Екатерина размеренным, тихим, твёрдым голосом продолжала:
– … народы наши пребывают в невежестве, нищете и пьянстве. Даже дворяне каждый восьмой из сотни безграмотный, и только десятый разумеет лишь начальную грамоту и может поставить под документом свою подпись, а не крестик. От этого в государстве не приживаются и не развиваются мануфактуры. Стыдно сказать, господа, на дворе 18 век, а у нас на всю огромную страну шесть сотен предприятий. Мы не можем обеспечить ни армию, ни флот сукном собственной выделки. Вынуждены покупать иноземную ткань. Господа, оглянитесь! Любой готовый товар нам везут из Парижа, либо из Германии, либо из Голландии. Даже золото нам продают китайцы. Свой готовый товар качеством плох и видом неказист. Вот и продолжаем торговать с иноземцами, как Пётр I, пенькой да смолой. А как продадим всё сырьё, чем далее займёмся? Что делать будем? Коровам хвосты крутить, навозом торговать и зубы на полке считать?
Вопрос государыни повис в воздухе.
Ни Ададуров, даром, что математик и человек учёный, ни Олсуфьев – мастер первой руки в денежных делах, – не знали, какова судьба России, если у неё в один чёрный понедельник окончится всё сырьё. Встали утром, и нет сырья – ни пуда, ни полпуда, ни литра, ни ста граммов, ни кубометра, ни дециметра. Нечем торговать, нечего делить, нечего воровать. Одним словом, коллапс, амбец, последний день Помпеи в отдельно взятом государстве.
Екатерина не стала ждать ответа на поставленный вопрос и продолжила:
– … нужно просвещать наши народы и вытаскивать их из тьмы невежества и пьянства. Открывать в губернских уездных городах государевы всесословные школы, училища и мануфактуры. Производить в оных достаточно грамотных людей, чтобы у каждого дела можно было поставить российского человека, а не француза или немца, как сейчас…
Ададуров довольно улыбался, слушая речь своей ученицы. Не удержался от нарушения этикета и прервал её вопросом:
– Екатерина Алексеевна, а как быть с женским образованием?
– Василий Евдокимов, вы помните наши разговоры во времена оные?
Ададуров кивнул головой в знак согласия.
– Я, по сию пору, – продолжала Екатерина. – Почитаю женщину за основу семьи. Она, мать и жена, даёт своим детям воспитание и наказ жизненный. Как женщины воспитают своих отроковиц и отроков, таким и будет государство. Нам нужны люди с новыми убеждениями, свежими мыслями и обновлённым бытом. Таких людей может воспитать только грамотная, образованная мать. Потому, решила я открыть два женских института. Смольный для благородных и Новодевичий для мещанских девиц.
Ададуров не сдержал эмоций и захлопал в ладоши, в знак одобрения, а граф Олсуфьев нахмурил брови.
Екатерина подняла руку, призывая Василия Евдокимовича к воздержанности.
– Помышляю, – продолжала императрица. – Открыть в Москве и Петербурге воспитательные дома для сирот, в коих им окажут призрение и научат ремеслу. А, так же, приюты, больницы для душевнобольных и излечения сифилиса.
Чем больше рассказывала Екатерина прожектов своего царствования, тем сильнее радовался Ададуров и хмурился граф Олсуфьев.
Воодушевлённая вниманием собеседников, Екатерина продолжала:
– … исправлять старые ошибки правления на новые нам негоже. Народы наши должны проживать в довольстве, спокойствии, и всеми силами души и тела способствовать процветанию страны. В государстве нужно завести добрый порядок и заставить общество соблюдать законы. Суды должны судить не по чинам, а по чести и справедливости. У нас пока прав тот, у кого больше чин и толще кошель. Доколь такой разврат в правосудии продолжаться будет?
Господа Ададуров с Олсуфьевым, конечно, знали о специфике российских судов, но, как долго продлится насильственный роман сильных мира сего с законами страны, они не ведали.
