Все словно оглохли и окаменели.
Только крик невидимого дозорного с верхушек сосен вывел всех из оцепенения:
– Вижу у Трёх Дубов дымы! Вижу дымы! Это знак!
– Стовов идёт, ждать больше нельзя, – сказал Оря и выдернул из земли нож.
Тяжёлые воротины были немедленно раскрыты, разнесены в стороны, и оба отряда, под звуки рога и бубнов, выступили из селения.
Перед тем как земляной вал и частокол Дорогобужа исчез за стволами деревьев, Претич обернулся и цепким взглядом выхватил среди воинов, уходящих в противоположном направлении, волчью накидку Ори:
– В Дорогобуже будет один вождь. И это буду я!
– Эй, кто там? – неожиданно насторожился охотник с тяжёлой острогой, шедший рядом.
За стеной крапивы пригнувшись пробежал худой человек с повязкой на бёдрах вместо одежды.
Двое стреблян пустили ему вслед по стреле, но не попали.
– Вот он где прячется, это же мой раб Искусеви-чудин! – огорчился охотник с острогой. – Я его требухой кормил, как хряка, а он, неблагодарный, сбежал!
– Да, Ута, нужно было перерезать ему сухожилия на ногах, чтобы не мог бежать, или принести в жертву Волосу или Рыси, – ответил один из стрелков, опуская лук. – Теперь не догонишь. Чудины бегают быстро. Стрела в следующий раз догонит… – Он хрипло рассмеялся.
– Правильно, когда вернусь, кого-то из рабов выпотрошу на капище, глядишь, и даст мне Волос наконец ребёнка, – кивнул Ута, и они двинулись вслед за остальными. – Интересно, у этого колдуна есть что взять?
Но через несколько сотен шагов у оврага на воинов Претича наткнулся вестник из стреблянского селения Буйце. Он сообщил, что его сородичи под началом Щека выступили к Трём Дубам, куда уже подошли мечники князя. Стовов собирался мстить за то, что стребляне отказались платить виру, посчитав её большой, и убили в прошлое лето его вирников.
– А вы куда идёте? – спросил гонец, недоумённо оглядывая хмурые лица охотников. – Странно, бой-то в другой стороне!
– Прочь с дороги! – сквозь зубы сказал Претич и толкнул вестника в грудь, отчего тот повалился и застрял где-то на полпути к дну заросшего оврага. – Идите все за мной, боги не простят ослушания!
Стребляне молча двинулись дальше.
Они миновали заброшенный пал, по насту из хвороста перешли через болотце, оглашаемое зловещими криками выпи, прошли полосу сплошной засеки, образующей поперёк тропы и чащи непроходимый для конного воина рубеж, и вошли под своды соснового леса, в самом конце которого пряталось убежище колдуна.
За этим лесом начинались заповедные земли, никем не заселённые, дремучие и опасные. Там в изобилии водилась непуганая дичь, зверь и рыба, гнездилась нечисть, постепенно теснимая лесными народами и их богами на северо-запад.
Дальше, говорят, жили лютичи, потом начиналась Лядьская земля, потом Швабская, а ещё дальше, на краю Земли, жили чародеи, которые ели человеческое мясо, водили дружбу с великанами и горными духами и ещё кормили летающих змеев юными девушками.
Сделав короткий привал у ручья Бурчащий Крап, стребляне в сумерках вышли на Каменное поле, большую ровную песчаную поляну, на которой в стародавние времена из больших и малых камней был выложен лабиринт, оканчивающийся в середине семью высокими каменными столбами, похожими на клыки медведя.
Отсюда до Медведь-горы было недалеко, несколько полётов стрелы. Она уже проглядывала сквозь деревья, похожая на спину закопанного великана.
Один из охотников, опасливо оглядываясь по сторонам, воткнул в каменистую землю небольшой шест с вырезанными рысиными следами.
Вокруг шеста была сложена поклажа и быстро сооружены пять шалашей.
– Костёр разводить не будем! – наказал Претич, вслушиваясь в уханье филинов и неясный, далёкий гул. – С первой зарёй окружим логово колдуна и покончим с ним. А сейчас Ута, Переплут и Жидята пойдут со мной. Нужно разведать гору…
– Поглоти тебя земля, разрази тебя громом Перун! – крикнул старый стреблянин, сидящий выше всех на большом гранитном валуне.
