– Элеонора?
– Хуан?
Пару секунд настороженные взгляды пронизывали темноту коридора, а затем клинки с тихим шелестом вернулись в недра тростей. Супруги обнялись.
– Как ты здесь оказалась? – успел первым задать вопрос молодой человек. – Ты же вроде бы за реквизитом пошла…
– Да, – кивнула Элеонора. – Но есть одно обстоятельство… – она цепко ухватила мужа за руку и настойчиво потянула за собой назад, в глубину заколоченного крыла. – Идем.
– Куда? – заартачился тот.
– Идем, – настаивала молодая женщина, – ты должен это увидеть. Только пообещай мне: никому ни слова.
Хуан нахмурился. Жена говорила загадками, он едва ли что-то понимал из того, что она пыталась ему втолковать. Чужая душа – потемки, тем более – ее душа. Он и в обычной-то обстановке не всегда мог уследить за ее мыслью: слишком уж неординарным человеком она была. А сейчас его мозг вовсе отказывался воспринимать и обрабатывать информацию.
– Постой! Куда ты меня тащишь? – допытывался он у жены, которая молча, без каких-то либо объяснений продолжала уводить его все глубже в пыльный лабиринт. – И о чем я, черт побери, должен молчать?!
После очередного «там узнаешь», молодой человек решил, что с него достаточно сюрпризов на сегодняшний вечер, который уже плавно перетекал в завтрашнее утро.
– Ну, довольно, – он высвободил, наконец, руку и резко остановился. – Рассказывай. Или я дальше никуда не пойду. Я сюда не пыль веков глотать приехал.
Элеонора тоже остановилась и спокойным тоном произнесла:
– А дальше никуда и не нужно. Мы на месте.
Она повернулась к одной из дверей, на которую Хуан только сейчас обратил внимание. Из-под двери пробивалась узенькая полоска света, будто за ней горел тусклый фонарик.
– И что же там такого интересного?
– Увидишь, – произнесла молодая женщина, критически осматривая мужа с ног до головы, после чего, слегка отряхнув его костюм и решительно сняв с пояса сумку с инструментом, продолжила: – Только ничему не удивляйся. Веди себя как обычно.
– Я понял, – возразил Хуан. – Но чему я, черт побери, должен удивляться?
Вместо ответа Элеонора сняла с пояса ключ, вставила его в замок и повернула. Замок щелкнул, дверь поддалась с противным скрипом.
– Слушай меня, – пояснила она, снова беря мужа за руку, – и ничего страшного не случится.
Молодой человек покачал головой. Страсть его любимой к загадкам и сложным проблемам иногда его просто убивала. Он не был силен в криминалистике: не то чтобы она совершенно не могла его заинтересовать, просто он предпочитал следить за тем, как поисками скрытых смыслов занимаются другие… Поэтому его смутила явная озадаченность Элеоноры и ее серьезный тон – ведь это означало, что ничего хорошего и легко преодолимого ждать не стоит. Хуан доверял жене и знал, что в полностью сомнительную авантюру она вряд ли стала бы его втягивать… Ей требовалась помощь, он это чувствовал, а потому не стал возражать и молча последовал за нею по узкому коридору, освещенному старинными газовыми лампами, в сторону незапертой двери, из-за которой пробивался более яркий свет, а также слышались звуки менуэта и голоса, переговаривающиеся на красивом, но незнакомом языке…
Мигель понятия не имел, что ему делать теперь. Он уже полчаса сидел над рукописью и изобретал «коварный план мести». Судя по ее состоянию и виду, это был окончательный авторский экземпляр. Тот самый, вожделенный и пугающий, который совсем скоро должен был увидеть свет. И тогда уже не миновать ему полного позора и разочарования! Ведь книгу прочтут не только его соратники, но и другие игроки. А стало быть, времени терять нельзя, иначе уже спустя три-четыре дня после презентации все будут хвалить Альянс, восхищаться Реконкистой, а на его долю выпадут тыканье пальцами и непристойные шуточки. И с чего это Элеонора его так невзлюбила?