– … для розыска лихих людишек, надзору за обществом учредить хорошую и точную полицию. Брать для службы в ней толковых, здоровых офицеров и нижних чинов из армии сухопутной и флота. Калек, болезных из полиции уволить с пенсионом. Отрядить в Германию, аль во Францию толковых граждан для обучения полицейскому делу, армейскому строю, железоделанию и другим полезным ремёслам для расцвета государства…
Кофей давно остыл, телятина едва тронута, графинчик с рейнвенским остался в девственной неприкосновенности.
Императрица встала, подошла к окну.
– Господа! Взгляните на эту мизансцену.
Ададуров с Олсуфьевым не замедлились и подошли к окну. Увидели, как дворцовый истопник тащит на спине огромную вязанку дров.
– Смотрите, господа! Истопник ворует у меня дрова и не боится быть пойманным!
Мужчины с недоумением посмотрели друг на друга, а Екатерина продолжила:
– Если бы в России воровали только истопники! Так нет же, без страха быть пойманным, воруют из казны все, кто с руками и при государственной должности. И тащат не вязанками дров, а тысячами и сотнями тысяч рублей. Растаскивание собственной страны по кошелькам долго ещё продолжаться будет?
Вопрос повис в воздухе, и будет висеть ещё 250 лет, и будут воровать из казны миллиарды, и будут безнаказанны те казнокрады…. Неужели воровство наша национальная особенность?
– … и последнее, господа! – Продолжила Екатерина. – Необходимо сделать государство – нашу Россию, грозной, внушающей уважение всем иноземным соседям. Для сей цели учредить надобно сильную армию и могучий флот. Армейские полки надобно увеличить в числе и снабдить их фуражом, провиантом, оружием по полной форме. Число кораблей с экипажами увеличить…
Граф Олсуфьев, едва услышав о намерении императрицы увеличить военную мощь России, скукожился лицом. Екатерина мгновенно это отметила
– Что граф кривишься?
Олсуфьев помедлил с ответом, но потом бухнул, как в лужу упал:
– Государыня, Вам по этикету ответить, аль по правде?
– По правде, конечно! Кривду-то я и без тебя каждый день слышу.
– Ваши прожекты, государыня, чудо, как хороши. Вон Ададуров от радости все ладошки себе отхлестал. Только под них уйму деньжищ надобно иметь. А, где их взять-то? Казна, матушка, пуста.
– Знаю, Адам Васильевич. Сама распорядилась раздать тем, кто помог мне взойти на престол, больше 800 тысяч рублей, не считая земли, чинов и должностей. Долги, тем более царские, должно отдавать и сторицей, чтобы в следующий раз помощь была. По другому в нашем царском деле нельзя – мигом взашей вытолкают, и спасибо, если живу, останешься.
– Всё это так, но где денег-то взять? Армии третий месяц жалования не плачены, торговля в упадке, военное ведомство в долгах, флот в великом пренебрежении, внешний долг образовался…
– Ведома мне крайняя нужда в финансах. Без больших денег, всё, что я вам наговорила, почнёт в бозе благих намерений. Если не расплатиться со своей армией, то придётся кормить чужую. Посему удумала сократить число дармоедов, живущих за государственный счёт.
– Неужели, Екатерина Алексеевна, чиновников число сократить решили? – воскликнул Ададуров, пострадавший от произвола столичных крючкотворов.
– Чиновников, Василий Евдокимович, надобно проверить на полезность делу и знание предмета. Бестолковых чинуш убрать, а число деловых особливо знающих иноземные языки, требуется увеличить. От этого только польза государству получится. Я же говорю о монастырях, кои за счёт казны жируют. Их число хочу сократить на 500–600, а деньги от сей экономии направить на народное образование и лечение от душевных и срамных болезней.
– Хватит ли? – усомнился граф. – Половину, как водится, уворуют…
– Вороваек казны хватать без пощады! Лишать всего имения и в Нерчинск на рудники пожизненно!
…Заметим, у императрицы мысли родились благие, праведные и правильные. Но по сию просвещённую пору, скрадёт мужик на похмелку бутылку казённой водки – он ещё опохмелиться не успел, а ему наш самый гуманный и справедливый суд в мире уже приговор читает: «Три года Магаданских лагерей». Другой упрёт народных денег на миллиарды, ему сразу же суровый приговор – многолетний домашний арест с последующей амнистией, по вновь открывшимся обстоятельствам дела, а про миллиарды все забыли. Лежат они не там, где вы их ищете, и не у тех, о ком думаете…
– По монастырям понятно. Лишить 500–600 обителей денег из казны можно быстро – авось проживут божьим промыслом.