В глубине леса быстро промелькнуло среди ветвей что-то бесформенное, громадное, мохнатое. Над Каменным полем раздался леденящий, нечеловеческий смех и какие-то невнятные причитания.
– Лешак балует, – холодея, прошептал Жидята и два раза повернулся вокруг себя. – О вимла, дам юхала, кумара. Сгинь!
Остальные охотники быстро проделали то же самое.
Нечто побродило вокруг поляны, крича на разные голоса, и пропало так же неожиданно, как и появилось.
– Пошли. Нечисть сама собой, Медведь-гора сама собой, – отчего-то зло сказал Претич и, подумав, отложил палицу, взяв вместо неё толстую рогатину.
Он попробовал пальцем железный рог и удовлетворённо хмыкнул.
Не успели лазутчики сделать и десятка шагов, как на другом конце песчаной поляны появились два вооружённых воина в кожаных рубахах.
Они сжимали рукояти обнажённых обоюдоострых мечей.
Увидев стреблян, воины остановились.
Тот, что был выше, с белыми, цвета соломы бородой и волосами, тихо сказал по-варяжски:
– Ну и денёк сегодня, Эйнар. Сначала потеряли золото Гердрика, нас чуть не задрал медведь, потом над головами летали огнедышащие гады, а теперь, посмотри-ка, видно, стребляне пришли по наши души. Я могу поклясться своей бородой, что, кроме этих четверых, за теми камнями сидит целая толпа.
– Если эти оборванцы, нас убьют, валькирии побрезгуют взять нас, а если сослепу подберут, то Один будет вечно издеваться над нами, и нам достанутся лишь объедки с его стола, – так же тихо ответил Эйнар и уже громко добавил на ломаном словенском: – Эй, убирайтесь отсюда, это наша поляна, и мы тут будем ночевать. Иначе мы вас всех перережем!
– Чужеземцы, бросьте оружие на землю и подойдите ближе! – не поняв ни слова, прорычал Претич и угрожающе поднял рогатину. – Иначе ваши головы будут насажены на клыки Матери-Рыси, а кровь впитается в песок нашего капища!
– Надо бы поменьше шума, клянусь рукой Велеса, – шепнул вождю седобородый Переплут и вынул из-за спины толстый лук. – Как бы нам не спугнуть колдуна. Логово его совсем рядом.
Тишину сохранить не удалось.
Заорав так, что дрогнули сосны, варяги бросились на врага.
Уклонившись от стрел, Эйнар ударил ближайшего стрелка мечом наискось, и Переплут только чудом успел защититься луком.
Однако лезвие, перерубив его посередине, всё-таки ударило стреблянина по ключице. Хрустнула кость.
Переплут упал навзничь.
Добивать его Эйнар не стал – ему в голову неслось остриё остроги.
Уклонившись от не очень резкого выпада Уты, варяг ударил сверху и с удивлением обнаружил, что противник умело увернулся.
Началась затейливая, опасная борьба, в ходе которой Эйнару приходилось ещё и уворачиваться от палицы Жидяты, второго противника, оказавшегося, на удивление, не таким проворным.
В это время Вишена сшибся с гигантом Претичем. Тот метнул рогатину с такой силой, что она, просвистев в воздухе, расколола надвое молодую сосну.
Затем раздосадованный Претич вытянул из-за пояса длинный нож.
– Я тебя выпотрошу, как лося! – Он подался вперёд и ударил.
Скрестившиеся клинки высекли сноп искр.
Последовал обмен быстрыми ударами, секущими воздух.
Вскоре Вишена без особого труда заставил гиганта только уклоняться от его ударов и отступать.
Оттеснив его таким образом к низкой наружной стенке лабиринта, он ждал, что стреблянин, пятясь, вот-вот упадёт на спину.
Утомлённый Претич несколько раз споткнулся.
Эйнар тем временем коротким ударом разрубил грудь Жидяты и начал теснить Уту.
Только тут остальные стребляне догадались обойти лабиринт и с гиканьем и воем бросились на помощь своим. При этом они без разбора осыпали сражающихся градом стрел и копий.
Одно копьё добило пытающегося встать Переплута.
Две стрелы достались Эйнару. И обе угодили в его левое бедро.
– Вишена, беги! – крикнул он, падая на колено и поднимая над головой меч, собираясь, как видно, драться до последней возможности.
