Мейси покосилась на свои пальцы, нашарила в портфеле перчатки.
– Это краска. Не смывается никак. Лучше буду в перчатках. А вот пятна от брызг на щеке так просто не скроешь. Ничего, дома ими займусь. – Мейси взглянула в глаза сыну своей покровительницы, коснулась его локтя. – Как у вас дела, Джеймс?
Он пожал плечами:
– Помолвку расторг. Вы еще не в курсе? А здесь, в Англии, я по делу. Вызвали из лондонского офиса «Комптон корпорейшн». – Джеймс взглянул на часы. – Мейси, я помню про обещание не отнимать у вас времени больше, чем займет чашка чаю. Только я умираю с голоду. Может, поужинаем? Меня эта новая сделка напрягает…
– Напрягает?
– Извините, забыл, где нахожусь. Начну сначала. Меня беспокоит новая сделка с недвижимостью – я вам о ней говорил. А еще я целый день без маковой росинки во рту.
– Это надо срочно исправить. Тем более что я тоже голодна.
Джеймс махнул такси.
– Поедемте в итальянский ресторан. Я туда наведываюсь – прелестное местечко, и недалеко – за углом выставочного комплекса.
* * *
– А вы изменились, Мейси.
Джеймс Комптон потянулся к блюду с булочками, выбрал поаппетитнее, щедро намазал маслом.
– Краска – великая вещь, – улыбнулась Мейси, поднимая взгляд над меню. – А вот вы, Джеймс, остались прежним.
– Просто у блондинов преимущество – седина меньше заметна. Если сохраню отцовскую осанку, буду судьбу благодарить.
Джеймс разлил кьянти по бокалам, откинулся на спинку стула.
– Знаете, Мейси, вы теперь какая-то… более легкая, что ли.
– Могу вас заверить – не похудела ни на полфунта.
– Я о другом. Вы иначе себя держите. Будто поводья отпустили, как сказала бы наша миссис Кроуфорд.
Джеймс оглядел Мейси. Черные волосы пострижены в каре до подбородка, челка доходит до черных бровей, отчего густо-синие глаза кажутся еще глубже. На Мейси ярко-лиловая шерстяная юбка до середины икры, красная блузка и короткое синее пальто (неновое, но хорошо сохранившееся). Туфли черные, единственное их украшение – ремешки с пуговками. К лацкану пальто приколоты серебряные медсестринские часы.
– Милая миссис Кроуфорд. Кто-то теперь, когда она ушла на покой, балует вас имбирным печеньем?
Джеймс рассмеялся, и несколько минут они говорили о прошлом; помянули даже Инид, молодую служанку из имения Комптонов, которая была влюблена в Джеймса и которой он отвечал взаимностью. Инид погибла в пятнадцатом году от взрыва на оружейном заводе, где тогда работала.
– Ну а теперь, Джеймс, обрисуйте ситуацию и скажите, какой помощи ждете от меня.
Мейси взглянула на часы, давая этим понять, что время встречи ограниченно. Надо сегодня пораньше вернуться домой, в Пимлико – дел еще невпроворот.
Пока они ели, Джеймс описывал столь тревожившую его ситуацию со сделкой:
– Речь идет об имении в графстве Кент, возле деревни под названием Геронсдин, милях в десяти от Танбридж-Уэллса и, кстати, от Челстоуна. Имение самое обычное, ничего особенного – большой «господский» дом – на сей раз в георгианском стиле; фермеры-арендаторы, которые обрабатывают землю; охотничьи угодья. Меня не столько земля интересует, сколько кирпичный завод. Точнее, заводик. Он производит кирпич, который используется для застройки лондонских пригородов. Этакий псевдотюдоровский стиль. Ну да вы знаете. А еще там делают черепицу для ремонта старинных зданий, какими изобилуют и Кент, и Суссекс.
Мейси отложила нож с вилкой, взяла салфетку.
– А вы, Джеймс, заинтересовались кирпичным заводиком потому, что в стране наблюдается строительный бум, даром что экономика и не думает выходить из кризиса.
– Вы правы. Настало время покупать. Когда наша экономика наконец выправится, нужно быть готовым делать деньги. Я вам больше скажу – доход можно получить, не дожидаясь экономического подъема. – Джеймс достал из внутреннего кармана серебряный портсигар. – Не возражаете, если я закурю?
