Я была права, и когда мы завтракаем и идем в свою комнату, нас уже ждет Дэниел, Эльза с Ханом и какая-то девушка, которую я не видела прежде. Она очень высокая, и у нее рыжие волосы.
– Меня зовут Селеста София Дьюз, я буду отвечать за ваш контроль над страхом, – говорит она, и голос у нее такой тихий, что все молчат, чтобы услышать ее, – сейчас вам сложно понять, что я имею ввиду, но скоро вы все поймете, и я надеюсь, что я пригожусь вам. Прошу всех на площадку.
Она мне нравится. Она милая, и у нее приятная манера общения. Не такая, как у Дэниела. Вспоминаю бой, становится неприятно на душе.
У Селесты ярко-рыжие волосы, которые выделяются в сером помещении. Кажется, что она – огонек. С волосами гармонируют зеленые глаза. У нее очень длинный нос и тонкие губы, но я не сказала бы, что это портит ее внешний вид. Черты лица у нее острые, щеки немного впадают, но выглядит это не болезненно, а как-то… аристократично. Она мне кажется красивой и милой. Когда она поправляет волосы, я вижу, какие у нее тонкие запястья. На них болтается браслет из дерева, а, когда она поднимает руку, он слезает до локтя. Я удивлена, что здесь разрешены украшения. Вспоминаю о броши.
Мы все идем на площадку, но не останавливаемся.
– Медленным бегом в лес, – говорит Эльза, и они бегут впереди. Селеста и Дэниел тоже бегут, но немного в стороне. Они не тренера, и не должны бегать с нами.
Мы добегаем до перекрестка тропинок, но не разворачиваемся, как вчера, а бежим направо. Я снова наслаждаюсь лесом. Трава шелестит под ногами, если я схожу с трапинки. Солнце пробивается через деревья, легкий ветер колышит листья. Пробегаем еще около ста метров и останавливаемся.
– Вам всю жизнь в зонах говорили о том, что вы должны преодолеть страхи. Сейчас у вас произошел сбой в мозгу после процедуры, и мы восстанавливаем ваше бесстрашие, – говорит Селеста. Что она имеет ввиду?
Она достает из рюкзака на спине разные устройства. Я до сих пор не понимаю, что нам нужно делать. Кажется, ради интриги она выдерживает время.
– Вы должны залезть на одно из этих деревьев, – говорит она простую фразу.
У меня будто кровь заморозилась. Все эти деревья одинаковые по росту, и все они около восьми метров. Я понимаю, что вряд ли залезу на него.
– А это обычная тренировка, или нам это что-то даст? – слышу я чей-то вопрос.
– Иди сюда, – подходит к Селесте Дэниел и говорит, притягивает за локоть того, кто спросил. Это широкоплечий, полноватый парень. В нем я узнаю своего одноклассника, Сандриса Питерсона, – интересный вопрос. Хм-м. Значит того, что это поможет вам сдать экзамены, недостаточно? – Сандрис отступает и махает головой, – ладно. Тот, кто первый осмелится залезть на это дерево, если такой есть, получит дополнительные проценты к экзамену.
Все стоят, замерев. Лишние проценты? Они серьезно разрешат нам заслужить еще помощи? Никто не решается это сделать, и мои ноги сами начинают идти, не слушая крики разума.
– Я первая, – говорю я, и сама удивляюсь своей дерзости в голосе.
Дэниел смотрит на меня, а в глазах у него интерес. Он явно не ожидал, что первой окажусь я. Наверное, это странно, что все время именно я попадаю в эти ситуации. Бой, случай с Беллой…
– Хорошо, ночная Сьюзен, – он растягивает слова, будто смакуя их.
Я сначала не понимаю, что он имеет под словами «ночная Сьюзен», но потом меня озаряет, что это он про ночную драку.
Селеста подходит ко мне и прикрепляет к руке какой-то аппарат.
– Он будет определять, как твое сердце бьется все это время и запишет ритм. Когда ты спустишься, мы определим, насколько ты боишься, – объясняет она.
– Будет какая-то экипировка? Или что-то другое? Вдруг я упаду?
– Нет, – говорит Дэниел, – ты должна преодолеть страх. И выжить. Но это необязательно в твоем случае, – он зло ухмыляется.
Я начинаю жалеть, что подписалась на это.
