А лес, что лес? Он завсегда гостям рад, тем более, что все мы дети его, из него вышли. Правда очень давно, так давно, что и забыли об этом. Относись к нему уважительно, а он тебе в любых делах помощником будет. Это точно, ни к бабкам, ни к ученым ходить не надо.
***
Ленин шалаш и пень рядышком называл зеленым кабинетом. Только вот скучным у него кабинет получился. Дело не в том, о чем он писал и что задумывал. Редакторы тоже замыслили такое, что не один я охаю и ахаю. А ведь кто-то еще при этом и матерится! Дело в том, что Ленин на всём готовом жил: дрова не собирал… Костер может и разводил, точно не знаю. И шашлыков он не жарил, хотя к тому времени они уже были придуманы. Да хрен с ней, с этой толерантностью! Водки у него тоже не было! А без нее, матушки, разве что в голову путнее придёт?! Опять же одиночество, вот и получилось, вернее, хоть и получилось, но не надолго, потому что товарищ Сталин водку пил и совсем другие «песни пел».
А в случае с редакторами и с синопсисом ситуация получилась, как раз, «всерьёз и надолго», на мою голову, и не только на мою.
Никто обязанностей по приготовлению шашлыка не распределял, каждый занимался тем, чем считал нужным заниматься, а в результате получалось единое целое.
Не зря я про зелёный кабинет вспомнил. У редакторов тоже зелёный кабинет получился, только не потому, что полиция ищет, а потому, что секретарша подсказала и всем её подсказка пришлась по душе.
И происходило в кабинете этом, хоть и зелёном, самое обыкновенное совещание, ну, или же, мозговой штурм. Разница была лишь в том, что вместо стен и прокуренного воздуха, с которым даже кондиционер не справляется, лес, ну и воздух, свежее не придумаешь. Если в кабинете, в том, который в городе остался, стены и воздух прокуренный, – враги лютые, то здесь, в зеленом кабинете, лес и воздух свежий, – друзья и помощники верные. Ну а шашлыки с водочкой всяко лучше кофе растворимого и чая пакетированного.
Вот и получилось, что каждый как-бы занимался своим делом, а вместе, все занимались делом общим, – коварство придумывали, как от пишущих сограждан отбиться-оборониться.
Шашлыки поспели и были неторопливо съедены, запиты, и опять съедены… Вот тут-то наверное и наступил момент перехода количества всего полученного по дороге сюда плюс сейчас полученного и окружавшего, а также съетого и выпитого, в качество. щ
Почему так? А потому, что прозвучала страшная фраза, от которой и предстояло «отплясывать», – «краткость, – сестра таланта».
Заметьте, всё произошло легко и просто, правда мне от этого не легче, скорее, наоборот.
Редакторы сначала замерли, затем вздрогнули, закусили, опять вздрогнули и начали превращать нечаянно вылетевшую или прилетевшую откуда-то, фразу, в свое спасение, в свой эликсир счастья и бессмертия.
Все оказалось до безобразия просто. Пишешь? Пиши. Кто тебе не даёт?! Присылаешь? Присылай, у компьютера память большая, а если в бумажном виде, кладовка есть, не беспокойся. Ты, мил человек, помимо того, большого и длинного, что написал, напиши-ка нам, в виде бесплатного приложения, тоже самое, только маленькое, листов на пять, не больше. Сам понимаешь, дел много, а таких как ты, еще больше. Не имеем мы ни времени, ни физической возможности всё прочитать в полном объеме, сам понимать должен.
Говорят, что дьявол кроется в мелочах. Всё верно, редакторы дьявола в синопсис этот и поместили. Вроде бы синопсис, – мелочь. А раз мелочь, то товарищ с рогами и хвостом именно там тебя и дожидается.
Оно конечно все верно. Есть такие книжки как близнецы клонированные. Имена-фамили, как авторов, так и персонажей, меняй местами, – ничего не изменится.
Эх, ладно уж! Не хватало еще между собой собачиться. Короче, обложили так, что ни света, ни продыха.
Назвали это орудие пытки синопсисом. Как это слово переводится на русский язык, я не знаю, наверняка что-нибудь ругательное, а то и вообще, матерное. В Википедию из вредности не полезу, да и какая разница? Итак всё ясно, – ничего хорошего. Сплошные хитрость и коварство с издевательствами.