Мейси качнула головой.
Джеймс продолжал:
– Так вот, несмотря на то что Рамсей Макдональд[2] был вынужден сформировать национальное правительство, которое должно вывести нас из тупика; несмотря на небеспочвенные слухи об упразднении золотого стандарта – не стоит падать духом. Лично я настроен на движение вперед.
– И что же вас останавливает? И чем я могу помочь?
Очень деликатно Мейси попыталась развеять ладошкой дым от Джеймсовой сигареты.
– Продает имение сам владелец, некто Альфред Сандермир. Крайне сомнительный персонаж. Младший сын; стал наследником после смерти брата Генри, погибшего на войне. Кстати, я знал Генри лично. Прекрасный был человек. А вот Альфред тем только и занимался, что спускал наследство, и в итоге теперь он почти банкрот. Что означает на первый взгляд большую выгоду для покупателя, то есть для меня. Горящее предложение – так это называется.
– За чем же дело стало?
Джеймс Комптон загасил окурок в стеклянной пепельнице, отодвинул ее подальше от Мейси.
– А дело, Мейси, стало за тем, что в усадьбе творятся странные вещи. Мы же – в смысле, «Комптон корпорейшн» – терпеть не можем сомнительных продаж и покупок. Можно, конечно, воспользоваться положением Сандермира – но мы не хотим спешить, ибо опасаемся замараться.
– И что же происходит во владениях Сандермира?
– Главным образом мелкое воровство и крупное хулиганство в домах и на кирпичном заводе. Фермеры не обращаются в полицию, деревенские жители, многие из которых связаны с производством кирпича, почему-то помалкивают.
Мейси нахмурилась:
– Тут ничего странного нет. В конце концов, речь идет о сельском Кенте.
– Ох, если бы! Эти местные молчат просто как рыбы, а ведь валить есть на кого – в окрестностях поселились бродяги-цыгане.
– Бродяги или цыгане? Не надо их смешивать, Джеймс.
– Ладно, не буду. В окрестностях Геронсдина поселились люди, которые ведут кочевой образ жизни. И не важно, кто они такие – местные готовы обвинять их во всех грехах. Их, а еще лондонцев.
Мейси кивнула:
– Вы говорите о лондонцах, которые съезжаются на сбор хмеля?
– Да. Речь о событиях прошлого года. Разумеется, от танбриджских полицейских толку было мало – они предпочитают не вмешиваться в подобные разбирательства. Впрочем, и ущерб оказался невелик. Но мне, Мейси, не нравится эта информация. Я хочу гарантий, что кирпичный завод будет приносить выгоду. Причем с первого же дня. Мы намерены расширить производство. Для этого нужны рабочие из местных, дружественно настроенные селяне и общественный порядок. Арендаторы останутся при своем, на их земли мы планов не имеем.
– И что я должна сделать?
– Выяснить причины. Найти все до единого подводные камни. У вас три недели на отчет. Ну, максимум месяц. Больше времени дать не могу, да и вряд ли у вас в нем нужда возникнет.
Джеймс подлил себе еще вина. Мейси прикрыла ладошкой свой бокал, и Джеймс поставил бутылку на стол.
– Я понимаю, Мейси, вы обычно занимаетесь расследованиями иного сорта, но почему-то именно о вас я подумал, вам и позвонил.
Мейси поднесла к губам бокал. Сделала крохотный глоток кьянти, вернула бокал на стол. Свободная ее рука уже шарила в портфеле. Мейси извлекла блокнот для заметок. Черкнула в нем, обвела в кружок число, вырвала листок и передала Джеймсу Комптону.
– Полагаю, Джеймс, сумма моего гонорара не вызовет у вас затруднений.
Это был не вопрос – это было утверждение.
Джеймс Комптон улыбнулся:
– Я же говорю: вы больше не прежняя мисс Мейси Доббс. Теперь у вас собственный бизнес, и это заметно.
Мейси склонила голову, Джеймс полез за чековой книжкой.
– Вот вам аванс. – Он передал Мейси чек. – Обстоятельства сыграют вам на руку. Со дня на день начнется сбор хмеля, значит, в деревне будет полно приезжих.
Мейси кивнула:
– Идеальное время для расследования, Джеймс. Вы получите отчет не позднее чем через месяц.