– Главное, не смотри вниз. Тебе просто нужно преодолеть этот страх. Если ты вызвалась первой, значит, ты самая бесстрашная. И ты лучше всех сдашь экзамен, – мотивирует и подбадривает она меня, – это не так сложно, как тебе кажется. Сделаешь это один раз, а второй и следующие будет уже легче. Вот увидишь, спустишься и подумаешь, что это ведь было не так сложно.
Я не отвечаю, и вздыхаю. Смотрю на Беллу и вижу, что она одними губами говорит «удачи». В глазах ее страх, но она старательно скрывает его, улыбаясь одними уголками губ. Мне нравится эта улыбка. Я улыбаюсь ей в ответ и хватаюсь за ветку, которая ниже всех. Она массивная, но все равно совсем немного прогибается под моим весом. Боюсь представить, что будет, если я залезу на ту, которая у самой верхушки.
Хватаюсь за ветку, которая рядом со мной на уровне пояса, и залезаю на нее. Ветки в самом низу редкие, но на них не сложно залезть. Руки немного дрожат, но я стараюсь унять эту дрожь. Я хватаюсь за следующую ветку, и если не могу просто запрыгнуть на нее, то отталкиваюсь от ствола, или берусь за ветку, которая над моей головой и приподнимаюсь немного, а потом, поставив ноги на ствол, закидываю их на нее. Не думаю о том, как я выгляжу. Главное – продвигаться выше.
– Достаточно? – кричу я, когда на середине дерева.
– Ты издеваешься? – смеется Дэниел, – до конца.
Я не смогу залезть до конца. Или сорвусь, или ветка сломается, да что угодно может произойти. Но и сдаться я не смогу. Надо мной будут смеяться, и я не получу лишние проценты к экзамену. Зачем я согласилась на это? Лишние проценты стоят жизни? Но я буду жалеть, если сдамся.
Ветки уже сильней прогибаются надо мной, но я благодарна, что совсем немного вешу и мне легче забираться, чем Белле, например. Чем выше я поднимаюсь, тем сильнее у меня потеют руки и скользят по дереву. Я боюсь сорваться. Стоило бы давно сдаться, но я не могу. Просто не могу.
В голове проносится вся моя жизнь, будто я уже упала и умираю. Стараюсь не давать волю страху, потому что, если дам, то уже не загоню его назад. Не смотрю вниз, просто не позволяю себе этого. Только концентрируюсь на каждом своем движении.
Я все выше и выше. Несколько веток ломаются, когда я только хватаюсь за них. Я вижу, что до верха осталось чуть меньше метра, и это дает мне сил. Слышу, как мне кричит Белла, что у меня все получится. Хватаюсь за последнюю ветку, и повисаю на ней животом. От мысли, что я это сделала, начинаю смеяться, хотя это дается с трудом. Кора деревьев впивается мне в кожу, и мне больно. Ветка впивается под ребра, больно даже дышать.
Сюзи, только не смотри вниз. Только не смотри вниз. Ты должна это сделать. Ты же сильная девочка, у тебя все получится. Ты это преодолеешь, осталось совсем немного. А потом будешь смеяться, вспоминая свой страх. Ты сделаешь это, показав Дэниелу, что ты не просто девчонка, которую он унизил.
– Теперь медленно слезай, – кричит мне Селеста.
Теперь предстоит еще и слезать. Вот черт. Наверное, это еще сложнее. Мне в любом случае предстоит посмотреть вниз.
Я нащупываю под собой ветку и ставлю на нее ногу. Слышу хруст, и она обрывается, я срываюсь. Хватаюсь на ветку, на которой повисала, и удерживаюсь. Она прогибается и грозит сломаться, после того, как я ее резко дернула вниз при падении. Потные руки меня подводят, но я держусь крепче. Подо мной нет ветки, мне некуда встать. Если я не найду решение прямо сейчас, я упаду.
Придвигаюсь ближе к тому месту, где ветка толще. Обхватываю ногами ствол. Кора обдирает мне кожу, но я прижимаюсь к нему и по одной обнимаю ствол руками. Я съезжаю по нему чуть ниже и кричу от боли. Майка протерлась, и на груди выступают ссадины, на ногах тоже. Руки уже давно все в крови.
Нащупываю наконец ветку и становлюсь на нее. Спускаться сложнее, чем подниматься. Спускаюсь на несколько метров вниз. Передыхаю какое-то время.
Ветка предательски наклоняется.
А потом я слышу ужасающий хруст.
Я падаю.
Глава 7
– Привет, – надо мной склоняется Белла, Дэниел и Селеста.