Чем дальше Мигель вчитывался в текст, водя фонариком по строчкам, тем сильнее история его захватывала. Книга вышла, в сущности, неплохой – плоха была только несправедливость в отношении его самого. Вот если бы немного изменить историю… тогда все будет отлично. Он согласится, в крайнем случае, на нейтрального персонажа, хотя лучше бы – положительного, а еще лучше – героя. В конце концов, чем он хуже тех же Вальдеса или Генри? Да ничем! Он даже лучше! И почему автор предпочитает этих подхалимов и матерщинников ему, человеку ответственному и искренне радеющему за Испанию?
За окном полыхнула молния, и сразу же послышался оглушительный треск, как будто над головой раскололись одновременно сто тысяч гигантских страусовых яиц. Мигель содрогнулся. Ну и грозища! А ведь он едва под нее не попал!.. Эх, хорошо иметь крышу над головой во время такой непогоды, даже если крыша эта чужая…
Еще одна молния ударила в ствол стоящей у края леса сосны – так, что тот задымился: хорошо еще, ливень был слишком сильным для того, чтобы мог возникнуть пожар. Мигель снова перевел взгляд на окно и поежился, потом взглянул на рукопись. «Может, взять и уничтожить?» – возникла в голове шальная мысль. Но он тут же отмел ее в сторону: все-таки чужое произведение. Вот изменить – это нормально, а уничтожать книгу не имеет права даже автор, потому что искусство принадлежит народу! Или можно ее припрятать, а когда хозяева начнут искать – выдвинуть ультиматум…
Стоп! Вот это, и в самом деле, мысль! Мигель критически осмотрел ее со всех сторон, как незаконченную картину, и остался доволен. Воровать – преступно, как юрист по образованию и призванию, он это знал. Но ведь это и будет не воровство, а сокрытие. Сие же понятие родственно сохранению. «Ведь она лежит тут, одна, без присмотра, – рассуждал он про себя, – никто за ней не следит, а вдруг кто-то еще захочет прибрать ее к рукам?» Нет, он, Мигель, этого не допустит! А дочитать как раз успеет потом.
Он аккуратно сложил рукопись обратно в переплет, и после недолгих поисков обнаружил среди хлама и побрякушек полувыцветший кусок бархата, когда-то, видимо, бывший частью гардины. Осторожно завернув в него книгу, Мигель прицепил фонарик на лоб и вышел из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Теперь у него были все козырные карты, и он мог выступить в этой игре на равных с остальными.
Отсутствие света, по-видимому, не слишком помешало празднику – если вообще было замечено. Уже изрядно разомлевшие от хорошего вина и плотного ужина гости стали потихоньку забывать о той реальности, которая начиналась аккурат за лесом, скрывавшим пансионат от посторонних глаз. Уже пошли философские беседы о жизни и «за жизнь», то в одном, то в другом углу вспыхивали и затухали споры о достоинствах спиртных напитков, оружия и кораблей. помощники хозяев довольно легко и ловко научили гостей основам средневековых танцев и фехтования, так что те, кто не хотел беседовать, могли встать и поразмяться.
Гроза немного приутихла, ливень хлестал уже не так сильно, уже можно было пройтись по галерее и подышать свежим воздухом. Оттуда то и дело доносились через открытые двери звон сшибающихся клинков и смех.
– Как бы они друг другу тяжких телесных не нанесли… – задумчиво проговорил Десс, прислушиваясь к этой «музыке». – Случайно. А нам потом отвечать.
– Не нанесут, – усмехнулся Хуан. – Там Пауль, он их разнимет вовремя.
– Главное, чтобы никто не забыл, что это все-таки не компьютерная игра, – проворчал собеседник. – Здесь могут и насовсем прихлопнуть. Случайно.
– Не забудут – не настолько же они пьяны, в самом деле, – отозвался молодой человек.
– Хотя жаль, – вздохнул подошедший сзади Конор. – Вот бы на пару часиков оказаться там – здорово было бы!
– Чур меня! – отмахнулся Десс, а Хуан смерил приятеля суровым взглядом.
