Лабиринт Минотавра - Владимир Леонов

Лабиринт Минотавра

Владимир Леонов

© Владимир Леонов, 2017

ISBN 978-5-4474-2629-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Когда скользишь по тонкому льду, все спасенье в преграде.

Автор доводит до читателей, что совпадение имен и фамилий в тексте носит случайный характер…

Книга – приглашение к диалогу. Автор видит своего читателя – как друга. И связанное с этим обстоятельство – быть искренним, с большей точностью передать весь психологический колорит, клубок человеческих противоречий и страстей, пережитых героями, отстаивающих в трудных условиях свое право на свободу и жизнь: обман и предательство, страх смерти и слабость, боль и ненависть, отчаянье и надежда, любовь и нежность, безмерное желание жить – автор ставит выше всех иных. Книга – это взгляд автора на мир, и если читатель готов принять его идеи, его мышление, его жизненные принципы, то он будет считать это самой лучшей своей наградой «От того, что ты за человек и откуда смотришь, зависит, что ты увидишь».

Обстоятельства делают людей решительными, потери – жестокими, в опасностях проявляется характер и истинное лицо каждого человека: страх, слабость, жажда власти и богатства… или самоотверженность, сила человеческого духа, несгибаемая воля.

Современная Россия. Государственная и мирская жизнь. Светских и простых землян. Жизнь власти и частная жизнь. Жители и граждане со всеми мощными психогенетическими комплексами добра и зла, поисками любви и истины… В чем основа их внутреннего мира?

Поэтому в романе жизненные вопросы. Как поступать? По приличию, оправдывающему трусость и ханжество, или по совести, чтобы услышать зловещий окрик: «Ужо тебе… получай?» Что важнее – светский рационализм предательства, возведенный в феномен исключительной нравственности, или независимость Духа, прославляющего любовь и верность, решительность и несгибаемость? Как не возвести лукавого палача, извращающего истину, в символ справедливости? Порой становиться понятно, как мудр Создатель и как бессмертны Его уроки. И самый главный, как скрижаль Истины – «Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое горьким!»

Герои романа ищут ответы на вопрос: кто такие «современные геростраты и иуды», почему они вездесущи, всемогущи и всесильны. Они вокруг нас. Они отнимают у нас не только вещи и тела, но и бесцеремонно врываются в личную жизнь! Используя власть, обман, насилие, шантаж отбирают последнее, что есть у человека! Надежду! Они крушат жизнь, а вместе с ней память, стыд и совесть…

Неужели современное поколение и есть исторический Герострат и Иуда Искариот? Варвар и предатель? «Ищу человека, а вокруг Иуды» – так жизнь обосновывает и оправдывает любое насилие и любую слабость человека или… Промысел человеческой особи в ином, он в безмерной жажде свободы и справедливости. В романе это свойственно…

Главный герой повести Владимир, спасая свою честь, а затем – и жизнь, неожиданно открывает сверхъестественные, метафизические резервы своего духа и возможностей ума. Целая жизнь, уместившая в одно противостояние. Драматическая история одной судьбы с ее болью, отчаянием и надеждой, отраженная в мыслях и поступках, как в зеркале.

Слабый и безвольный Картавин сумел перешагнуть через стену страха и лицемерия, оставшись в романе с подбоем мужества. Подтверждая своим поступком древнюю истину: «Что такое сорняк? Растение, достоинства которого еще не открыты»

Цезарь. Сильный и волевой. Переживая и страдая, остается честным и справедливым, добрым и щедрым. Считающий, что есть преступление хуже, чем поджигать мир: это жестокость и трусость. Награжденный природной мистической интуицией, Цезарь имеет свое философское понятие чести, которую легче сохранить, чем, потеряв, найти потом. Свое философское осмысление правды, которая, даже найденная, нуждается в очищении. А очистить правду, не поранив ее, гораздо сложнее. Жжет его фраза: «Чтобы научиться молиться, брат мой Владимир, сначала научись верить и благодарить».