На его счастье, Ута вдруг выронил острогу и присел, опасаясь новых стрел своих соплеменников, Вишена собрался, нанёс резкий удар, метя в лицо противнику. Претич отпрянул и наконец, отступив ещё на один шаг, упал.
Вишена сунул меч в ножны, проворно поднял Эйнара на руки и бросился в заросли орешника.
Ломая кусты и моля Одина о том, чтобы не споткнуться в полутьме, он слышал вокруг свист стрел, их шелест и постукивание о ветви.
Сзади донёсся вопль Претича:
– Не упустите их! Убейте! Убейте!
Стребляне с треском ломились следом, яростно крича.
Они были совсем близко, и Вишена, чувствуя, как теряет силы, уже слышал за спиной их хриплые голоса, когда ему наперерез бросился почти голый человек, горячо зашептав по-варяжски: «Сюда, здесь есть укрытие». И увлёк его за собой.
Они втроём рухнули в вонючую нору, пропахшую волчьим выводком, а погоня пронеслась над самыми их головами.
После этого наверху начало происходить что-то странное.
Сначала стребляне, поняв, что беглецы затаились неподалёку, зажгли факелы и начали шарить вокруг. Потом послышался медвежий рёв, словно сотни медведей окружили это место, и стребляне начали выкрикивать свои заклинания и стрелять из луков.
Осторожно выглянув из убежища, Вишена различил среди стволов какие-то неясные тени, пляшущие в отблесках факелов и стреблян, сбившихся в кучу, ощетинившуюся копьями. Они медленно пятились назад к каменному полю, громко призывая Мать-Рысь.
Вишена съехал обратно на дно норы и вопросительно уставился на спасителя.
Тот поспешил сказать:
– Я из народа чудь. Был рабом, но бежал сегодня из Дорогобужа.
– О Один Всемогущий, – с трудом выговорил Эйнар, стараясь казаться бодрым. – Ты, коварный Вишена, убеждал меня, что тут места пустынные и безлюдные, а здесь народу словно на торге в Страйборге. Под каждым кустом по человеку.
Вишена тихо рассмеялся и сжал в кулаке янтарный оберег…
Глава 3. Гон следа
Крупы лошадей были влажными от пота и утреннего тумана.
Украшенная металлическими бляхами сбруя мерно позвякивала в такт гулким ударам множества подкованных копыт об утоптанную землю.
Некоторые всадники дремали в сёдлах, отпустив поводья и закинув за спину узкие каплеобразные щиты, на которых по красному полю были грубо намалёваны хищные птицы с головами медведей.
Ветви деревьев и кустов, обступивших узкую тропу, задевали торбы, притороченные к седлам, панцири из толстой воловьей кожи и грубые пеньки с вплетёнными железными кольцами и пластинами, сбрасывали росу на узловатые палицы, узкие топоры на длинных топорищах, шипастые кистени, длинные мечи, копья с тяжёлыми наконечниками, связки сулиц и оперения стрел.
Всадники растянулись на две сотни шагов.
За ними ехали две нудно скрипящие подводы, на которых поверх припасов спали с храпом и присвистом люди в холщовых рубахах, в обнимку кто с дубиной, кто с заточенным колом с обожжённым на костре остриём.
Возницы хлестали волов и ругались сквозь зубы, когда сонные животные пытались на ходу рвать сочную рослую траву.
Рядом с повозками плёлся тщедушный человек, весь забрызганный чёрным, с лоханью у живота, и время от времени лыковой кистью плескал чёрный дёготь то за одно, то за другое колесо повозок, на оси колёс.
Впереди, обогнав всех на полсотни шагов, двигался дозор.
Широкоплечие, рослые всадники настороженно всматривались в туман, вслушивались в шорохи, тихо переговаривались:
– Я понимаю, раз стребляне отказались платить виру и зарезали Кадуя, их нужно карать, но зачем Стовов выбрал такое время? Слышишь меня, Телей?
– Да, Тороп, странно. Брусника созрела, значит, пора овёс снимать. А мы вместо этого след гоним. Подождали бы до осени. Или нужно было в месяц сечень ударить. – Похлопав коня между ушами, Телей добавил: – Это всё Решма воду мутит. А князь с Шинком его слушают.