Я вижу дерево, значит, я до сих пор в лесу, и прошло не больше пяти минут с момента, как я упала. Руки дико болят, и я подношу их к своим глазам. Они все ободраны, какие-то кусочки коры застряли в коже. Ком подступает к горлу, и я поворачиваюсь на бок, прижимая колени к груди.
– Вот видишь, это кончилось, – ободряет меня Селеста. Она не права, я не хочу снова залезать на дерево и не считаю, что это легко.
К глазам подступают слезы, но я их быстро смахиваю, но делаю это так, чтобы их никто не видел. В зонах считалось, что это признак слабости.
«Если Близнец плачет, то это признак того, что он чем-то недоволен или огорчен, а это в свою очередь признак того, что он считает свою жизнь недостаточно хорошей. Слезы – признак плохих манер, которых у Близнеца быть не должно. (Пункт из правил поведения Близнецов)»
– Сколько процентов к экзамену я получила? – спрашиваю я у Дэниела.
– Два.
Я вскакиваю.
– Два?! – я надеялась на большее. Не знаю, на сколько, но не на два.
– Да, хотя ты должна радоваться, что хотя бы столько. На экзамене проверяются твои определенные знания, а не то, сколько ты заработала на какой-то ерунде.
– Ерунде? – я начинаю кричать, – а сам ты, когда у вас были тренировки, полез первый на дерево?
– Полез, – слышу я голос Селесты и оборачиваюсь, – не кричи, Сьюзен. Ты молодец. Ты сделала это. Разве остальное важно?
Она права. Я успокаиваюсь и отступаю. Я преодолела один из своих страхов. Это уже очень важно, я придвигаюсь к тому, чтобы хорошо сдать экзамен.
– Поздравляю, – улыбается мне Белла снова уголками губ. У нее такие белые зубы, они блесят на солнце.. Видно, что она волнуется, ведь им тоже нужно сейчас подниматься на деревья.
Думаю о том, может, кто-то так же восхищается моей улыбкой, как я Беллы? Было бы круто.
Селеста подходит ко мне и снимает аппарат. Когда смотрит, хмурит брови.
– Необычно. Когда ты только начала забираться, и, когда ты была на верхушке, у тебя несильно повысился пульс. Когда ветка обломалась, был скачок, но ты практически сразу успокоилась. Очень хорошо для только что Соединенного.
Мне разрешают больше не подниматься сегодня на дерево. Хан дает свою кофту, так как моя одежда практически вся порвана, и мое тело обнажено, и говорят, чтобы я шла к врачу. Там мне продезинфецируют раны, и я смогу переодеться.
– Эта партия одежды, как видишь, не особо крепкая, – говорит он, и я улыбаюсь.
В медпункте никого нет, но он открыт, и я сажусь на койку и жду.
Кабинет очень большой, но мебели здесь минимально. Длинная кровать на колесах, поверх простыни и подушки в белой наволочке целлофановая оболочка. Стол из красного дерева, на нем пару бумажек и стакан с ручками. Старый, громко кряхтящий холодильник и широкая полка рядом с ним. В ней разные папки, бумаги и прочее.
Я встаю, чтобы рассмотреть комнату. Здесь врача еще нет, и мне скучно. Я провожу пальцем по полке и замечаю, что на ней нет пыли. Хотя бы так, здесь все стерильно. Можно не волноваться, что в мед. пункте получишь какую-то заразу.
Когда подхожу к самому пустому месту комнату, замечаю, что при моих шагах звук не такой глухой, как при других местах. Присаживаюсь на коленки и провожу пальцами по линолеуму. Под ним я нащупываю выпуклость.
– Там люк, через него можно выйти на улицу, – слышу я и вскакиваю.
Я не услышала, как он зашел, и испугалась. Я вижу, что он не злится от того, что я все осматриваю здесь.
– Мы тогда так и не познакомились. Я Генри Гаррисон, а тебя как зовут?
Он не такой злой, как мне показалось при встрече, и я улыбаюсь. Он хромает к столу, я за ним подхожу и сажусь на стул перед ним. Единственное, к чему я не могу привыкнуть, так это к его глазу и шраму. Встреть я его в другом месте, никогда не подумала бы о том, что он врач.
– Я Сьюзен Харриган.
Я протягиваю ему руки.
– Как тебя так угораздило? – спрашивает он и лезет в полку за медикаментами.
– На дерево поднималась. Тренировка была.
