А еще откуда-то вдруг пришло дурацкое желание покрепче ухватиться за его многочисленные одежки, поплотнее к нему прижаться и молить, чтобы он никогда больше ее не отпускал.
− Ближайший передвижной госпиталь… не слишком близко, − сухо заметил Зафар. − Так что прошу не совершать никаких глупостей. И тем более не вздумай умирать.
− Если я умру, чем мне поможет передвижной госпиталь? − уточнила Анна, кладя голову ему на грудь и внимательно прислушиваясь к стуку сильного сердца, как бы являвшегося для нее в эту секунду олицетворением жизни. − К тому же не думаю, что я прямо сейчас умру.
− А разве кто-то успевает об этом подумать, прежде чем умереть?
− У меня ничего не болит.
− Когда ты в последний раз пила? Анна задумалась.
− Довольно давно. На самом деле я даже точно не знаю, сколько дней назад меня похитили.
− Я отнесу тебя в палатку.
Кивнув, Анна почувствовала, как этот невероятно сильный человек на удивление аккуратно подхватывает ее на руки и усаживает на расстеленном в палатке одеяле. Затем он снова вышел наружу и пару секунд спустя вернулся с полным бурдюком.
− Пей.
Послушно подчинившись, Анна глотнула воды и вдруг почувствовала неутолимую жажду.
Осушив все до последней капли, она жадно облизала губы.
− Надеюсь, ты не собирался растянуть ее на пару дней.
− Запасы у меня еще есть, да и в любом случае завтра в первой половине дня мы остановимся в оазисе на пути к городу.
− А не проще было бы сразу там и заночевать?
− Нет. Для этого мы оба слишком устали.
− Я вполне могла еще немного проехать, − запротестовала Анна, понимая, что, если он еще и заботиться о ней начнет, она этого точно не вынесет. Конечно, если это вообще можно назвать заботой.
− В наших краях всегда нужно четко осознавать свои возможности. Это первый и самый важный урок, которому учит пустыня. Порой она дает силы и окрыляет, но при этом ни на секунду не позволяет забыть, что все люди смертны.
Свернувшись калачиком и не глядя на Зафара, она почувствовала, как он устраивается под одеялом.
− Оказавшись посреди огромных песчаных просторов, сразу понимаешь, как на самом деле мал ты сам. − Тихий, спокойный голос буквально ее обволакивал, и Анна почувствовала, что как бы начинает куда-то проваливаться. − Но при этом и начинаешь осознавать свою настоящую силу, особенно если вместо того, чтобы бессмысленно тратить энергию на борьбу с окружающей пустыней, ты начинаешь ее уважать и осторожно расширять собственные возможности. И тогда ты сможешь жить. Человеку никогда не покорить пустыню, но стоит ему отнестись к ней с должным уважением и почтением, и она позволит ему выжить. И все, прожившие здесь достаточно долго, набираются ее силы.
Чувствуя, как у нее уже закрываются глаза, Анна выдохнула:
− Мне холодно.
И стоило ей только это сказать, как сильная рука сразу же обняла ее за талию. Так странно. Наверное, ей следовало возмутиться, но как только она оказалась в его руках, ей сразу же стало как-то хорошо и спокойно.
Успокаивая и согревая, он легонько погладил ее по руке кончиками пальцев, и Анна сразу же перестала дрожать, а внутри ее вдруг вспыхнул какой-то крошечный огонек.
Окончательно засыпая, она еще успела подумать, что еще ни разу не спала в таких объятиях и, наверное, ей стоило бы сохранить этот первый раз для того мужчины, за которого она совсем скоро выйдет замуж.
Но как же глупо. Они просто спят рядом.
А сон − это именно то, что ей сейчас необходимо.
Еще теснее прижавшись к своему теплому спасителю, Анна наконец-то сдалась и, поддавшись той непреодолимой силе, с которой она неустанно боролась с той секунды, что ее похитили, заснула.
Глава 3
− Просыпайся.
Зафар пристально разглядывал свернувшуюся клубочком женщину.
Солнце уже поднималось над горами, нагревая воздух. Слишком глубоко вздохнув, даже с утра можно было сжечь легкие, а о том, чтобы куда-то ехать под испепеляющим полуденным солнцем, и речи быть не могло. Зафар собирался быстро добраться до оазиса, переждать жару, а затем уже двигаться к городу.