Оно понятно, редакторы остались весьма довольными своими хитростью и изворотливостью. И что обидно больше всего, – на ровном месте обвели-обжулили да так, что не прикопаешься. Вот что значит образование!
А тут, всего «орденов с медалями», – школьные тройки, что по русскому языку, что по литературе. Придётся терпеть, во всяком случае пока, а там, глядишь, что и придумается.
Грустно конечно, это мне грустно. Редакторам, так тем наоборот: напились, наелись, синопсис придумали, как тут не веселиться? Я бы тоже веселился, если бы подобную пакость им придумал.
Ладно, я не злопамятный, я вредный, упрямый и терпеливый. А пока, пока редакторы уселись в микроавтобус и уехали в город. Пока, редакторы! Приезжайте еще, только больше синопсис не придумывайте!
А я, сижу, смотрю на все эти буквы, слова, предложения и, да просто смотрю и всё тут. Да, покурить надо и кофейку выпить.
Утешает хотя бы то, что редакторы, уезжая из леса, после себя мусор не оставили, все с собой забрали. Наверняка отвезут его туда, где ему самое место. Вот за это спасибо, ея и от леса, и от меня.
***
Ну вот, вроде бы написал про синопсис этот и не полинял даже, разве что поседел чуть-чуть, но это незаметно и никого не интересует, и меня в том числе.
Зачем все это написал? А хрен его знает зачем. Захотелось, вот и написал. Конечно же в процессе написания всего этого ответы на вопрос: «Что делать?» приходили. Не, скажу, что много, но были. Один из них, – создать общественное движение и назвать его «Антисинопсис», например. «Антимайдан» существует же, почему «Антисинопсису» не быть? Вот только не люблю я глотку драть, я тишину люблю, разбавленную негромкой музыкой. Так что, если кому идея с «Антисинопсисом» понравилась, – дарю.
Ну и еще, а то подумаете, что храбрый через чур. Если я скажу, что этим рассказом не хотел привлечь к себе внимание изуверов-редакторов, ну а дальше, сами знаете, то навру. А врать не то, чтобы не хочется или стыдно, лень просто…
Кстати, любое, написанное что-то, вольно или невольно, стремится произвести впечатление на редактора потому, что в троице: тот, кто пишет – редактор – читатель, он как раз посередке находится, выводы делайте сами.
Оригинальность сюжета впечатление конечно может произвести, но не надолго. Надолго впечатление производит не «что», а «как», хотя и «что» со счетов никто не сбрасывает.
Вот тогда не надо будет издавать книги за свой счёт, для самолюбования и самоутверждения.
За свой счёт, это все равно, что с резиновой бабой, из секс-шопа, спать, – дети не получаются. А я детей люблю, и не только я, жизнь их тоже любит, потому что без детей, – это не жизнь, а что-то другое, неизвестно что.
На четверых
Ну и задачу загадал царь-батюшка, хуже не придумаешь. Будто кроме как Змея-Горыныча побеждать, в царстве других дел нету. Гнусьненько. А самое гнусненькое в том, что деваться некуда. Если не пойдешь, голова с плеч, с гарантией. А без нее, без головы, жить скучно. Есть-пить неизвестно в куда, да и поговорить, не поговоришь ни с кем, говорю же, скучно.
Ну а если пойдешь и не победишь, тоже хана и тоже гарантированная. Правда есть еще вариант – победить этого Змея-Горыныча, будь он неладен, хоть он то здесь как раз и не причем. Живет себе, живет, никого не трогает. Если и хулиганит, то исключительно по пьяни, и то, не очень чтобы.
Тогда да, тогда царевна в жены полагается и полцарства в придачу, вот только даже если и победишь Змея, обманет царь-батюшка, как пить дать, обманет.
Правда никто еще Змея этого не победил, наверное потому царевна до сих пор в девках и мается. А может быть она кривая, косая вся потому и в девках, да и подозрительно как-то, никому ее не показывают. Царь говорит, что на свадьбе, мол и увидишь и тогда смотри-любуйся сколько тебе твоей душеньке угодно.
Так, вернее об этом, думал Иван, возвращаясь из царского дворца к себе домой. Делать нечего, раз стукнула дурь в голову, вызвался в женихи царевнины, придется идти, побеждать Змея. Уж лучше пусть он сожрет, чем при всем народе по шее топором. Каюк то что там, что там – один, но если топором, то соседи увидят а потом гордиться и рассказывать всем будут что, мол, вот какой у нас сосед, ему голову по приказу самого царя срубили. Тьфу ты! Их бы туда!