– Я всегда считал, что они выбирают слишком жестокие задания, – он достает щипцами кусочки коры. Я щурюсь от боли. Голос у него приятный. Не смотря на него, могло бы показаться, что ему лет 25.
– Тогда зачем вы пошли работать сюда?
– Все не так просто, как ты думаешь, – криво улыбается он, и я вижу, что в глазах у него печаль. В одном глазе.
– Вы можете мне доверять.
– Никому нельзя доверять, так, Сьюзен? – говорит он и смотрит на меня. У меня на миг появляется ощущение, будто он знает, что со мной что-то не так.
Мы сидим несколько минут в молчании. Он дезинфицирует мне раны. На теле он мне разрешает сделать это самой, так как мне приходится раздеваться. Он отворачивается.
– Ты смышленная девченка, – говорит он, и я улыбаюсь, – думаю, я могу тебе рассказать. Выгонят из штатов, так выгонят. Мне уже нечего терять.
Когда я сдал экзамены, я тоже думал, что у меня все впереди. Мои результаты были 83 процента, одни из самых лучших. Я хотел стать врачом, меня всегда притягивала перспектива помогать людям. Но получилось так, что правительство заподозрило, что я Индивидуален. Но доказательств у них никаких не было. Только тот факт, что у меня были хорошие результаты. Мои проценты – одни из лучших. Они считали, что я опасен для общества, и отправили меня сюда. Здесь я, будто в камере заточения. Я практически не разговариваю ни с кем. Мечта о том, чтобы стать доктором, не исполнилась. Я сижу здесь и могу помогать по каким-то мелочам, с которыми может справиться любой другой.
Он с злостью кинул тряпку, которой протирал мою руку, на стол. Видно было, что не легко даются ему эти слова. Мне хочется подбодрить его, сделать что-то, чтобы ему стало легче. Но что?
– Все еще впереди, – это все, что я могу сказать. Мне не приходит в голову, как я еще могу его подбодрить.
– Нет. Скоро найдется новый врач, который решит здесь работать, и меня просто вышвырнут, как использованную одноразовую вещь, – он горько улыбается.
– Все еще впереди, – повторяю я.
Я благодарю его и говорю, что все еще может поменяться. Он кивает, и я вижу, что эти слова его подбодрили немного. Его один глаз потеплел.
Я решаю, что вернусь на тренировку. Если Белла все еще забирается, ей нужна моя поддержка. Но когда я подхожу к месту, несколько людей уже слезли, в их числе и она.
– Привет, – я подхожу к ней, – ну как ты?
Она улыбается, но я вижу в ее глазах страх, ее руки трясутся.
– Главное, это знакончилось, – говорит она, и я сажусь рядом с ней.
Следующим слезает Элиот. Смотря на него, я не вижу больше слабого мальчика, которого пришлось вести к врачу. Он стоит с какими-то парнями и смеется, а я поверить не могу, что нам предстоит жить вместе посте экзаменов. С этим человеком мне придется связять всю свою жизнь. Элоди говорила, что, пожив вместе, мы понравимся друг друга. Но я не верю.
Потом я замечаю Селесту, Хана, Эльзу и Дэниела и подхожу к ним. Отдаю Хану кофту и еле сдерживаюсь, чтобы не вцепиться Наблюдающему в глотку за его два процента, но решаю, что разберусь с ним позже. При остальных мне стыдно показаться глупой девченкой.
Потом все слезают, и я радуюсь, что они живы. Возможно, им легче перенести эту тренировку, так как их часть развивала это у себя в зоне. Селеста снимает аппараты измерения пульса и записывает данные у себя в тетради.
Начинается дождь, и Дэниел говорит, что дальше мы направляемся в тренировочный зал. Селеста уходит, когда мы в общей комнате, а мы идем туда, где я тренировалась две ночи.
Когда здесь не одна я, то в зале соверешенно другая атмосфера. Соединенные ходят по нему и рассматривают место, а Дэниел идет в комнату с окном. Я понимаю, что это мой шанс. Захожу за ним, прикрываю дверь и складываю руки на груди.
– Какого черта? – спрашиваю его.
– Что? Это ты какого черта делаешь здесь? – он злится. Желваки двигаются, а я чувствую, как подступает ярость.
– Я полезла туда только из-за того, что хотела себе повысить результат на экзамене. Два процента за ободранную кожу и порванную одежду? – про то, что мне было страшно, я молчу.