Они были вооружены и о чём-то возбуждённо совещались, тыча иногда пальцами прямо в то место, где в чреве скалы находился невидимый для них Эйнар.
– Как нога, Эйнар? – В пещеру из неведомого хода неслышно проникли Рагдай и Верник. Оба были в высоких мягких сапогах, шнурованных на всю высоту, и просторных рубахах, скрывающих тонкие кольчуги. Рубахи их были выкрашены травяным соком в тёмно-зелёный цвет с жёлтыми разводами.
– Всё зажило на мне, как на волке, – ответил Эйнар, недоумённо рассматривая странную раскраску их одежд. – Там, под холмом, люди, и они, по-моему, ополоумели, раз решились поджечь весь лес, где негде будет укрыться от огня.
– Это стребляне, с которыми вы сшиблись вчера на капище, – сказал Верник, вынимая из сумы ощипанную курицу и ловко насаживая её на вертел. – Буди своих друзей, Эйнар. Нужно хорошенько подкрепиться перед нашей дальней дорогой. А на стреблян не обращай особо внимания. Сюда, внутрь холма, может пройти только тот, кто знает, как это можно сделать.
– А куда мы отправляемся? По-моему, тут нам всем очень неплохо! – Варяг пожал плечами и, подойдя к полатям, начал трясти Вишену: – Эй, вставай, Один ждёт твоих оправданий!
Вишена оторвал голову от постели и начал растирать ладонями опухшее лицо:
– О, боги, спал я словно на камнях. Всю ночь снилась мне звезда Чегир, выжигающая мои внутренности! – Он соскочил на пол и принял из рук Эйнара кувшин.
– Ты слишком много вчера выпил хмельного, Вишена, – улыбнулся Рагдай.
– Да? Возможно. Зато ты почти не пил. Всё на книги посматривал. – Вишена с опаской потрогал толстые фолианты и стащил за рубаху с полатей Искусеви, который, бормоча, повис на его плечах, продолжая, видимо, досматривать сладкие утренние сны.
– Я! Я пойду в пещеру троллей и заберу их богатства и волшебный кинжал Оннатар, если ты, Эдда, придёшь ко мне и отдашь своё ведьмино тело… – бормотал Искусеви.
– Чудин, твоя Эдда уже пришла! – усмехнулся Эйнар.
– Где? – Искусеви очнулся и стал очумело вертеть головой. – Где я?
– Ты у Одина! И тебя ждёт суровая кара за похищенный Оннатар! – завывая, пропел Эйнар.
Вдоволь натешившись, все принялись поглощать курицу, вяленое лосиное мясо, капусту, лук, сочную молодую редьку, овсяную кашу на кислом козьем молоке с мёдом, брынзу, козий сыр и ржаные лепешки.
В общем, еда была как на пиру у Одина.
– Давно я так вкусно не ел, клянусь стрелами Фрейра! – откидываясь через некоторое время и ковыряя щепкой во рту, сказал Вишена.
– Со вчерашнего вечера. Мне так кажется… – в тон ему ответил Эйнар. – Однако, Рагдай, откуда такое изобилие, у вас что тут, в камнях, капуста растёт и овчарня есть?
– Нет. Просто ещё до вчерашнего утра стребляне охотно меняли свою еду на наши железные и бронзовые вещи. – Рагдай зачерпнул ладонью из лубяного короба у печи горсть наконечников для стрел, кованых гвоздей и рассыпал их перед собой на столе. – Мы лечим их детей, заговариваем раны, отговариваем от приворота, оборота и лихого дела, указываем в лесу бортные участки и звериные стежки, учим правильно читать звёзды и боронить землю, показываем, как строить надёжные плоты и лёгкие челны, как искать и плавить железо. – Рагдай вздохнул. – Но стреблянским волхам это не сильно нравится. Они несколько раз пытались убить меня в лесу, подсунуть отравленное мясо и запалить Медведь-гору. Теперь они подняли на нас стреблян Дорогобужа, и занялись этим всерьёз. Боюсь, вскоре нам навсегда придётся покинуть эти места и уйти за Спирк.
– Не все стребляне хотят этого, Рагдай. Только Претич с волхами и его род. Оря, Стреблянин, и его люди за тебя. Как только Оря выгонит Стовова за Лисий брод, он вернётся, убьёт Претича, и всё будет по-старому, – сказал Искусеви.