Граф Олсуфьев поднёс указательный палец к переносице и энергично потёр её:
– Вопрос вопросов: – где добыть деньги на военное ведомство?
В кабинете воцарилось напряжённое молчание. Слышно, как в камине потрескивали дрова.
Екатерина вновь подошла к окну и прижала, в задумчивости, лоб к холодному стеклу.
Ададуров, не понимал в финансах и рассеянно кормил кусочками холодной телятины английских левреток.
Граф Олсуфьев стучал пальцами по подлокотнику резного кресла.
Молчание затягивалось и становилось неприличным.
– Вот именно за этим я вас и пригласила. – Начала Екатерина тихим голосом. – Где взять деньги, и много денег, чтобы хватило на все наши помыслы. Иначе моё воцарение и гроша ломанного не стоит. Оказывается, тяжелее всего в жизни нести пустой кошелёк и считать деньги в чужих карманах!
Утренняя аудиенция плавно, без антрактов, перетекла в дневное секретное совещание. Без преувеличения на нём решалась судьба России. Все встречи с императрицей были отменены. Доверенная фрейлин Екатерины II графиня Анна Степановна Протасова ещё трижды меняла сервировку стола в кабинете. Поиск финансов для страны пока результатов не дал.
Ададуров оставался в стороне от разговора о деньгах. Видя безрезультатность спора графа с императрицей, решил высказать своё мнение:
– Господа! Скажу, как учёный, если вы попали в тупик, то отчаиваться не нужно. Посмотрите на тупик, как на начало нового пути. В нашем случае – нет денег, и это условие задачки. Внутри страны найти их мы не можем, так как, в таком количестве денег никто не терял. У иноземцев занять, может быть с трудом, удастся. Однако, внешний долг, это петля для наших детей и внуков. Не хочется, чтобы они проклинали наши могилы. На лицо, моральный тупик, куда нас загнала проза жизни. Выхода, на первый взгляд, нет даже теоретически. У нас нет волшебной палочки, чтобы по её взмаху наши народы заработали с завтрашнего дня лучше, быстрее и товар давали на зависть иноземцам! Мы принуждены планидами небес жить там, где живём, и работать так, как работаем, но хочется лучшего. За это «лучшее» нужно не только работать от зари до зари, но ещё и платить. Как выяснилось, платить-то нечем! На весах госпожи Клио, как я понял, на одной чаше много денег и шанс России сделать рывок в сторону цивильных стран. А на другой чаше – дальнейшее погружение в пучину невежества, воровства и пьянства.
Граф Олсуфьев поднял голову.
– Если коротко говорить, то абсолютно верно. Либо Россия встанет с колен и Екатерина Алексеевна, наша императрица, продолжит славный путь реформ Петра Великого, либо страна скатится в окончательную азиатчину.
– Благодарствую. Понял. А скажите, граф, вы чудесно понимаете предмет финансов, а какие иноземные деньги вы хотели бы иметь лично для себя?
– Нидерландские дукаты. – Не задумываясь, ответил Олсуфьев.
– Отчего так?
– Наипервейшие деньги в мире. Повсюду в почёте и в расчёте. Нидерландский дукат, он и в Африке дукат.
– Превосходно. Значит, существует монета, которая нам нужна.
– Да, она нам нужна! – перебил Ададурова граф. – И в большом числе. Беда в одном – у нас нет казны, чтобы купить дукаты.
– А зачем покупать? – удивился Ададуров.
– Как зачем? – в свою очередь удивился Олсуфьев безграмотности учёного мужа. – Кто ж нам и, за какие грехи их бесплатно даст?
– Правильно, никто не даст. Деньги вызывают зависимость. Бесплатные деньги, тем более. Зависеть от кого-либо, последнее дело, а потому нужные нам дукаты будем чеканить сами.
У графа от удивления и наглости заявления учёного, парик съехал на правое ухо.
