– Понимаете, – совершенно смутился профессор. – Тут такая история… Мгм.
– Я весь внимание, – подыграл ему дракон.
– В общем, слушайте… Слушайте печальную и грустную историю моего величия и падения. В глубоком детстве был я восхищен преданьями о вас, крылатых огненных созданиях. И клятву дал, что докажу, мол, сказки те – не просто лишь сказания, но факты, сохраненные в умах… Слишком давно были те времена, когда ваше племя оседлало наши небеса, и, память о Вас верно угасла, сохранив лишь тень истины. Вы стали сказками в народе.
– Но нас не было тут! – Дрейяго клацнул зубами, тряся головой от недоумения. – Не слышал я о таком мире.
– Не перебивайте, я вас умоляю. Так вот, клятве верно следуя своей, я обучение прошел, в адепты Знания пробившись. И стало выпускной работою моей доказательство вашего существования. Собрав предания с глубинок и центральных округов, сумел я доказать, что вы на самом деле были. Но все куда-то подевались, да… Урок истории суров, и нет вас больше в мироздании. Вот.
– Но что же грустного? – дракон откровенно веселился, не разделяя грусти рассказчика.
– А вот, в дальнейшем было все… Моя работа. Диплом свой защитив, всё общество разбил я на союзы. Одни кричали, что вас не было совсем, другие – что живы вы, но все ж таитесь от наших жадных загребущих личностей. И чуть не вспыхнула война. Нет, вы представьте, из-за сказки, что былью быть могла давно, все общество страны моей готово было разос… уххмм… в общем – ссора в нем царила. Да что страна, планета вся, моей работою проникшись, в два лагеря враждебных разделилась. Драконы – есть, драконов – нет. Война стучала в двери всем.
– И что, случилось дальше, что? – Дрейяго настолько поглотил рассказ, что он даже начал приплясывать.
– Я принял тяжкое решение. Да и прошло уже немало лет с момента сана получения. Раскол все рос. Ждало все страны разрушение. И я, поправ свои мечты, сумел разбить свои же построения. Всем доказал – что был неправ, что младость мне сознание смутила. Драконов нет, сказанья – сказки лишь, полетов птичьих порождение. Мол, птицы некогда летали высоко, и всем казались огненным творением. Но было поздно, лишь анафеме был предан вчерашними адептами учения своего. Не стало больше правых никого. И даже культы появились, что дев младых, не знающих мужчин, в костры отправили для вызова крылатых. Иные даже видели таких, в огне, мол, вились стаями большими. И жрали женщин молодых, давая единицам попущенье. Те выходили из костра, свежи, румяны и изящны, с глазами полными огня; суровы, страстны и… ужасны. Ужасны тем, что жизнь ушла, совсем покинула их тело. Осталась кость, души уж нет. И жатва началась, война – их дело.
– Постой, постой… – дракон потерялся в рассказе. – Война у вас? А, ты, куда свои направил стопы?
– Поправ себя, стал я посмешищем на кафедре своей. Весь круг меня открыто презирал. И, хоть и пытался мир я воцарить, никто сей факт не принял во внимание. Все поняли одно – я сам себя убил. В науке нет такого прецедента, а я создал, и мне в том нет прощения. С научной точки зрения. Недавно дал промашку я. Не выдержал коллег я порицание – в сердцах сказал, что я могу найти любые доказательства для мира. Для мира в мире, только б он пришел. И, смехом провожаемый, был выдворен я с кафедры. До обретения обещанных чудес. И вот – я здесь.
– И что? Задача какова?
– Проста задача – лишь найти дракона.
– Ну вот, нашел, пошли к твоим коллегам, им расскажу я о себе. И мир наступит в вашем мире.
Профессор кинул задумчивый взгляд на нетерпеливо приплясывающего дракона. Ему, конечно же, невероятно польстило его внимание, и он был безумно рад поступившему предложению, но боялся, что новоявленный знакомец не все понимает. Не понимает, что в этом дурацком мире предмет спора просто раздерут в клочья противоборствующие стороны, сквозь кордоны которых профессор, облаченный в старые заслуги, прошел почти не пострадав. Пострадала только его гордость, которую пришлось запихать куда поглубже, проходя через оплоты бывших приверженцев и новоявленных адептов. В этом мире не было места явившемуся чуду, это он понимал всей своей душой, всем своим глубоко запрятанным детским сердцем.