– Но пока что этот Претич рыскает у Медведь-горы, бьёт топором о камень и суёт в расщелины горящую солому, – сказал вошедший Креп; лицо его было озабоченным и хмурым. – Вам придётся выбираться через опасные подземные ходы. Основной вход закрыт охотниками Претича.
– Ну, пора. – Рагдай поднялся. – Мы к полудню должны быть на Стоходе, чтобы до темноты пройти Мост Русалок. А наши варяги, Вишена и Эйнар, должны ещё успеть заглянуть к Кавыч-камню, дабы убедиться, что золото конунга Гердрика на месте. Иначе они весь поход спокойно спать не смогут… Так ведь?
Собрались быстро, основательно, заботясь прежде всего об оружии и одежде.
Перед тем как спуститься в глубь горы по каменным ступенькам, Рагдай печально окинул взглядом мастерскую: гирлянды трав и рогов под потолком, кузнечный горн и потрескивающий очаг, Крепа и Лютока, недвижимо стоящих перед входом в подземелье:
– Прощайте, да хранит вас небо.
– Прощай, Рагдай, пусть тебе сопутствует удача в пути! – ответил Креп, а Люток отрывисто гавкнул и попытался сорваться с ошейника.
Верник, Эйнар, Вишена, Искусеви и Рагдай начали быстро спускаться вниз, освещая плошками крутые ступени, гладкие низкие своды и замшелые стены, с которых сочилась вода.
Верник уверенно вёл их всё ниже и ниже, иногда останавливаясь, чтобы найти на стене перед развилкой пути начертанные на стенах охрой знаки.
– О Один Всемогущий! Вишена, я только что видел белую жабу!
– Вперёд, вперёд! Эйнар!
Иногда они проходили мимо заваленных боковых ходов, защищённых полустёртыми от времени древними письменами, иногда приходилось осторожно перебираться по мосткам через бездонные колодцы, из которых пахло плесенью и гнилью.
Ход теперь шёл горизонтально, постепенно повышаясь, о чём свидетельствовал бегущий навстречу тоненький ручеёк, питаемый капелью со стен.
– Это логово троллей… Чувствуешь, Эйнар, как дрожит камень под ногами?
– Замолчи, чудин, клянусь Фрейром, и без тебя жуть берёт!
– Вперёд, вперёд!
Радостное солнце и весело шумящий лес на какое-то время ослепили и оглушили их.
Медведь-гора, стребляне Претича и Дорогобуж остались далеко позади. По другую сторону горы.
Здесь же беззаботно суетились белки и бродили непуганые олени.
Еле заметная матёрая рысь дремала в ветвях молодого дуба, свесив вниз расслабленные лапы, похожая сейчас скорее на пустую, уютную шкуру, чем на хищного и коварного зверя.
Ручей Журчащий Крап изобиловал рыбой, а бобры без опаски плескались в прозрачной ледяной воде около своих запруд.
Здесь путники разделились. Эйнар с Верником ушли к Кавыч-камню вверх по ручью, а остальные пошли вниз по течению, по воде, чтобы не оставлять следов.
Искусеви ругал холодную воду, скользкие камни и с сожалением провожал взглядами беспечное зверьё, пережидающее людей, чтобы возобновить водопой.
Когда солнце приблизилось к зениту, а ручей расширился и начал заболачиваться, покрытый блюдцами ряски, пучками камышей и осоки, Эйнар и Верник снова присоединились к остальным.
Эйнар сиял.
Золото Гердрика было на месте.
Он смог сам, как и обещал Рагдай, в этом убедиться.
Туда же, к золоту Гердрика, был пристроен горшок с золотом Рагдая, полученным варягами в качестве платы за наём для сопровождения к Матери Матерей.
Эйнар теперь время от времени хлопал Вишену по плечу и уверял, что он готов сейчас отправиться хоть в Троллеланд, хоть ещё дальше.
На это Вишена, тоже развеселившись, отвечал, что пока пути дальше Урочища Стуга не предвидится, а в Троллеланд они и так попадут…
К золотому браслету, прихваченному им при закопке клада, Эйнар присоединил два громадных перстня с дымчатыми топазами и шёл теперь, довольно рассматривая их.
Всё было спокойно, только один раз им попались следы стреблянских охотников на песке, полусмытые водой, да некоторое время их сопровождало поодаль что-то незримое, подвывая и треща в чаще валежником.
Ровно в полдень путники вышли на берег реки Стоход.
