нам, чем вызвал недовольный взгляд капитана. Когда она подошла, я шепнул ей на ухо, что чай ей принесут в то место, которое отведено нам для отдыха. Местные обычаи, ничего не сделаешь. Когда Татьяна ушла, капитан удовлетворенно кивнул головой. Я человек понятливый.
Когда человек куда-то торопится, то время для него отсчитывается по секундам, а если человек никуда не торопится, то время для него измеряется часами или днями и ночами. На Востоке это заглавное правило. Вечно спешащий человек плохой собеседник и плохой гость, так как его трудно угостить чем-то хорошим, чтобы получить от него благодарность. Вкусное блюдо нужно приготовить, а для того, чтобы приготовить, нужно время. А если времени у гостя нет, то, значит, его невозможно чем-то угостить или занять приятным разговором о состоянии стад, строительстве нового дома и узоре накидки, которые придумала местная ткачиха и вышивальщица.
Я по-восточному находил для себя занятие или предавался мечтам, и время для меня текло словно вода в журчащем ручье, который услаждает слух и утоляет жажду. Незаметно прошла ночь в объятьях отдохнувшей Татьяны, и наступило утро, до такой степени чистое, что напоминало стекло, к которому нельзя прикоснуться, чтобы не разбить его.
Новый день – это новая жизнь, поэтому и неудивительно, что многие люди сотворяют свои молитвы Богам именно на рассвете, когда первые лучи солнца появляются из-за горизонта, освещая все вокруг, прогоняя темноту и все злые силы от человека.
Глава 11
Во второй половине дня, как и говорил капитан, показалась земля. Судно входило в дельту Нила. Я как-то очень ясно увидел границу морской и речной воды. Легкая прозрачность бирюзы сменилась тяжелым чернильным цветом. Не то, чтобы вода в Ниле была очень черной, но цвет пресной воды разительно отличается от цвета морской воды, поэтому разница и вызывает такие ассоциации. Потом глаз привыкает к этой воде и начинает видеть ее прозрачность, особенно в лучах солнца.
Я не буду описывать, что мы увидели, сойдя на пристань для кораблей. Я не Верещагин и не смогу передать все то, что встретило нас. Все просто. Нет никакой шикарности Голливуда в старом Египте. Нет сверкающих одежд и бриллиантов, чопорных чиновников и сановников, блестящих куртизанок. Оставим американцам их американские фантазии об американском образе жизни всех населяющих землю народов. Все, что они показывают, они показывают так, как будто американцы населяют все эти страны и ведут себя так же, как вели бы себя американцы, если бы завоевали эти страны. Все это пропаганда панамериканизма. Там даже у лошадей… Ладно, не будем об этом.
Мы ничем не отличались от людей, сновавших от кораблей к расположенным вдали зданиям и сооружениям в виде складов. Носильщики с мешками, с носилками, люди в белых хитонах, праздно прогуливающиеся или что-то отмечающие в свитках. Обыкновенная сутолока вокзалов – железнодорожных, морских, автомобильных. Рабочие деревянными лопатами отскребают следы прохода привезенных коров, поливают эти места водой, развозя грязь и запах, а зелень впивается в деревянный настил, оставаясь в нем как краска или консервант.
Никто нас не встречал и никому мы не были особенно и нужны. Мы почти не отличались от окружающих нас людей. Такие же загорелые, одеты как они. Разве что ростом были значительно выше их, да и черты лица носили европеоидный вид. Мы стояли неподалеку от привезшего от нас судна и думали, что же нам делать дальше? Письмо находилось у капитана, а он был занят разгрузкой привезенных товаров и о чем оживленно разговаривал с двумя мужчинами в хитонах, то вздевавших руки к небу, то пожимавших друг другу руки. Похоже, что они торговались о чем-то. Наконец, палуба судна опустела, и шкипер подошел к нам, жестами показав, что он как бы пишет и то, что он написал, уже отправил туда, в сторону стоявших домов.
Еще часа через два, ближе к вечеру восемь афроегиптян принесли на пристань большие носилки. Афрогражданам всегда достается самое неприятное. То носилки носить, то воевать за интересы белых, то портить отношения с другими странами, и все говорят, что отношения испортились только потому, что это дело рук афрограждан. И так везде. Где нужно сделать какую-то гадость, туда отправляют афрограждан или поручают это афрочиновникам или афрочиновницам.
Афроносильщики отнесли нас в здание, стоящее на возвышенности и обозревающее всю дельту Нила. Дом как бы повелевал всем, что вплывает в Нил или выплывает из Нила. Так оно и оказалось. Это был дом градоначальника. Хозяин в накладном парике с завитушками. А я все думал, от кого европейцы собезьянничали манеру носить парики? От египтян, которые были выше их по уровню цивилизации, и когда европейские народы еще не существовали, у египтян уже была развитая цивилизация. В Европе парики остались только у модниц да у английских участников судебного процесса, надевающих на голову тюбетейку в виде парика.
У градоначальника был толмач, разумеющий наречие скифов, и мы беседовали как нормальные люди.
Сановник приветствовал нас как гостей первого министра. Сообщил, что первый министр сейчас находится в долине пирамид, и он прямо с утра отправит нас на служебном судне в излучину Нила, которая огибает эту долину. Как государственный чиновник он заявил, что Египет развивает свои отношения со всеми сопредельными странами и все, кто нуждается в этом, могут рассчитывать на поддержку Сына неба – фараона египетского. Сами египтяне на севера не пойдут, но они могут нанять другие племена, чтобы защитить своих союзников и построить там египетский храм, чтобы все знали это и прежде подумали, а стоит ли им вступать в противоборство с египетским фараоном.
Он говорил, а я думал, что за три тысячи лет ничего не изменилось. Кому-то улыбнулась удача, особенно во время великой войны, развившей промышленность, когда представилась возможность экономически подчинить себе прежних врагов. Тогда для устрашения непокорных соседей в соседних с ними странах устанавливаются ракетные установки, а все зависимые загоняются в военный блок, чтобы каждый день стращать их угрозой со стороны непокорного соседа и делать с ними то, что захочет мизинец на левой ноге.
Мы поблагодарили градоначальника за оказанный прием и сообщили, что будем просить у первого министра отблагодарить градоначальника за столь точное выполнение его распоряжения, чем доставили самое большое удовольствие градоначальнику.
Затем был ужин и зажигательные танцы афроегиптянок. Я так говорю не потому, что имею какое-то предубеждение против народов Африки. Египет это тоже часть африканского континента. Наоборот, я хочу подчеркнуть роль африканских народов в развитии всех цивилизаций, особенно американской и европейской, куда представители Африки прибыли не по своему желанию, а по хотению американцев и европейцев. Если есть проблемы в отношениях с представителями африканских народов, то решайте в их пользу, не они пришли к вам, а вы их привезли к себе.