Проводить еще одну ночь в обществе хрупкой дрожащей женщины посреди пустыни у него не было ни малейшего желания. И ему нужно хорошо выспаться, а спать рядом с кем бы то ни было он просто не в состоянии.
К тому же она явно слишком нежна и бледна для жизни в пустыне. Розоватая кожа, совсем светлые и едва ли не белые волосы, бледно-голубые глаза… В пустыне таким не место. Всего несколько дней, и она просто сгорит заживо.
Она наконец-то пошевелилась и моргнула.
− Я… − начала она, а затем резко села. − Так это был не сон…
− К сожалению, нет. Только ты говоришь обо мне или о похищении? А то мне почему-то кажется, что мое общество гораздо приятнее шайки бандитов.
− О похищении в целом. Обо всем случившемся. − Поморщившись, она потерла спину. − Какая же здесь жесткая земля. У меня теперь все тело болит.
− Сочувствую, наверное, тебе стоило попросить Творца предоставить тебе ложе помягче.
− Понятно, ты считаешь меня какой-то дурочкой. Взбалмошной, капризной и еще что-нибудь в этом духе. − Она провела рукой по волосам, и ее пальцы сразу же запутались в прядях. Интересно, когда она в последний раз причесывалась? Но ничего не поделаешь − оказавшись в руках у бандитов, сложно рассчитывать на ванну и прочие нежности.
Зафар задумался. Когда ей нужно было справлять определенные физиологические потребности, они тоже ни на секунду не оставляли ее одну, вынуждая чувствовать себя униженной и оскорбленной? Он сразу же почувствовал, как от одной этой мысли закипает кровь в жилах, а руки чешутся отомстить. Но в его жизни места чувствам не было, и он быстро справился с внезапным порывом. Не стоит забывать о главном. Чувства обманчивы, а у него есть четкая цель, ради которой он пойдет на все.
− Вообще-то я о тебе почти и не думаю. Во всяком случае, как о человеке. Прямо сейчас ты для меня всего лишь помеха, задержавшая меня в пути. − Зафар недавно получил сообщение, что посол Рикрофт, по совместительству приходившийся дяде близким другом, ищет с ним встречи. Сам Зафар мечтал об этой встрече примерно также, как об укусе ядовитой змеи, но, похоже, выбора у него не было, и, как ни прискорбно это сознавать, именно такой отныне станет вся его жизнь.
Встречи. Политика.
− Что? − Она наконец-то встала, но ноги у нее дрожали, словно у новорожденного жеребенка. − Я тебя задержала? Кажется, я не просила никого меня похищать. И уж точно не просила, чтобы ты меня купил.
− Выкупил. Я тебя не купил, а выкупил.
− Без разницы. В любом случае я тебя об этом не просила.
− Возможно, а теперь будь любезна выйти наружу, мне нужно сложить палатку.
Бросив на него испепеляющий взгляд, она с надменным видом вышла. Как настоящая шейха. Как бледная маленькая шейха, которая вряд ли сумеет выжить в этом мире.
− У меня в сумках есть вяленое мясо.
− Точно. О чем еще можно мечтать в такую жару, как не о сухом соленом мясе? − Похоже, она решила, что яда в голосе мало и для пущего эффекта нужно еще и плюнуть.
Но, несмотря на свои слова, она быстро отыскала мясо и яростно на него набросилась.
− Вода же еще есть?
− В бурдюке.
Зафар складывал палатку, невольно отметив, что для такой маленькой женщины она ест неправдоподобно много и жадно.
− Они тебя вообще кормили?
− Иногда, − выдохнула она, на секунду отрываясь от бурдюка. − Но мало, к тому же еда была какая-то подозрительная, и я ела только тогда, когда действительно уже не могла больше терпеть.
− Не думаю, что им было бы выгодно тебя травить или одурманивать.
− Возможно, но у меня началась настоящая паранойя.
− Понятно.
− Но ты же мне не навредишь?
Скорее это был даже не вопрос, а утверждение.
− Можешь на меня положиться.