Ивана, соседи, да и не соседи тоже, дураком, в открытую, хоть и не называли, но наверняка в дурости подозревали. Да и как не подозревать, ну скажите, какой умный попрется к царю, царевну в жены просить, наперед зная, что тот его заставит Змея-Горыныча побеждать? Только дурак!
Но Иван хоть возможно и был дураком, но не совсем. Идя домой, он, ну почти лихорадочно, думал над тем, как бы ему победить Змея-Горыныча, так сказать, нетрадиционным способом и с гарантией. Думал, думал и придумал, вернее вспомнил.
Где-то год назад Змей-Горыныч, по пьяни милицейский УАЗик спалил. Он ведь как, Змей, этот, если трезвый, то держит себя, а как напьется, так давай огнем пулять в разные стороны. Вот и пульнул в милицейский УАЗик, а тот и сгорел. Хорошо, что милиционер, Иван, только не этот, другой, успел из машины выскочить. Правда ему все равно досталось, от начальства. Объявили ему выговор, строгий, и премии лишили. Вот теперь Иван этот, милиционер, злой очень на Змея-Горыныча, и говорят, что отомстить ему поклялся.
Вот тут есть за что зацепиться. Надо будет Змея-Горыныча напоить в дребодан, ну чтобы буянить начал, тогда милиция то его и заберет, в вытрезвитель. А в вытрезвителе его Иван-милиционер-водитель то и прижучит, и отомстит. Гениально!
Для стопроцентной чистоты предстоящего истребления Змея-Горыныча, Иван, придя домой, напился, причем напился серьезно, как положено. Утром же, маясь с похмелья, а не притворяясь, Иван взял четверть самогона, закуски чуток и отправился к Змею-Горынычу, истреблять его, значит.
Змей-Горыныч сидел под здоровенным дубом и был занят тем, что пытался всеми тремя пастями ловить бабочек, развлекался значит. Увидев Ивана, Змей свои развлечения прекратил. Сначала было подобрался весь, думал что Иван биться пришел, но увидев, что меча или дубины у Ивана с собой нет а есть мешок какой-то, расслабился:
– Ну что, Иван биться пришел?
– Во первых здравствуй.
– Ну здравствуй. – все-таки Змей-Горыныч не до конца был уверен, что Иван не драться пришел. Мешок, непонятно с чем, не давал покоя.
– Нужен ты мне больно, биться с тобой. – сказал Иван присев напротив Змея. – У меня другая забота. Понимаешь, перебрал вчера, похмелиться надо, а похмелиться то и не с кем, все на работе, вот я к тебе и пришел.
– Не врешь?
– Да чтоб мне…!
– А ну, дыхни!
Иван дыхнул в нос одной из голов. Видать перегар был настолько настоящим, что поморщились сразу все три головы, но зато Змей-Горыныч успокоился, мол, не врет Иван, и вправду с похмелья.
– Ну тогда давай. – согласился Змей-Горыныч. – Я завсегда не против.
Иван развязал мешок, достал из него бутыль с самогоном, закуску и четыре стакана. Почему четыре, а потому. Считайте, голов у Змея-Горыныча три, плюс Иван, вот четыре и получается.
Далее все как обычно: разлил по стаканам, поднял, выдохнул, выпил. Змей-Горыныч проделал все тоже самое, только когда выдыхал, огня не было, и головам пришлось пить по очереди, лап то две, а голов три, потому и очередь.
– Ну, рассказывай, – сказал Змей-Горыныч. Морды у голов стали довольными, видать понравилась самогонка то. – Как жизнь? Царевну то замуж выдают или плюнули?
– Говорят выдают. – Иван хоть и закусывал хлебом и пока подозрений со стороны Змея-Горыныча не вызывал, все равно, хитрил, обманывал.
– Значит скоро жди гостей, – вздохнул Змей-Горыныч сразу в три головы. – Ты не знаешь, царю что там, больше делать нечего как меня истреблять? Чуть-что, царевне замуж в очередной раз захотелось, так женихи ко мне прутся, да все с мечами или дубинами, надоело уже. Я же никого не трогаю, живу себе тихо мирно.
