Сначала, правда, собирались поступить по-другому и лететь через город не таясь, чтобы собрать побольше своих сторонников. Но потом кто-то сообразил, что раз объявлен Большой Сбор в Главнейшем Городе, то Нижний они, скорей всего, застанут полупустым. Зато по дороге могут встретить почти всех его жителей, что нежелательно.
– Почему нежелательно? – удивился Тористин. – Уверен, половина из них захочет лететь с нами!
– Зато другая половина не захочет и сразу же сообщит о нас Великому Иглону, – заметил тот, кто предлагал облететь Нижний Город стороной, – А уж он медлить не станет. Вышлет в погоню всех, кого только сможет!
– Ну и что? Он и так это сделает. Рано или поздно о нашем побеге ему сообщат…
– Да. Но лучше пусть это будет позже, когда мы долетим до места, а не теперь, когда нас еще можно вернуть.
Тористин задумался, закусил губу и вскоре помахал всем, чтобы сворачивали с прямого пути и летели кружным.
Гнев и разочарование в Великом Иглоне клокотали в его душе посильней чем лава в самом непримиримом вулкане. Хорошо, что орелям было в новинку содержать кого-то под стражей, и Тористину не запретили говорить с теми, кто их охранял. Воспользовавшись тем, что саммы отвлеклись и не слишком веря Правителю, обещавшему их отпустить, он порассказал стражам такие вещи про поселян, что те недолго думали чью сторону принять. Особенно впечатлило то, как был убит Лоренхольд. Рассказывая об этом Донахтиру Тористин не слишком сгущал краски, считая, что и самого факта убийства достаточно, чтобы вызвать справедливый гнев Иглона. Но сейчас, для стражников, он расстарался. Рассказ о злодеянии оброс такими душераздирающими подробностями, что у слушателей волосы на голове встали дыбом!
Теперь они летели вместе с бунтовщиками, и Тористин внимательно следил за тем, чтобы решимость в их глазах не угасала. То и дело подлетая к одному или к другому орелю он напоминал, что честь и достоинство Сверкающей Вершины сейчас в их руках, что неповиновение Великому Иглону им в вину не поставят, потому что Правитель запятнал себя ложью и бездействием, а этого ни один орель не поймет. Что, покарав презренных убийц они тем самым восстановят справедливость, и за эти страницы в Летописи Галереи Памяти их потомкам краснеть не придется.
– Ваши имена еще впишут туда, как имена героев! – кричал Тористин.
Ему отвечали дружным одобрением и неслись вперед, не чувствуя усталости.
До Гнездовища мстители добрались довольно быстро.
Едва внизу показались круглые крыши поселения, силы у Тористина словно удвоились. Громким голосом велел он отставшим подтянуться, чтобы спикировать на противника дружным строем.
Для спуска зашли со стороны Обрыва, исключая тем самым малейшую возможность для какого-нибудь отчаянного поселянина сбежать и спрятаться к камнях Обвала. И сразу же рассыпались на всю ширину улицы, захватывая широким полукольцом не только её, но и задние дворы гнездовин.
– Гоните всех к чаше на скале! – командовал Тористин. – Там заставим их выдать убийц и решим, что делать дальше.
Несколько орелей кинулись внутрь крайних гнездовин, но вскоре вышли оттуда с изумленными лицами. Да и остальные, пройдя почти треть улицы, с удивлением переглядывались со своими товарищами, выходящими с задних дворов.
Гнездовище было пусто.
– Здесь никого нет, Тористин! – крикнул кто-то.
– Не может быть! – заскрежетал зубами тот. – Они просто прячутся! Ищите!
Он подбежал к ближайшей гнездовине и ногой вышиб дверь. Внутри никого не оказалось. Никого не было ни в другой, ни в третьей…
Рыча от бешенства метался Тористин от одного забора к другому, как вдруг остановился и замер, как вкопанный.
В конце улицы он увидел Старика!
Старик сидел на скамье перед своей гнездовиной и наблюдал за ними без страха, даже с некоторым любопытством. В его глазах Тористину почудилась насмешка, но, подавив в себе ярость, орель медленно, почти крадучись, двинулся к Старику, цедя сквозь зубы:
– Значит, все где-то спрятались, а ты остался! Интересно, зачем? Охраняешь их убежище, или они оставили тебя отдуваться за всех? Может, это ты и убил Тихтольна? Тогда – здравствуй, мы именно к тебе. Но нам нужен и другой, убивший нашего товарища. Где он? Тоже где-то сидит и ждет?