Он никогда не причинит вреда женщине. Какие бы грехи за ним ни водились, но у всего есть свои пределы. Правда, это не помешало ему спокойно смотреть, как женщину заключают в темницу до конца жизни. Но это была совсем другая женщина и совсем другая история.
− Я так и думала. Поэтому и заснула.
− Сколько дней?
Она лишь головой покачала:
− Я не знаю. Я так боялась, что может случиться что-то непоправимое, что не могла глаз сомкнуть. Но от этого было лишь хуже. Ко мне начали приходить какие-то смутные образы, я уже была не в состоянии отличить вымысел от яви, перед глазами все плыло, а в довершение всего у меня еще и паранойя началась. Мне даже казалось, что я в прямом смысле схожу с ума.
− Понятно. Мне все это тоже не слишком нравится, но пока что я не могу тебя отпустить. Сперва нужно что-то придумать. Я отлично понимаю, что вся эта ситуация тебя совсем не устраивает, но, думаю, война тебе еще меньше понравится.
− В этом я не сомневаюсь. Возможно, если я смогу поговорить с Тариком…
− Возможно, ваш разговор действительно сможет помочь, но порой мужчина просто обязан показать силу, защищая то, что ему принадлежит. И что-то мне подсказывает, что, когда у тебя крадут невесту, как раз и наступает такое время. − Зафар немного помолчал, а потом продолжил: − А еще важно учитывать, как ко всему этому отнесется мой народ. От меня и так ждут чего-то подобного, но, в отличие от большинства правителей, я не могу позволить, чтобы обо мне пошли новые слухи еще до того, как я прочно сяду на трон. Я − законный наследник, но мое воцарение многим стало поперек горла, так что поверь, если у них появится хоть малейший предлог сместить меня, они вцепятся в него руками и ногами.
− Но ты все равно собираешься править?
− Я родился, чтобы стать правителем, но меня лишили законного права и изгнали. Всю жизнь мне приходилось скитаться и терпеть лишения, но с меня хватит. Теперь, когда трон Альсабы наконец-то мой, я собираюсь занять свое законное место.
− Даже если для этого тебе придется удерживать меня против воли?
− Ты будешь жить во дворце среди такой роскоши, которая и не снилась твоему любимому жениху, так что сомневаюсь, что ты вообще почувствуешь какие-то неудобства. Просто считай, что будешь отдыхать на СПА-курорте.
− Может, мне прямо сейчас начать с растирания песком? Наверное, это очень полезно для кожи…
− Отдых на курорте начнется вечером, а пока все еще продолжается экскурсия по пустыне, только ты осталась один на один с гидом, который знает эту пустыню лучше, чем большинство современных людей знает свой родной город.
− Даже и не знаю тогда, о чем спрашивать. Об этих камнях или о бесконечных песках? Тут все такое красивое и непохожее друг на друга…
− Наши пейзажи весьма сходны с шакарскими, так что, если не видишь здесь ничего, кроме унылой пустоши, советую серьезно задуматься о предстоящем браке. Ты уверена, что готова любоваться подобными красотами до конца жизни?
− Извините, что невольно оскорбила вашу драгоценную пустыню. У меня сейчас не слишком хорошее настроение.
− Твое настроение волнует меня в последнюю очередь, habibti, а теперь, − продолжил он, навьючив палатку на спину лошади, − садись в седло сама или я снова тебя туда усажу.
− Я не могу. − Она смотрела на лошадь, и в голубых глазах явно читалось отчаяние. − Честно, не могу. По ощущениям у меня сейчас не ноги, а какие-то перенапряженные спагетины. Сама я не залезу.
− Ладно. Я и так всю ночь держал тебя в руках, думаю, если прикоснусь еще раз, ничего не изменится.
Ее щеки сразу же стали ярко-пунцовыми, причем эта реакция явно не имела никакого отношения к теплым солнечным лучам. Зафар и сам толком не понимал, зачем он все время ее поддразнивает, да и вообще, если уж на то пошло, не помнил, когда ему в последний раз хотелось с кем-то шутить или просто вступать в ненужные разговоры.
− Делай, что должен.
Сцепив пальцы, Зафар поставил руки наподобие ступеньки:
− Вперед.