– Спасибо, Дрейяго, – с глубочайшим и искренним уважением поклонился он дракону. – Но, понимаешь ли, на что согласие даешь? Препон полно, везде готовы разодрать тебя на сувениры. Мы просто не дойдем.
– Хха… – гулко рассмеялся дракон. – Пройдем, как русские в Боснию!
– Э? – Профессор абсолютно не понял смысла сказанного, но уловил посыл. – В смысле?
– Да так, фьюить и там, пройдемся, поспешая не спеша… Мамаша так моя изволила шутить, что разумела этими словами – сплошная тайна для меня. Но их любила говорить. А так, уж если ты боишься, то мне не страшно ничего, поверь – я идеален, просто совершенен.
– Это как так? – опешил Мэд.
И тут Дракон выдал. Вроде бы ничего и не изменилось. Но внезапно воздух вокруг него начал наливаться незримой мощью, а земля начала проседать под невероятной тяжестью, вдруг обрушившейся на ее плечи. Даже лучи солнца, казалось, загибались вокруг крылатой фигуры и пытались ввинтиться куда-то внутрь. Глаза Дрейяго полыхнули невероятным переливом, в котором взгляд профессора мгновенно потерял чувство реального, ибо такого он никогда не видел. Нет, это была бездна, провал пространства, дверь в межреальность открылась перед ним, и он потерял дар речи, благоговея перед этим невероятным подарком.
Мэд все же оставался ученым, и сейчас в него вливались мириады новых ощущений, за любое из которых каждый из его круга, да нет – любой из адептов Знания отдал бы все. Это было так, так… К сожалению, слов на это не хватало, но был он сам, а слова придумаются – лишь бы успеть донести знание до бумаги.
А потом Дрейяго начал мерцать. Шкура его становилась то деревянной, то с вороным отливом черненной стали. То стыло отливала стеклом, то влажно поблескивала приятной глазу желтизной. И, вдруг – у профессора буквально сперло в зобу – дракон разом засиял тысячами мелких отсверков на бесчисленных гранях, появившихся на его теле.
– Это, это же?! – не отойдя от изумления, только и смог вымолвить он.
– Ась? – рыкнул дракон. – Дурацкая шкура эта, слышно в ней не ахти, так что ты там погромче мне, не бухти. Красиво? Ой, ты чего это? – обратил он внимание на отвисшую до земли челюсть профессора и его завороженный взгляд.
– Опа, – воскликнул дракон. – Ха-ха… Ты – Человечек! Теперь я понял, мне маменька говаривала о таких, у вас неадекват на этот химический элемент, и предостерегала от появления в таком вот виде среди вас. Нет, нам то вреда не получится при всем желании, а вот некоторых учить приходится, по ее словам, порой даже ая-яй причинять, а то кидаются, щекоткой донимают… А не хочется, аяяй-то. Добрые мы. – Усмехнулся Дрейяго, всем своим видом изображая скромнягу.
Надо сказать, что образ смиренной скромности алмазному изваянию, с горящими провалами вместо глаз, не шел. Даже не ехал. В общем – никак не соответствовал. Профессор понял, что медленно и неуклонно сходит с ума. Нет, это явно было нереально, такого не может быть, потому что не может быть, вот. Не верите? Спросите у него, он вам скажет. Вернее, докажет. Вернее…
Профессора привел в чувство щелчок по лбу, которым его наградил пылающий рядом мираж. «Миражи по лбу не бьют», – облегченно вздохнул он.
– А как это у вас… у тебя… ну, в общем, как это получается?
– Что? Эта вот трансфигурация? Да это ж просто, как два пальца… Трансмутируешь постепенно, переводишь силовой каркас полей в текучее состояние и вперед, – невинно хлопая глазами, пояснил дракон. – Потом сдвигаешь пару мезонов, трансклютируешь меоны в аоны, пертурбируешь мезоплазму… и все, в принципе, делов-то. – Дрейяго еще посиял чуть-чуть, и резко, без всяких переходов, обрел первоначальный вид.