Все герои романа как бы обращаются к тебе, читатель, со словами: «Если ты не услышишь шепот совести, впал в безропотную покорность и столбняк перед злом твою судьбу будут решать новые геростраты и Иуды Искариоты с примитивной фантазией и отсутствием интуиции и знания справедливости и истины» И мудро, по – восточному, предупреждают: взмах бабочки на одном конце планеты порождает ураган на другом.

Кто – то из мудрых произнес: «… способность человека превзойти самого себя – это то, чем мир обязан человеку».

Тот, кто просил человека «с топором не врываться в мир», однажды дал совет: «Учитесь и читайте. Читайте серьезные книги. Жизнь сделает все остальное».

Всем, кто верить, что и в аду светит солнце, посвящается

Часть первая

Надежда – это умение договариваться с будущим.

Петр Павлович. «…И пошли к Варваре на расправу»

Встать! Суд идет!

В зал судебных заседаний вошел судья. Как и следует, здесь находились и прокурор, и секретарь, объявивший о появлении судьи. Объявивший так, что присутствующим стало ясно: сейчас все подчинено только Закону.

В зале было прохладно, и ощущалась какая – то сырость. Владимир внимательно смотрел на судью, которая ровным голосом объявляла состав суда, участников процесса. Сколько их еще впереди по его делу?! Как здесь не вспомнить апостола Петра с его с иронической фразой о том, что пришел человек, а вместе с ним закон и умножился грех

Здесь был и его, Владимира, подельник, Петр Павлович, или просто Палыч. С легкой двухдневной щетиной, как это нынче в моде, значительно полнее положенного для его лет, он всем своим видом, манерой поведения хотел представить себя далеко не подсудимым, а скорее потерпевшим либо свидетелем. В глаза бросается костюм, приобретенный не в обычном городском универмаге, а в элитном магазине, куда простой смертный не мог позволить зайти, чтобы не упасть в обморок от ценников на выставленных вещах.

Было заметно, что Петр Павлович старался выглядеть новым русским. Этаким современным оссианским идеалом бескорыстия и доблести, чтобы даже судья, обращаясь к нему, не посмела сказать ему просто – подсудимый, а, по крайней мере, господин подсудимый. Либо еще проще – уважаемый господин подсудимый, разрешите Вас спросить… пожалуйста, не откажите в любезности дать пояснения…

Соответственно имиджу, прозвучал и ответ Петра Павловича, когда на вопрос судьи (без обращений: будьте любезны, господин подсудимый, не откажите в любезности…) о его образовании, где и в качестве кого работает, данный нувориш ответил, причем еле слышно, что образование он имеет среднее. Еще тише добавил: неоконченное среднее. Но значительно громче о том, что является генеральным директором торгового дома «Титаник». Причем Петр Павлович тут же пояснил суду, что «Титаник» – это очень большой пароход, плавающий в Тихом океане.

Ну, и что из того, что он уже давно не ходит в моря, и что в его неф не бьется мистраль, этот сильный и холодный ветер тех широт, как говорят настоящие, пропитанные морской солью и прожженные солнцем, моряки?

Ну, и что из того, что он спутал Тихий океан с Атлантическим? Какая в этом разница? Только в названиях, а стихия вод везде одинакова. Здесь же он сделал более шокирующее уточнение, что «Титаник» когда – то плавал в Тихом океане, но затем, столкнувшись с айсбергом, которые тоже плавают в широтах указанного теплого океана, был утоплен.

Видимо, он полагал, что ни судья, ни прокурор, ни иные участники процесса не знают и не могут знать, что такое айсберг и что такое сам «Титаник». На немой вопрос судьи – она, конечно, была признательна ему за это пояснение, так как у нее от удивления не только расширились глаза, но и, простите, открылся рот – он решил, что если она не знает, что такое айсберг, то тем более не может ведать о трагических вещах, то, тем более, не может знать и его, генерального директора, имеющего неоконченное среднее образование, руководителя торгового дома, имя которому «Титаник». А это уж, простите, как в народе говорят, не балясы точить.