– Я либо не понял чего-то, либо ослышался.
– Всё ты понял – вмешалась Екатерина. – Не притворяйся, граф.
– Но…. Он, же предлагает чистой воды фальшивомонетчество. Это же преступление. За это расплавленный металл льют в глотку!
– Найди другой источник финансов. Или ты желаешь пустить Россию в раздрай? Или боишься, что расплавленные дукаты тебе в глотку вольют?
Граф Олсуфьев понурил голову. Он не хотел быть фальшивомонетчиком, но он страстно желал благополучия Отчизне. Императрица России Екатерина II успокоила своего статс-секретаря:
– Адам Васильевич, решение чеканить дукаты тайно, мы принимаем коллегиально не для личного обогащения, а в интересах благополучия всех народов России. Запомни, коллективная ответственность, это безответственность каждого. Всей России залить в глотку расплавленный металл невозможно. Замучаются пыль глотать из-под сапог наших солдат.
Решение о тайной чеканке нидерландских (голландских) дукатов на Петербургском Монетном Дворе приняли с одобрения Екатерины II.
***
Приватный разговор в кабинете Екатерины, случившийся в 1762 году, имел далеко идущие последствия.
Статс-секретарь императрицы граф Олсуфьев через своих тайных порученцев разыскал молчаливого немецкого ювелира Иоганна Балтазара Гасса. Человеком он оказался весьма толковым и нужным, из разряда тех, кто нашёл – молчит, и потерял – молчит.
Ему поручили резать для Петербургского Монетного Двора «секретные штемпеля». Впоследствии, за ударную работу и за умение держать язык за зубами, его официально назначили на должность медальера.
Так в российской казне появилась левая «неучтёнка» в виде нидерландских (голландских) дукатов, чеканенных в России из собственного золота.
Фальшивые дукаты направлялись для расчёта с иноземцами, выплаты жалования и оплаты провианта, фуража армии, находящейся за границами России, финансирование флота и дальних экспедиций.
Качество подделки не вызывало подозрений в течение 100 лет!
Первые фальшивые дукаты понадобились графу Алексею Орлову. Он платил ими агентам для организации мятежей против турок. Закупал на них оружие для повстанцев и ими оплачивал призовые греческим корсарам за захваченные корабли.
В 1769 году Екатерина II высылает А. Орлову с эскадрой русских кораблей 4000 фальшивых дукатов, а уже в следующем году более 50 000.
Всего за 100 лет фальшивых дукатов наштамповано в России в три раза больше, чем в самой Голландии.
Екатерина II сумела претворить в жизнь большинство прожектов. Она за годы правления образовала 29 новых губерний, построила 144 города. Армия со 162 тысяч выросла до 312 тысяч человек. Флот с 21 линейного корабля и 6 фрегатов увеличилась до 67 линейных, 40 фрегатов и 300 гребных судов. Построены черноморские порты, число мануфактуры с 667 выросло до 1200 крупных предприятий, расходы на чиновников увеличились с 6,5 до 36,5 млн. рублей.
На содержание 11 любовников (естественно не все сразу!) Екатерина II затратила 92 млн. рублей.
Государственные доходы поднялись с 16 млн. рублей до 70 млн. рублей, внешняя торговля увеличилась в пять раз.
Повышенный спрос на золото породил золотопромышленников на Урале, Сибири и Алтае. Добыча золота в России измерялась уже не пудами, а тоннами в год.
Свита Екатерины II при переездах состояла из 28 человек. Передвигались в 63 экипажах. В обозе в 120 дубовых бочонках везли 600 000 серебром для раздачи сирым, бедным и поддержки «прожектов».
Золотыми дукатами Екатерины Великой успели попользоваться все последующие правители России.
Летом 1864 года глава российской миссии в Гааге барон Кнорринг получил от властей Нидерландского королевства очень плохое известие…. Члены российской императорской фамилии, путешествующие по Европе, замечены в распространении фальшивых голландских дукатов. К письму прилагался образец таковой монеты. Действительно, она была чуть-чуть меньше подлинной. После тщательного сравнения, видны различия в мелких деталях изображения и надписей.