Они, не мешкая и споро, принялись рубить плот, туго раскрепляя выбранные деревья верёвками, чтобы производить при их падении как можно меньше шума.
Они вязали сосновые стволы прямо в воде. Ровные, гладкие брёвна даже не нужно было подтёсывать.
Сооружение плота закончилось устройством тяжёлого кормила и некоего подобия шалаша в центре, внутри которого был насыпан песок и выложен каменный круг для очага.
Подняв на крестовине узкое льняное полотно и перенося с берега два массивных камня-якоря, обвязанные толстыми пеньковыми верёвками, они оттолкнули шестами берег и быстро вышли на середину реки.
Стоход в этом месте имел ширину в сотню шагов и пологие берега и далеко просматривался вверх и вниз по течению.
Тяжёлый плот, десять локтей в длину и столько же в ширину, уверенно двинулся вслед за водой, желтоватой и илистой, бурлящей водоворотами над омутами и омывающей белыми барашками торчащие со дна коряги и камни.
Пока Искусеви и Верник спорили о том, какими подарками и заклинаниями умилостивить Водяного Деда, Эйнар занял место у кормила:
– Я хорошо знаю морское дело и не раз помогал кормчим в бурю. Если у меня будет добрый проводник, то быстро и без приключений дойдём до места, клянусь Одином. – Он подбоченился, оглядываясь окрест; если бы вода Стохода была прозрачней и высокий торжественный лес был выкрашен в цвет скал, а с севера дул ровный ледяной Гельгейн, он бы сказал, что снова всё так, как дома, и он сейчас идёт к Страйборгу, по фиорду Ингигерды. – Вишена, ну-ка, затруби в рог!
Верник хотел было возразить, но Вишена укоризненно взглянул на него и поднёс свой серебряный рог к губам.
– Звук этого заколдованного рога в начале пути сделает его удачным. Боги пошлют попутный ветер, а водные ведьмы спрячутся под корягами, ибо так бог Один разговаривает с нами, – торжественно сказал Эйнар, вслушиваясь в низкий, величественный звук, повисший над рекой.
Вишена прекрасно умел трубить, он скорее играл на роге, и его слушать было очень приятно.
Когда через некоторое время подул северо-западный Шелоник, Верник с уважением посмотрел на Эйнара, на рог и, поправив хлопавший, раздувшийся парус, присел рядом с Вишеной, который в это время пытался вовлечь чудина в древнюю игру в загадки.
Искусеви отмалчивался и задумчиво глядел на волны.
Рагдай спал в шалаше, беспокойно и трудно, как человек, прободрствовавший всю прошлую ночь.
– Ладно, поглядим, насколько ты сообразительный, Верник. Сыграем в загадки или боишься? – продолжал своё Вишена.
– Почему? Я люблю игру в загадки. На что играем? – наконец отозвался Верник.
– От тебя твоя кольчуга, а от меня вот этот нож с рукоятью из моржовой кости.
– Кон не равен, – замотал головой Верник.
– Ладно, скряга, добавляю побрякушки с Эйнара и ладонь молотой гвоздики с перцем и чабрецом, – вздохнул Вишена, не обращая внимания на Эйнара, грозящего ему раззолоченным кулаком. – Только, чур, загадывать о реальном. За три раза, идёт?
– Идёт. – Верник вытянул из кулака Вишены короткую хворостинку и начал первым: – Мать толста, дочь красна, сын храбёр, под небеса ушёл?
– Ну, это легко, – оскалился варяг. – Очаг, пламя и дым. Теперь я: кругло, мало, всякому мило?
Верник вскинул глаза в небо, пошарил ими вокруг и погрузился в раздумье.
Вишена начал медленно загибать пальцы на руке.
Он даже и ожидать не мог, что столь лёгкая загадка повергнет Крепа в замешательство:
– Всё, время ушло. Говори отгадку.
– Это… Это серебряные дирхемы! – выпалил Верник и облегчённо вздохнул. – Не грешна, а повешена?
На этот раз всерьёз задумался Вишена.
Он вертелся на своём месте, полоскал ладонь в воде, прикладывал её ко лбу, щупал ладанку и обереги и наконец сказал:
– Льняное полотно паруса!
– Неверно.
– Тогда разбойник, ещё ничего не укравший, – наобум сказал Вишена, глядя, как за спиной Верника Эйнар, отпустив кормило, делает отчаянные жесты, словно пытаясь взлететь.