Положив одну руку на спину лошади, а вторую − ему на плечо, она послушно поставила ногу на импровизированную ступеньку, и Зафар с легкостью забросил ее на спину лошади.
− Устраивайся спереди или сзади, habibti, мне все равно.
На несколько секунд она задумалась, явно пытаясь решить, в каком положении будет меньше к нему прикасаться.
− Наверное, лучше спереди.
Спереди так спереди. Не слишком удобно, но реши она устроиться сзади, тогда ей бы всю дорогу пришлось крепко прижиматься к его спине, цепляясь ногами за его ноги. И почему-то при одной этой мысли все его тело как-то странно напряглось.
Так, хватит. У него нет времени на подобную ерунду. И уж тем более он не прикоснется к этой навязанной пустыней женщине.
Война с Шакаром ему сейчас совершенно не нужна. Да и в любом случае нужно быть последней скотиной, чтобы воспользоваться бедой этой американки.
Вот только после всех этих лет в дикой пустыне разве сам он не стал животным?
Нет, не стал. Его представления о должном до сих пор не изменились и он ни за что не остановится, пока не добьется цели.
И именно эти представления о должном и правильном гнали его во дворец, полный страшных секретов и постыдных тайн, в котором до сих пор витали призраки былого, а на каждом шагу подстерегали болезненные воспоминания.
Но у него нет выбора. Это его долг. Он вернется и займет свое законное место, даже если это место и представляется ему чем-то вроде позолоченного ада.
И при этом не станет ни на что отвлекаться в пути.
− Держись, − велел он, вскакивая на спину лошади и обнимая женщину за талию. − Чтобы уже сегодня попасть во дворец, нам придется спешить.
Точно, спешить. Они стремительно летели под палящим солнцем, сделав лишь краткую остановку, чтобы набрать воды в тенистом оазисе, укрытом от безжалостных лучей непонятно откуда взявшимися посреди бескрайних песков скалами, а затем вновь тронулись в путь, и под конскими копытами снова захрустел бесконечный песок, и, когда от усталости Анна уже едва не падала с седла, вдали вдруг выступили очертания настоящего города. Она насквозь пропиталась пылью, все кости ныли, перенапряженные пальцы отказывались разгибаться, а все ее мечты сейчас сводились к горячей ванне и мягкой постели. Впереди у нее еще достаточно времени, чтобы все обдумать и решить, что делать дальше, а пока что ей нужны всего лишь эти два простых блага цивилизации. И как можно скорее.
И вообще, все это не имеет к ней никакого отношения. Ее жизнь − это роскошная обстановка дорогих особняков, старинная мебель частных школ для девочек и женские спальни колледжа, ничем не уступающие пятизвездочному отелю.
Горячая ванна и мягкая постель всегда были неотъемлемой частью ее жизни и чем-то настолько привычным и само собой разумеющимся, что она даже никогда о них не задумывалась. Но все это осталось в прошлом. В далеком-далеком прошлом. А сейчас она вообще чувствовала себя не человеком, а какой-то подземной тварюшкой, вытащенной из глубокой прохладной норы и оставленной медленно умирать под палящими лучами безжалостного солнца.
Город становился все ближе, и Анна уже могла ясно различить ничем не отличающиеся от любых американских небоскребы из стекла и бетона, вот только здесь их опоясывала стена из глиняных кирпичей, как бы ненавязчиво напоминая, что возраст этого города исчисляется тысячелетиями.
− Добро пожаловать в Бихар.
− И что дальше? Ты собираешься просто въехать туда на коне по главной улице?
− А что в этом такого? − спросил он, чуть крепче прижимая ее к себе.
Так странно. Своей любимой пустыне он чуть ли не дифирамбы пел, изливаясь потоком изящной словесности, но в простом разговоре от этого красноречия не оставалось и следа. Сам по себе он буквально излучал грубую мощь и непоколебимую уверенность, но когда дело доходило до простого разговора… Что ж, у всех есть сильные и слабые стороны.
− Что-то мне подсказывает, что лошадь здесь будет немного не к месту.
− Во внутреннем городе лошадям действительно не место, но на окраине они довольно часто встречаются. Да и по дороге ко дворцу никто не обратит на коня особого внимания. Во всяком случае, на той дороге, которой я собираюсь воспользоваться.