– Все ушли, – спокойно сказал Старик. – Здесь вы больше никого не найдете.
– Ха-ха-ха, – фальшиво рассмеялся Тористин. – Не считай нас дураками, Старик! Куда уйти бескрылым? В скалы им не подняться, с Обвала не спуститься! Кроме тебя отсюда никто не мог бы уйти… Нет, все они где-то здесь, и мы найдем их, даже если придется разметать по камням все ваше проклятое поселение!
– Все ушли, – повторил Старик.
– Что ж, как хочешь. Но на слово мы не поверим.
Тористин повернулся к своим.
– Давайте, ребята, крушите здесь все! Сравняйте с землей каждую гнездовину, а потом посмотрим, из какой щели все они полезут!
Он первым подбежал к ближайшей ограде и сильным ударом ноги сшиб невысоко стоящее каменное украшение ворот. А потом, с его помощью, принялся долбить стену гнездовины. Остальные последовали примеру своего вожака.
То, что легко билось и ломалось было уничтожено в первую очередь. Каменные же стены поддавались с трудом, но и они вскоре затрещали, уступая ярости нападающих. Пыль, грохот, злобные выкрики – все слилось в один ужасающий шум погрома.
Лицо Старика болезненно сморщилось. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть происходящего, но с места не сдвинулся.
Развалив первую гнездовину Тористин, тяжело дыша, пнул ногой последний кусок уцелевшей кладки и повернулся.
– А-а-а, – зашипел он, рассмотрев сквозь поднятую пыль спокойно сидящего Старика. – Ты не волнуешься! Ты смотришь, как мы рушим ваши жилища и даже с места не встал! Эй, стойте! – закричал он орелям. – Не тратьте силы попусту! Похоже, все действительно куда-то ушли, иначе, он попытался бы нас остановить! Что ж, и это недолго проверить! Нам, Летающим, не составит труда слетать и ниже! Ради правого дела мы можем и поступиться своими принципами, не так ли?
– Так, так! – закричали распаленные разбоем орели.
Но не успели они расправить крылья, как Старик, с неожиданным проворством, вскочил со скамьи и взмыл в воздух.
– Ты знаешь, что это такое, – заметно волнуясь сказал он Тористину и протянул вперед руку.
Клинок, убивший Лоренхольда, угрожающе блеснул, и орель непроизвольно отступил на шаг.
– Клянусь всей своей жизнью, – продолжал Старик, – что любого, кто осмелится взлететь, я верну на землю этим! Мне терять нечего, я и так уже все потерял, а потому клятву свою наверняка исполню!
– Он не шутит, – зашептали орели, столпившись вокруг Тористина. – Эта штука страшная… Да и Старик этот какой-то жутковатый,… Что же нам теперь делать?
Но Тористин не отвечал. Несколько мгновений он злыми глазами смотрел на клинок в руке Старика, а потом, вдруг, усмехнулся.
– Не знаете, что делать? Глупцы! А вот я не могу решить, как нам лучше от него избавиться!… Ты стар и долго в воздухе не продержишься! – крикнул он вверх. – Можно было бы подождать, когда твои крылья совсем обессилят и спокойно лететь искать остальных. Но время дорого, потому ничего другого не остается, кроме как…
Он быстро нагнулся, подхватил с земли увесистый камень и с силой метнул его в Старика. Тот успел увернуться, но страх, плеснувший в глазах заметили все.
– Видели! – Тористин, торжествуя повернулся к товарищам. – От одного камня он смог увернуться, но сможет ли он так же ловко увернуться от всех наших камней?! Думаю, нет! Так что давайте, не тяните время, хватайте обломки, благо их тут теперь много, и бросайте в него! Только цельтесь лучше – нам долго возиться не к чему! С детьми и скарбом поселяне далеко уйти не могли, может, еще успеем их догнать!…
Кое-кто бросился поднимать камни, но некоторые в замешательстве топтались на месте.
– Так нельзя, Тористин, – неуверенно сказал один из них. – Мы не должны поступать… подло…
– Подло! – взревел Тористин. – А убивать наших сородичей не подло?! А угрожать нам новыми смертями?!…
Он резко нагнулся, подхватил другой камень, но бросить его не смог. Тень, стремительно слетевшая откуда-то сверху, отбросила ореля в сторону, и камень выпал из его руки.