От такой профанации профессор совершенно обезумел. Он, старый ученый, стоял перед величайшим открытием этого мира, этой эпохи, этой реальности, в конце концов, и ничего не понимал из сказанного. «Нет, ну как так может быть», – разум просто вопил от такого безобразия.
– Я так понимаю, что вам вообще ничего не страшно? – с некоторой агрессией начал он наседать на дракона
– Ну… – смутился тот. – Почему же, маменьку вот боюсь… Ужасно правильная у меня маменька, а уж как порядок любит и не пересказать.
У профессора мелькнула смутная мысль – слишком уж часто у его нового знакомца мелькала маменька в разговоре.
– Аа-а-а… А тебе сколько лет-то? – наконец решился задать он этот вопрос
– Мне? Ну, немножко совсем… – на смущение дракона было любо-дорого посмотреть, теперь он не выпендривался, и точно был не в себе.
– Так сколько? – наседал профессор.
– Сколько, сколько… А вот вам сколько? А?? – рявкнул раздраженно Дрейяго.
– Мне – 67… вот. 67 лет и зим, под этим вот солнцем, – отрезал ему Мэд в ответ. – А вот сколько вам, я так и не услышал, милейший. Не красиво от ответа уходить, знаете ли.
– Теперь я понял. Если оперировать вашими годами, то мне оооооочень много лет, – хитро улыбнулся дракон. – Просто невероятно много, я даже не могу себе представить, как это сказать на вашем языке, – засмеялся он. – Когда я пролетал в прошлый раз мимо вашего домена, то звезды тут были на несколько тысяч градусов погорячей.
– Ага, – пробормотал профессор в ответ. – А трава зеленей. Понятно. Перманентный юнец, исследующий вечность. Ты хоть повзрослеешь? Когда-нибудь у вас это происходит? – до него уже дошло, что перед ним сидит юный птенец.
– Да, конечно же, даже звезда не успеет погаснуть, – весело ответил «птенчик». – Правда, притомится она к тому времен сильно, да.
Профессор понял, что задает дурацкие вопросы про несущественное и совершенно ненужное сейчас бытие драконов. Мир ждал его возвращения и у него был в руках не просто шанс. У него был абсолютный, не бьющийся ничем, козырь. И он решился.
– Ну, что ж, пойдем. Докажем этому миру, что я был неправ в своей правоте о своей неправоте, – неуклюже попытался пошутить он, стараясь скинуть напряжение своих нервов. Это был миг истины. Ключевой для этого мира, этой точки бытия.
– Да пойдем, конечно же. – Дрейяго весело подпрыгивал от нетерпения. Ему было необычайно интересно в этот момент существования, в этой клеточке вселенского здания. Он даже забыл на миг, что маменька его явно потеряет.
И отправился в поход, спасать этот мир.
Так они и отправились в дорогу, забавно прихрамывающий профессор, так и не сумевший извлечь из комы свою животину, и юный дракон, неспешной и стелящейся походью сопровождающий его.
Когда они истаяли вдали и пыль осела, осел открыл глаза и сел. Чем очень расстроил уже испускавших слюни вожделения ворон, подбирающихся к нему с легко читающимися намерениями. Огляделся по сторонам, и поспешно потрусил в сторону быстро удаляющихся вдалеке фигур. «Если уж спасать мир, то втроем!» – гордо думал Осел.
Спящий улыбнулся. Сон ему нравился, и поводов просыпаться не было. Мир был в безопасности. И – сон только начинался.
Black&White
Start Game
Море кипело от переполняющих его чрево тварей, плотной массой спешащих к берегу на призыв Демона, распахнувшего двери Бестиария. Высший призвал по древнему обряду, и они пришли. Пришли, чтобы принять участие в предсказанной в далекие времена битве Света и Тьмы, не первой, и, быть может, не последней.