* * *
Потом, уже в своей пимликской квартире, сидя в любимом кресле и изучая чек, Мейси вздохнула с облегчением. Дела идут, хоть и не так активно, как хотелось бы. Летом был застой, и Мейси очень обрадовалась, когда ее помощник Билли Бил попросился в двухнедельный отпуск. По традиции жителей Ист-Энда, он хотел поехать «на хмель». По крайней мере, не придется платить ему жалованье, думала Мейси, а он подзаработает, заодно и воздухом деревенским подышит. Вместе с Билли ехали его жена и оба сына. Семья нуждалась в смене обстановки, ибо никак не могла оправиться от смерти маленькой Лиззи Бил. Девочка умерла нынешней зимой от дифтерита. Да, Билли взял отпуск в самое подходящее время; Бог услышал молитвы Мейси. Что касается уроков ткачества, Мейси просто хотелось заняться чем-нибудь принципиально отличающимся от ее основной работы и не терзаться мыслями о нехватке клиентов. Чтобы свести к минимуму расходы, она даже почти не ездила теперь на своем «Эм-Джи» – во времена нестабильности важно экономить. Нельзя забывать, что квартира куплена в кредит.
Собственный бизнес предполагает постоянные хлопоты и тревоги, однако Мейси в последнее время чувствовала – завеса тьмы начала приподниматься над нею. Нет, она ничего не забыла, у нее по-прежнему бывают ночные кошмары. Стоит закрыть глаза – и на исподе век возникают картины войны во всем своем ужасе. Но теперь ощущения такие, будто из зыбучих песков памяти она выбралась на более твердую почву.
Мейси взглянула на часы, сделала последнюю на сегодня запись (бумаги лежали у нее на коленях), встала. Пора было ложиться спать. Взявшись за шнур жалюзи, Мейси вспомнила сон, что являлся ей уже целых два раза, и все за одну неделю. Сны, посещающие человека более чем один раз, требуют внимания; этот, хоть и не страшный, не отпускал Мейси, заставлял гадать о своем значении.
Мейси шла через лес и выбралась на поляну. Сквозь деревья падали снопы солнечного света. Еще дымился костер, но людей не было – ни туристов, ни бродяг, остановившихся на ночлег. Только рядом с поваленным деревом лежал букетик диких астр, перехваченных ниткой.
Глава 2
Мейси Доббс сидела рядом с Билли Билом за столом в конторе на Фицрой-сквер. Контора занимала только одну комнату, но зато в ней было французское окно. Мейси с Билли молча разбирали документы от Джеймса Комптона, доставленные с посыльным.
– Значит, мисс, вы хотите, чтобы я провел разведку на местности и все вам доложил?
– Да, Билли, причем как можно скорее. Тем более что обстоятельства работают на вас. Вы едете на сбор хмеля, так что ваши вылазки в деревню не вызовут подозрений.
– Оно конечно. Только я буду не в Геронсдине. До деревни несколько миль, так-то, мисс. Мы же место не выбираем – куда пошлют, там и работаем. Не тот случай, чтобы свои правила устанавливать.
– Тогда, Билли, будьте добры, объясните, что это за правила.
Билли подался вперед и принялся чертить диаграмму на куске обоев, пришпиленном к столу. Приятель Билли зарабатывал ремонтом и снабжал его остатками стройматериалов. На обоях Мейси и Билли составляли план очередного расследования, используя цветные карандаши: фиксировали свои догадки, предположения, собранные сведения – словом, все, что помогало довести расследование до победного конца. До сих пор этот конкретный кусок обоев был девственно чист.
– Сначала, мисс, надо записаться у фермера, который хорошо вас знает. Это делается в конце сезонных работ, перед отъездом в Лондон. Мы, Билы, к примеру, собирали хмель еще до того, как мой дед народился. А уж фермер – он знает, кого звать на следующий год, а кто лодырничать станет. Записались, стало быть. Ждете весны, и весной вам приходит письмо в коричневом конверте: мол, пожалуйте тогда-то и туда-то, жильем на время работы обеспечим. Ждете сентября, садитесь в поезд со всем своим скарбом – от простыней до чайника – и едете себе спокойно в Кент, а уж там для вас времянка готова.
Мейси задумалась.