– Давай еще по одной, – предложил Иван. Разлили, выпили, закусили. – А чего ты хотел? Сам посуди, царевна, хоть ее и никто не видел, все-таки царевна. Все-таки царь за ней полцарства в приданое дает. Ну и хрен с ним, что царство маленькое и дырявое, все равно царство. А женишься на не царевне, чего хорошего? Дадут за ней, ну корову, или телушку, курей с десяток и сундук с барахлом, и то, с бабским. Вот и выбирай.
– Оно конечно так, – согласился Змей-Горыныч. – Счастья, его все хотят, и я хочу тоже а мне не дают, драться лезут.
– А ты уедь куда-нибудь, подальше. – на всякий случай предложил Иван. – Вот и не будут приставать.
– Да куда я поеду? – опять вздохнули Змеевы головы. – Кому я там нужен? А здесь все-таки мой дом, знаю всех, и меня знают. Видать судьба у меня такая, издевательства терпеть.
– Видать такая. – тоже вздохнул Иван и разлил еще по одной.
Бутыль довольно-таки быстро закончилась, голов то, ну если с Иваном, было четыре, а значит и глоток столько же, поэтому пришлось Ивану идти еще за одной. Ничего страшного, Иван пошел за второй бутылью. На ногах он стоял еще крепко, а как стоял на своих лапах Змей-Горыныч, Ивану пока было непонятно, потому что тот как сидел под деревом, так и продолжал сидеть, никуда не вставал.
«Ладно,» – возвращаясь с бутылью, думал Иван. – «Эту прикончим, тогда он уж точно начнет буянить, а милиция уже в курсе».
По дороге за второй бутылью, Иван свистнул соседского пацана и наказал ему сбегать в милицию и сказать там, что, мол, Змей-Горыныч пьянствует и что часа через три напьется до поросячьего хохота и обязательно начнет буянить. Пацан, стимулированный пряником, просьбу дяди Вани пообещал выполнить, правда после того, ну как выполнит, потребовал еще один пряник. Ничего не поделаешь, пришлось Ивану пряник пообещать.
На этот раз Змей-Горыныч встретил Ивана гораздо приветливее, он даже закуску какую-то приготовил, ведь Иван, разумеется что специально, о закуске якобы совсем забыл. А сам тем временем думал, что нечего закуску попусту тратить, без закуски Змей-Горыныч быстрее буянить начнет, а значит быстрее в вытрезвителе окажется, ну а там, как говорится, дело техники, вернее, милиции…
Опять разливали, выдыхали, выпивали, потом опять выдыхали а потом закусывали. Потом, разумеется, разговоры разговаривали. О чем разговаривали? Да так, о ерунде всякой. Кто не знает о какой, напейтесь с корефаном и поговорите, тогда поймете, о чем Змей-Горыныч с Иваном разговаривали.
После очередной, но явно не последней Ивану вдруг захотелось плясать. Ну захотелось, так захотелось, пляши, кто тебе не дает. Правда Змей-Горыныч составить компанию Ивану отказался, как сидел, так и продолжал сидеть. Змей-Горыныч был согласен составлять Ивану только одну компанию – насчет выпить, а плясать, пляши в одиночку.
А Иван плясал. Потом, плясать ему показалось мало и он начал петь. Петь Иван тоже любил, но поскольку из песен знал только частушки, и то, матерные, пел их. Потом они еще пили и еще разговаривали, а потом Ивану захотелось пойти в деревню и набить кому-то морду, правда он не сказал кому. Змей-Горыныч пытался было его отговорить, но где там, попробуй, отговори его. Так что Иван поперся в деревню, а Змей-Горыныч как сидел под дубом, так и остался там сидеть.
По дороге в деревню Иван повстречался с милицейским УАЗиком, а поскольку быль пьяным, пьянее не бывает, и орал матерные частушки, был задержан, помещен в УАЗик и отвезен в вытрезвитель. До Змея-Горыныча УАЗик, получилось, что не доехал, да и незачем уже было. Пьяный Иван был задержан, а значит план на тот день был выполнен. А вытрезвителю, ему все равно, кто в нем ночевать будет, Иван или Змей-Горыныч…
Утром Ивана, после, говоря культурным языком, соблюдения всех формальностей, из вытрезвителя выпустили, нечего в трезвом виде место занимать. Будешь пьяным – добро пожаловать, а трезвым, ну и что, что с похмелья – делать нечего.