– Глупые стребляне, – сделав вид, что не слышал суждения о Решме, сказал Тороп. – Дань-то была совсем малая. Всего одна чёрная куница с дыма. У них охотники зараз из облавы по десятку, наверное, приносят. Зато князь помог бы им с Ятвягой Полоцким уговориться.
– Да чего им Ятвяга. Он раз в году наскочит, так они скарб соберут, жито в ямы попрячут и со своей скотиной уйдут за Волотово болото. Ищи их. А там места дремучие. Лешие там, говорят, на каждом суку сидят. – Телей потрогал оберег из медвежьих клыков на шее, проверяя, на месте ли. – Слушай, а что же это было? Вчера на ночь встали?
– Решма говорил, что это планида Тумак летала над лесом. Её Стрибог послал, разгневанный на стреблян за кудесника. – Тороп, натянув повод, остановил коня и, перегнувшись вперёд, через его шею потыкал копьём листву на тропе. – Чего-то мне не нравится это место. Земля будто свежетронутая.
– Вечно ты страхами полон. Стребляне, проведав, что Стовов идёт, зажгли свои тревожные костры и, обмочившись в штаны, ушли за Волотово болото. – Телей решительно тронул коня и, объехав Торопа, оказался меж двух старых ясеней. – Я помню, когда в прошлый месяц травень на Водопол…
Договорить он не успел.
Сплетённые ивовые прутья, присыпанные землёй и прошлогодними листьями, провалились, и над лесом раздалось истошное ржание коня и вопль человека, напоровшихся на дне медвежьей ямы на остро заточенные колья.
Телей некоторое время был ещё жив.
Истекающий кровью, он хватал руками кол, насквозь пробивший его живот, хрипел и силился поднять голову вверх к небу.
Когда к краю ловушки подскакали Стовов и Решма, бьющийся в конвульсиях конь прервал его мучения, ударом копыта разбив голову.
– Проклятые сыроеды! Трусливые черви! – заскрежетал зубами Стовов, заглядывая в забрызганную кровью яму. – За каждого своего мечника я буду закапывать их живьём! Ну, чего уставился, Тороп? Вперёд! – Он вздыбил коня. – А Телея давайте хороните теперь…
Тороп шарахнулся дальше по тропе, освободил князю объезд и тут же натолкнулся на плотный завал из толстенных стволов:
– Засека, дальше пути нет!
– Берите топоры, рубите, растаскивайте, кидайте в яму! – привстав в стременах, закричал Стовов. – Живее!
Воины сгрудились в кучу, унимая коней, которые не давали возможности смердам и рабам, спрыгнувшим с повозок, подойти к завалу.
– Ну и бестолковая же у тебя челядь, Стовов, – тихо сказал Решма, глядя, как суетятся на одном месте люди князя. – Морока с ними! Пожалел золота, не нанял варягов. И что? Теперь воюй с этими смердами. Их только в могиле жечь. Куда дел те гривны, что я на Водопол привозил? Затырил?
– Ну почему смердами? Вот Шинок, опытный воевода, опять же трое варягов Сигун, Ацур и Борн, – стараясь скрыть смущение, ответил князь.
Решма ответил острым взглядом глубоких, пугающих глаз. Князь старался лишний раз не глядеть ему в лицо… хотя что тут особенного? Маленький впалый рот, громадный, начинающийся между бровями нос, высокий лоб.
Решма потрогал гладковыбритый подбородок и обернулся к Шинку, дородному старику, орущему на смердов и рабов:
– Воевода, отправь лазутчиков к Стоходу. Пусть осмотрят всё у брода. Я чую, что там нас уже ждут.
Шинок тряхнул длинной бородой:
– Хорошо. Эй! Ломонос и Скавыка, сюда!
Затюкали топоры, затрещали ветки.
Распрягли волов, накинув им на рога петли, начали растаскивать стволы и крупные сучья. Туман уже рассеялся, и сквозь кроны деревьев теперь просматривалось серое небо, затянутое облаками.
Несколько крупных, чёрных как смоль воронов кружились над завалом.
Где-то совсем недалеко что-то завывало, тоскливо и жутко.
– Говорили мне волхи в Каменной Ладоге, отложить нужно поход, в куриной печени червоточины, трава тирлич тонет в козьем молоке, Плакун-камень не теплеет от огня. – Князь завернулся в плащ. – Может, отложим поход? Сдался тебе этот кудесник с Медведь-горы…