Возвышающаяся у линии прибоя исполинская фигура демона торжествующе вскинула руки и проревела: «В бой!», и битва продолжилась с новыми силами. Хохочущие и улюлюкающие твари, от вида которых у обычного человека сводило внутренности и хотелось закопаться в землю, накинулись на врага, облепив его, словно мелкий гнус. Слишком неравны были они, и Демон раздосадовано хмыкнул. Белоснежный колосс, его противник, рассмеялся гулко и хлопнул в ладоши, и тотчас вспыхнул свет, смывший это недоразумение с божественного тела, а потом, продолжая смеяться, направил персты в направлении врага, и с них сорвались пучки шипящих белых молний. Когда гроздья божественного гнева вошли в грудь и покачнули его, демон заревел недоуменно и вскинул руки, уже не торжествуя, а вопрошающе, словно не мог поверить, что сила противника настолько превосходит его собственные, одним мановением низводя все усилия в ничто. Полученные раны причинили слегка ощутимую боль, но по телу тут же прокатилась волна огня, живительного начала демонических существ. «Огонь – мой дом, не трать силы зазря», – захохотал демон и вскинул руку в известном всем вселенным жесте, а потом, сложно переплетя пальцы обоих рук в сложнейшем аркане, ударил по земле. И она тяжко всколыхнулась.
В городке, расположенном на берегу живописной бухты и населенном обычными людьми, царила паника. Ничто до сегодняшнего дня не предвещало беды, ни один проповедник, которыми так полнилась эта земля, не возвещал о грядущем конце света именно в этот день. В другие – да, но не в этот. И теперь колокола на башнях и местной церкви били набат и люди возносили свои молитвы Светоносному, ведущему сейчас свой бой на берегу. Когда земля начала трескаться, они лишь склонили ниже свои головы, да стали громче голоса, поющие Ему славу. Это были уже не люди, а единый организм, живущий сейчас одной мыслью, мыслью о спасении. А потом на поверхность стали выходить твари Бездны, воющие от льющегося на них света, который был порядком подзабыт за века, проведенные на дне мира, тот самый свет, что всегда приносил им жуткую боль. Но призыв был сделан по всем правилам, и они пришли, а затем стала понятна и цель вызова. Древние разумы заполонило торжество и ликование – их вызвали на битву с извечным врагом, творцом ненавистного сияния в небесах. В отличие от морских тварей, они были куда мудрее, и в их действиях наблюдалось выверенное за долгое одиночество стремление одолеть врага, не массой, а силой своих когтей и зубов, да и магия у них имелась, изначальная. Та самая, которой Светоносный не смог лишить их в миг своего здесь воцарения, а лишь запер в Бездне вместе с обладателями.
Надвигаясь небольшими разрозненными группами, выходцы из-под земли породили земляной шторм на берегу, и колосс с огненными крыльями потерял на миг свое равновесие и, чтобы не упасть, оторвался невысоко от песка, неспешно хлопая крыльями, развернувшимися за спиной во всей своей красе. Твари негодующе взревели, но тут же стали все разом на дыбы и тяжким ударом опустились вниз. От удара земля всколыхнулась огромной волной пыли и грязи, полетевшей в направлении светлого, а между частицами этой волны заплясали цепи искрящихся токов земли, от взгляда на которые порождалось нездоровое предчувствие. Демон тоже не терял времени даром и сплел в этот момент пламенный дождь, обрушившийся на крылья противника, но огненные струи не оставляли даже и следа на белоснежных перьях.
Светлому, однако, это очень не понравилось, да и приближающаяся стена заклятой грязи беспокоила его не на шутку. Слишком уж хитры были заклинания тварей Бездны, он отчетливо помнил последнюю битву с ними и все тогдашние ошибки. В божественной голове метались варианты противодействия, но они были слишком легковесными против клубящейся мглы, прошитой тонкими стежками молний. Здесь нужна была очень тонкая работа для нейтрализации, требующая огромное количество силы и хоть какой-то запас времени. Что ж, ему не впервой. И в этот момент с неба раздался тонкий звон, и диск светила начал темнеть. «Тебе не дано», – вскричал он, глядя на демона, чья пасть разъялась в торжествующем реве. «Я готовился, Светлый! Я готовился», – донесся ответ, и тут на Светоносного обрушилось магическое порождение тварей Бездны. Крылатую фигуру объяли многочисленные молнии, которые стремились друг к другу и превращались в крепкие заклятые цепи, тяжким грузом влекущие назад, к земле. Пыль и грязь лезли в глаза и рот, прилипали к перьям и тоже тащили его вниз, заставив в конце концов вернуться на землю, благо, что шторм земли уже иссяк. А далекий источник его силовой подпитки все тускнел и тускнел, и вот, на мир опустилась тьма. Падение светлого было как никогда близко.