И чтобы не ставить судью окончательно в крайне неудобное положение в силу ее слабых познаний еще и в географии, Петр Павлович не стал распространяться, в каком тридевятом море – океане такая льдина потопила могучий лайнер – в Тихом или Атлантическом. Все это пустяки и гроша ломаного не стоит. Главное, что титан есть он сам, поскольку управляет вот таким «кораблем» и, как сказал поэт, «… не пуская тьму ночную на золотые небеса»».

Невольно мысленно произнеся эти строчки, Палыч ощутил внутри себя прилив философской благодати, превратившей его мгновенно в человека, как ему мыслилось, необычного, если не сказать точнее, гениального. А от этого все происходящее вокруг стало для него мелким и мишурным.

Справившись с неловким положением, в котором она неожиданно оказалась, судья уже более осторожно поинтересовалась у Петра Павловича, знаком ли он с обвинительным заключением, знает ли, в чем его обвиняют, и признает ли он свою вину? На что тот, скромно, даже, как бы с одолжением, пребывая в позе героя, ответил: «Как Вам сказать, Ваша честь… частично»

Слушая сухую речь прокурора, оглашавшего обвинительное заключение и исполнявшего эту обязанность с чувством усталости, какой – то приевшейся обыденности, с одним желанием скорее зачитать его и уйти по иным делам государевой службы, а говорить ему, читать, так будет точнее, пришлось долго, Владимиру почему – то стало жалко обвинителя – шутка ли, столько читать. Это вам не захватывающий детектив, а вовсе неинтересное, скучное дело, в котором повествуется, как он, Владимир, с преступной целью… создал вместе с Палычем преступную группировку. Ни больше и не меньше. Вот так и звучит… ОПГ (организованная преступная группировка).

Импозантно выглядевший в темно – синем прокурорском мундире, плотно облегавшем его молодой тонкий стан, прокурор продолжал равномерное, выработанным приглушенным и безучастным голосом зачитывать обвинительное заключение, не отрывая головы. Видимо, он хорошо знал основы судопроизводства – в проведении суда поспешность преступна.

Да, этот следователь Олег Ширшин уж постарался, настолько в обвинительном заключении образ Владимира, «скромного адвоката» по гражданским делам выглядел варварским, жестоким и даже, от чего Владимир передернул плечами, диким…

Слушая в полузабытьи тусклый голос прокурора, невольно Владимир вспомнил грозный окрик царя Петра Великого, повелевающего «…господам сенаторам говорить токмо словами, а не по писанному, дабы дурь каждого всем видна была». Тень улыбки скользнула по лицу.

Безразличным взглядом Владимир провел по лицам других участников процесса, понимая, что все уже предопределенно, приговор вынесен заранее, а сейчас лишь соблюдаются формальности. Смотрел на своего адвоката, адвоката его подельника – того самого Петра Палыча, или просто Палыча. Они о чем – то шептались, и им было от чего – то весело. «Едва ли не пир во время чумы» – с грустинкой улыбнулся Владимир. «А мой жизненный фейерверк погас. Осталась только зола». Вспомнил притчу: «Это невозможно» – сказал Опыт. «Это немыслимо» отрезал Разум. «Бессмысленно» – обронила Гордость. «А ты попробуй» – прошептала Мечта». И думал. Мысленно возвращался в недавнюю свободную жизнь, жизнь без конвоя, камеры и суда.

Часть вторая

Счастье зависит от правил, фортуна – от случайностей.

Сашка. Вестник голгофской жертвы

– Привет, как потеешь, дружище?!

Именно так всегда представляется его друг Сашка, когда звонит Владимиру. Эту фразу – «как потеешь» – он вычитал в каком – то словаре: оказывается, таким образом римляне приветствовали друг друга при встрече.

Сашка отличается своей тактичностью, умением слушать, даже если ему и не очень интересно, как на самом деле дела у друга, которого он не видел со вчерашнего дня; в его голосе всегда можно почувствовать искреннюю доброжелательность, желание встретиться и пообщаться.