– Кто тебя учил подкрадываться? В ухо схлопочешь когда-нибудь…
Конор сделал невинное лицо – дескать, он тут ни при чем – и принялся беззаботно насвистывать. Эту идею тут же подхватил Альваро, программист из Реконкисты, и к общей симфонии добавилась пара новых музыкальных инструментов. Хуан только со смехом махнул рукой, а Десс укоризненно заметил:
– Деньги высвистите. Не игровые – так реальные.
– А я вам знаете, что сейчас скажу? – Конор прекратил свистеть, глаза его загорелись, как у человека, знающего новость, о которой другие даже не догадываются.
– Ну, что? – подозрительно осведомился Альваро. Он вообще не особенно верил слухам, даже если их приносил лидер клана (а уж тем более – посторонний человек). Один ляпнул, второй дальше понес… а верить-то зачем?
Юноша подошел ближе, взгляд его стал еще более заговорщическим, а голос понизился почти до шепота.
– Я в запертом крыле человека видел!
– Врешь! – выдохнули все разом, а Десс, скептически скрестив руки на груди, добавил:
– Туда же ходить запрещено. Ты-то как там оказался?
– а я там и не был! – принял защитную позу юноша. – Я там свет видел. Как от фонарика.
– Может, померещилось? – нахмурился собеседник и вновь обратился к приятелю: – Ты уверен, что это не отсвет от молнии или от фар?
– Да что я, отражения от фонаря не отличу, что ли? – обиделся Конор. Ему не нравилось, что его желание поделиться новостью никто не оценил.
– Кто тебя знает, после стольки-то бокалов! – усмехнулся Альваро. Все засмеялись, даже насупившийся было юноша… все, кроме Хуана, который, нахмурившись, о чем-то сосредоточенно размышлял, а потом кивнул своим мыслям и произнес:
– А я все-таки схожу, проверю.
Он присоединился к друзьям минут пять назад. После того, что ему показала Элеонора, строго-настрого запретив выдавать тайну, он готов был поверить во все, что угодно. Даже в то, что тот человек – привидение, заведшееся в доме в позапрошлом веке. Или в то, что это какой-нибудь «тайный диверсант», и именно благодаря ему – а вовсе не грозе – в пансионате творится чертовщина. Но о своих предположениях молодой человек предпочел умолчать…
Генри бродил по залу в поисках компании. Пить надоело – он и так уже был изрядно пьян. Болтать тоже наскучило: своих и Грандов (из тех, кого удалось перехватить между их беготней по делам – вот уж для кого праздник был настоящей каторгой!) он уже повидал и со всеми перекинулся парой слов. А что еще делать? Он успел даже вдоволь нафехтоваться и натанцеваться, и теперь толком не знал, чего бы ему еще хотелось. А спьяну в голову приходят самые разные мысли, и как бы хорошо он это ни понимал, язык уже поворачивался сам собой, без ведома мозга. Видимо, он уже что-то этакое сказанул Доминиканцам, потому что они обходили его по дуге.
Хозяйку он заметил случайно: она стояла у колонны, весело болтая с Нэллом, Шуриком и Марком – пареньком из Черноголовки, который тоже увлекся игрой. Компания была вполне подходящая, так что Генри, недолго думая, решил присоединиться. Наполнив бокал вином в очередной (он уже не мог сказать точно, какой) раз, он направился к беседующим. Поскольку разговор начался уже давно, сути он не уловил, сперва пытался слушать и вникать, но получалось не очень, а поговорить хотелось, тем более что ему было, что обсудить с хозяйкой. Быть может, сейчас было не лучшее время и состояние души, но об этом он как-то не задумывался.
– Эл, можно тебя на минутку украсть?
Друзья переглянулись, посмотрели на Генри, на подругу, и явно о чем-то условились одними взглядами.
– Ну, не будем навязываться, – произнес Нэлл.
– Эл, я все хотел спросить… – он замялся, не зная, как завести разговор, взгляд бесцельно блуждал по залу, пока не остановился на бутылке с вином. – Может, выпьем?
Элеонора взглянула на него, на бутылку и расхохоталась.
– Так вот зачем ты пришел? Ну, давай…
Молодой человек постарался пропустить ее слова мимо ушей, а главное – мозга. Будь он в другом состоянии духа, наверняка бы обиделся, но сейчас все воспринималось иначе.