– А, понял, это птица в клетке, – дошёл наконец до варяга смысл подсказки. – Уфф…
– Верно, – огорчился Верник, подозрительно оглянулся на Эйнара, уже совсем невозмутимо глядящего вдаль.
Настала теперь очередь Вишены.
– Сидит птица Салоса, без крыльев и хвоста, и космата, и горбата, куда ни взглянет, правду скажет.
– Глаза, – сразу ответил Верник. – Только это неправильная загадка.
– Почему?
– Потому что глаза не всегда говорят правду. Они видят, что земля плоская, а она на самом деле не плоская.
– Конечно, не плоская, клянусь Фрейром, она вся в реках, горах и фиордах! – охотно согласился Вишена.
– Я говорю обо всей земле. Она круглая, как яблоко.
– Нет, это не так. Если бы она была круглая, то вся вода бы с неё стекла и все люди и звери упали… Ерунда… – замахал руками Вишена. – Земля как блюдце, а океан, который льётся через край, подхватывают в золотые ведра дочери Одина, Нори и Глойн, и выливают её обратно. От этого дожди. А когда они случайно сталкиваются вёдрами, бывает гром и молнии, если, конечно, это не Один пускает в неугодного огненные стрелы. Как может быть по-другому… Так ведь, Эйнар?
– Правильно, клянусь всеми богами!
– Ладно, вот Рагдай проснётся, спросим у него. Я тоже не совсем понимаю, почему вся вода не сливается вниз и где в неё упираются спины титанов, которые её держат. Хорошо. Пусть… Вот моя следующая загадка, – тряхнул головой Верник. – Летит птица, не крылата, не горбата, носик долгий, голос тонкий, кто её убьёт, человеческую кровь прольёт? – Верник развернулся к Вишене полуоборотом, чтобы видеть Эйнара.
– Птица-оборотень… Нет, нет, погоди, не считается! Птица Сирин! – занервничал Вишена и, убив на щеке комара, совершенно счастливый, сказал: – Смотри… Комар! Конечно комар, клянусь бородой Одина. Ну а теперь придётся тебе туго: а всё я разлеглася, кабы встала – небо достала, кабы руки да ноги, я б вора связала, кабы рот и язык, я бы всё рассказала?
– Тролль, окаменевший утром. Очень похоже… – рассеянно сказал Искусеви, печально глядя на воду. – Но… Это не ответ… Погоди…
– Испортил попытку. Неверно, не тролль. – Вишена вопросительно уставился на собеседника.
– Молодец, Вишена, какая хорошая загадка. Я помню! – закивал Эйнар и вдруг умолк, а через мгновение тревожно крикнул: – Ладья! Клянусь Одином, смотрите, ладья!
– Ладья? Здесь, на Стоходе? – изумился Верник.
Они вскочили.
Самой ладьи ещё не было видно, но над излучиной реки, поросшей камышом и осокой, возвышалась крестовина мачты с подвязанным парусом и обвислым флажком.
Когда плот начал огибать камышовые заросли, в них послышался осторожный шорох, стебли раздвинулись, и из-за них показались двое стреблян, стоящих по колено в воде и с луками на изготовку:
– Приветствуем тебя, Рагдай!
Рагдай, которого уже разбудил Искусеви, сделал знак Эйнару, чтобы тот приблизился к берегу.
Верник упёрся шестом в илистое дно, остановил движение плота, и Рагдай обратился к охотникам:
– Приветствую тебя, Тереша. Что, Оря Стреблянин до сих пор охраняет брод у Трёх Дубов?
– Нет, Оря ушёл вслед за Стововом, который идёт с дружиной на Дорогобуж, – ответил ему Тереша, пожилой стреблянин с сухим, морщинистым лицом. – Я и ещё десяток охотников остались защищать брод. Не знаю, как это получится. Мы знаем, что к Стовову на подмогу из Ладоги идёт его младшая дружина и что она вот-вот будет здесь. Клянусь клыками Матери-Рыси, мы её потреплем, как старшую, но вряд ли сможем одолеть воинов в железной броне. – Тереша указал на сосны позади себя, на которых висело несколько обезглавленных тел с привязанными к груди княжескими щитами. – Мы будем жестоко защищаться… А ты, кудесник, неужели покидаешь наши земли? Неужели горстка родичей Претича смогла так напугать тебя, что ты убегаешь?