Вот уже около пятнадцати лет их связывает крепкая мужская дружба. У них нет общего дела. Сашка – своего рода корсар, живет в удовольствие и делает только то, что ему по душе, по настроению. Владимир по статусу адвокат, он может позволить себе делать только то, что соответствует закону… и морали. Вот как раз на линии закон – мораль, едва видимой, как головка черепахи под панцирем, Владимир никак не мог найти свое внутреннее комфортное состояние, постоянно тревожило, словно опускался на дно вселенского подвала: то не соответствует закону, то – правилам приличия. Хотел вроде отмахнуться – а не все ли равно, -но что – то внутри постоянно нашептывало: «…ищи союз, истина в нем».

У Сашки свой круг знакомых, с которыми он, возможно, встречается гораздо чаще, чем с Владимиром, у Владимира – свой. Никогда они не навязывали друг другу свой круг общения. Впрочем, как и своего мнения. Тем не менее, всегда находились темы, которые они вместе обсуждали, зачастую оставаясь каждый при своем мнении.

– Слушай, тут дело есть, – продолжил с ноткой настойчивости Сашка, после того, как Владимир должным образом успокоил его, что с делами у него все нормально, домой доехал тоже нормально. Но если интересует еще и его здоровье, то оно – не очень. Здесь же добавил, что если он еще позволит себе столько принять, сколько принял с ним вчера, то, наверняка, понадобятся лечащие врачи, которых в первую очередь будет интересовать его печень, если она, конечно, еще будет представлять какую – либо ценность. Для Владимира, разумеется. Или какой – либо интерес – это уже не для него, а для лечащих врачей.

Накануне они встречали Новый год, по – старому. А может, провожали старый год, но уже по новому стилю? Суть не в этом. Был праздник. А еще Владимир наконец – то ушел в долгожданный отпуск. Праздник вдвойне. А все праздники они встречали вместе. Естественно, с друзьями и близкими.

– Давай, не тяни, знаю, чуть свет просто так не позвонишь, – не открывая глаз, сказал Владимир. – А моими делами, здоровьем так, промежду прочим поинтересовался?

Сашка давно знает его и никогда не обижается. Да и вообще, по складу своего характера, как считал Владимир, он вообще не умеет обижаться. Большой, нет – огромный, как медведь, под два метра ростом, при весе сто двадцать, а, может, и больше, килограмм, Сашка всегда улыбается, всегда жизнерадостен и добр. Помогает всем, кто нуждается в его помощи. На нем многие ездили, как говорят в таких случаях, использовали и продолжают использовать далеко не в бескорыстных целях. «Каждый сходит с ума в меру своей испорченности» – стоически парировал Сашка, когда кто – то пытался указать на его слабости. И добавлял с оттенком уничижительности: «Людям нужны образцы, а не судьи!»

Владимир давно привык ничему не удивляться, но только не в этот раз. Оказывается, к Сашке обратился некий цыган. И не просто цыган. А барон. Настоящий цыганский барон, которого звали Цезарь. Предела его удивлению не было конца. Владимир хорошо знал, что Сашка не только общается, но и дружит с отдельными руководителями различных общин, – среди них армянские, узбекские, таджикские диаспоры. Причем Сашка не только разговаривает с ними на их родном языке, но и песни поет. Национальные. Они улыбаются при этом, отвечают ему с улыбкой, и также на своем родном языке общаются с ним. И что интересно, ведь понимают друг друга!

Как – то Владимир спросил его, как он общается с ними? – ведь он ни черта не смыслит в языках, на что тот ответил: «Надо любить песни. Не сегодняшние, а те, которые пели наши родители. И уметь их петь. Тогда мы научимся понимать друг друга».

Итак, как было сказано, не привыкший ничему удивляться Владимир все же был заинтригован. Он знал, что в Сибири много цыган, но чтобы какого – то там табора цыганского… или барона… да еще по имени Цезарь… не слышал.