– А не знаете ли вы, Билли, случайно кого-нибудь, – начала она, затем заглянула в записи, – кто поедет нынче на ферму Дикона, которая находится в имении Сандермира? Вы же, наверное, общаетесь с другими семьями, которые собирают хмель?
Билли покачал головой:
– Не, таких не знаю. По крайней мере, сразу не вспомню. Другим голова забита. – Он помедлил, потер подбородок. – Но я могу поспрашивать ребят, может, они в курсе. Хотя вряд ли. Фермеры – те не любят, когда сборщик к другому хозяину переходит.
– Очень была бы вам признательна, Билли. – Мейси улыбнулась, взяла папку. – Вот, взгляните. У нас не загрузка, а просто автобус номер двенадцать – то ждешь его, ждешь, а то три подряд подкатывают. Как говорится, не было ни гроша…
– Это что же, работа будет?
– Да. Вчера вечером захожу в контору – и сразу две почтовые карточки и одна телеграмма, и все с предложениями. Я уже назначила встречи новым клиентам. Дела некрупные, но это, согласитесь, хороший знак. Теперь прохлаждаться не придется, ведь старых клиентов тоже никто не отменял. По крайней мере, до Рождества без работы не останемся.
– А вы боялись, что на мель сядем, да, мисс?
– Да, немножко боялась, – кивнула Мейси и снова открыла папку с делом Комптона. – Билли, мне бы хотелось поскорее взяться за это расследование, поэтому вот о чем я вас попрошу: поторопитесь с отчетом по делу Джейкобсена, чтобы можно было выставить счет, а потом сразу дайте мне знать, сумеете или нет пробраться в имение Сандермира. – Она сделала паузу. – Будьте покойны, я не стану загружать вас во время отпуска и обязательно оплачу сверхурочные, так что уж постарайтесь, разузнайте побольше. Мне нужны ваши первые впечатления о деревне; подтверждение – либо опровержение – тревог Комптона. Потом, конечно, я и сама появлюсь. Если надо, и хмель собирать стану.
Билли рассмеялся:
– Вот чудно́, мисс, – как это вы, хоть в Лондоне родились и живете, ни разу на хмеле не бывали.
Прежде Мейси пресекла бы в зародыше подобную фамильярность, не стала бы поощрять упражнения в остроумии, тем более в самые продуктивные утренние часы. Но они с Билли вместе прошли через многое. Первая их встреча, почти мимолетная, имела место на эвакуационном пункте во Франции, где Мейси работала медсестрой. Это было в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Молодой военврач Саймон Линч – первая любовь Мейси – вырвал Билли из когтей смерти, и Билли крепко помнил добро. Их с Мейси пути пересеклись, когда Мейси арендовала офис на Уоррен-стрит. Билли служил в том здании смотрителем. Он узнал Мейси с первого взгляда. Потом помог ей в одном серьезном деле. Тогда-то Мейси и предложила ему должность ассистента, и он с готовностью согласился. Теперь они общались запросто, и Билли, даром что порой отпускал шуточки, никогда не позволял себе вольностей.
– Верно, Билли, я «на хмеле» не бывала, хотя мой отец в детстве занимался этим делом. Конечно, я видела, как растет хмель, как поздней весной мужчины ставят опоры, а женщины закручивают молодые побеги по часовой стрелке. Но вот о сборе шишечек мне практически ничего не известно. – Мейси помолчала, припоминая. – Мы «на хмель» не ездили. Родители моей матери жили возле Марлоу, обычно летом мы неделю у них гостили. Дедушка был смотрителем шлюзов. Много лет он работал на лихтере, плавал по Темзе. Но бабушка не хотела жить в городе. Оба они очень любили воду, так что выход нашелся. Дедушку от реки было не оттащить, даже когда он состарился.
– А бабушка? Она родилась в Лондоне?
Мейси покачала головой:
– О нет. Совсем нет. – Она поспешно взяла лист бумаги, чтобы сменить тему: – Слава богу, у нас будет настоящее дело, а то затишье что-то затянулось.
* * *
В пятницу семья Бил уехала из Лондона на «хмельном» поезде. Посредством почты и телеграфа Билли удалось «поменяться фермой» с другой лондонской семьей, и вот теперь Билы следовали на ферму Дикона, где их поджидала однокомнатная времянка. Мейси занималась детальным изучением дела Джеймса Комптона.