– Элеонора, скажи… – произнес Генри слегка заплетающимся языком, – тебе не надоела вся эта морока? Какой смысл обо всех заботиться… Не стоят они того… Особенно Альянс.
Генри не впервые ступал на скользкий лед, в трезвом состоянии он уже схлопотал однажды моральную пощечину, после чего Элеонора с ним неделю не разговаривала.
– Знаешь что, золотко, – произнесла она тоном, каким обычно выносят смертные приговоры, – пойди, протрезвей сначала. Поговорим потом, – и добавила: – Только не вздумай больше подходить ко мне с этим вопросом. Если рискнешь – мы окончательно поссоримся.
Она развернулась и быстрым шагом направилась прочь.
– И это вся благодарность? Я к тебе со всей душой… – возмутился было Генри, но Элеонора его уже не слушала. Реконкистовец посмотрел в пустой бокал, вылил туда остатки из очередной бутылки – хватило только до половины.
– Во я напился… – вздохнул он, глядя в глубину сияющего напитка. Пойти поискать Элеонору? Извиниться? Но разве он не прав? Генри залпом осушил стакан и твердо решил, что на сегодня уже хватит, если он не хочет потерять рассудок окончательно. Так что, стараясь не смотреть больше в сторону стола, он направился на улицу проветрить голову. Дождь уже закончился, и промокнуть ему не грозило. Не дожидаясь, пока кто-то составит ему компанию, он накинул куртку и вышел во двор.
Когда Хуан позвал всех играть в бильярд, было уже довольно поздно… точнее, рано. Большинство гостей уже разошлись по комнатам отдыхать, оставались только самые неутомимые. Из напитков сейчас подавали лишь горячие: кофе, шоколад и зеленый чай. Их готовила лично хозяйка, а гости стремились попробовать все и сразу, поэтому подносы с чашками быстро пустели.
Кто не был силен в пирамиде, нашли себя в картах, нардах или других интеллектуальных играх. Хуан бродил от стола к столу с «нескончаемой» чашкой чая; беседа стала вялой и сползла на темы, далекие от игры и сложных предметов, кроме разве что литературы. Все Гранды были здесь, за исключением Элеоноры, которая куда-то исчезла, причем ни ее соклановцы, ни помощники не знали, куда именно. Пока она отсутствовала с полчаса, никто не волновался, спустя еще пятнадцать минут – начали беспокоиться, а когда перевалило за час – настало время паниковать. Спокоен был только ее муж, который явно догадывался, куда подевалась хозяйка бала, а потому сохранял хотя бы внешнее самообладание и всем отвечал одно: скоро придет. После пятнадцатого раза спрашивать переставали…
Учитывая многочисленные сюрпризы вечера, никого не удивило неожиданное появление хозяйки, крайне взволнованной. Она как вихрь ворвалась в зал и нервным жестом отозвала Хуана в сторону. Тому оставалось только извиниться и последовать за ней: вид супруги его взволновал – она была непритворно перепугана.
Догнать Элеонору оказалось не так-то просто: если она хотела, то могла бегать довольно быстро. Только когда они свернули в темный коридор, молодая женщина наконец остановилась и обернулась.
– Ты объяснишь, наконец, что на сей раз случилось? – потребовал Хуан. Глаза супруги странно блестели, и это его испугало. Давно он не видел ее в таком волнении.
Элеонора с полминуты собиралась с мыслями, а затем беспомощно посмотрела на него и прошептала:
– Рукопись исчезла.
Ответ вверг Хуана в ступор. У жены такой вид, что краше в гроб кладут, а это она, оказывается, беспокоится о сохранности интеллектуальной собственности! Он посмотрел на нее недоверчиво. Уж не выпила ли она лишнего?
– А если серьезно? – усмехнулся было он, но тяжелый взгляд исподлобья заставил его подавиться последней фразой.
– Ты не понимаешь! Рукопись пропала. Сейчас, здесь. После грозы, – медленно, почти по слогам выговорила Элеонора, и голос ее звучал как-то зловеще. – Ты хоть догадываешься, чем это может грозить?