– Не сметь двигаться! – приказал сердитый голос.
Все, бывшие в поселении, включая и Старика, подняли головы и увидели, что с вершины скалы слетает отряд рофинов, посланный Фартультихом за беглецами. Их предводитель, сбивший Тористина с ног, уже стоял среди бунтовщиков, обводя всех суровым взглядом.
– Предатели! – взвыл Тористин, бросаясь на него. – Не смейте нам мешать! Мы здесь исправляем ошибки вашего бессильного Правителя!
Но сильная пощечина снова отбросила его назад.
– Не сметь порочить имя Великого Иглона! – прикрикнул предводитель рофинов. – Вы все должны немедленно вернуться обратно и ответить за свои дела! А тебя, Тористин, велено доставить связанным!…
– Ах, вот как! – задохнулся тот гневом. – Значит, проклятые бескрылые убийцы останутся безнаказанными, а мы будем отвечать за свои дела?! Ну уж нет! Я вам так просто не дамся!…
Он снова бросился на рофина, только теперь более удачно и, повалив его на землю, принялся осыпать ударами, крича:
– Я не позволю, чтобы на Сверкающей Вершине забыли, что такое честь орелей! Я сам вернусь туда, но как победитель! И встречать меня будут, как победителя!!!
Рофины кинулись на помощь своему предводителю, но прилетевшие с Тористином орели загородили им дорогу и, вдохновленные его примером, перешли в наступление.
Завязалась драка!
Рофины явно уступали, и по численности, и по боевому запалу. Они летели сюда не сражаться, тогда как бунтовщики, еще не остывшие после погрома, дрались не на шутку. Сдаваться они не собирались.
Забытый всеми Старик некоторое время с грустью наблюдал за побоищем, а потом спустился и, печально сложив крылья, пошел в свою гнездовину – единственную уцелевшую на этом участке улицы. Ненужный клинок он бросил возле полуразрушенной ограды.
И тут из толпы дерущихся вынырнул Тористин. Его лицо, перекошенное яростью, было ужасно! Прочнейшая одежда в некоторых местах надорвалась, а кончик одного из крыльев, кажется, был сломан.
– Нет, Старик, ты не уйдешь! – прохрипел орель, сплевывая набившуюся в рот пыль. – Уж с тобой-то я поквитаюсь!
Приволакивая ушибленную в драке ногу, он подобрался к клинку и крепко ухватил его за рукоять.
Старик молча обернулся. Он стоял на дорожке, ведущей к гнездовине, не пытаясь убежать и не отводя взгляда от глаз противника.
На мгновение Тористин смутился. Но только на мгновение. В следующую секунду рука его поднялась, клинок, сверкнув, описал широкую дугу и…
– Остановитесь!
Зычный голос прогремел над Гнездовищем, заставив дерущихся орелей замереть и расцепиться.
Сверкая парадными одеждами, в которых собирался появиться перед Большим Сбором, Донахтир плавно слетел к подножию скалы и замер, пораженный открывшимся зрелищем. А над его головой, затмив собой пол неба, кружили с гневными лицами бесчисленные орели всех Шести Городов.
– Что же ты наделал, Тористин! – прошептал Великий Иглон, подходя ближе и обводя расстроенным взглядом руины гнездовин, сломанные деревья, ограды и своих подданных, истрепанных в драке.
Тяжело дыша они переминались с ноги на ногу, бросая друг на друга ненавидящие взгляды, но не решаясь поднять глаза на Правителя.
– Что тут произошло? Где все жители?
– Все ушли, Донахтир, – отозвался со своего места Старик.
– Ушли?…
Донахтир рассеянно повернулся к Старику.
– Значит, с ними ничего не случилось? Хорошо. Я опасался, что произойдет самое худшее…
Он устало провел рукой по лбу, покрывшемуся испариной, но тут Тористин, все еще сжимающий в руке клинок, издал ужасающий вопль и, запрокинув голову, прокричал кружащим наверху орелям:
– Вы слышали это, жители Сверкающей Вершины?! Слышали, что самое страшное для вашего Правителя?! Не смерть сородичей! Нет, зачем! Вас ведь так много! Одним, двумя меньше – какая разница! Страшно, если Тористин и его товарищи накажут ничтожных бескрылых за убийство! За убийство ваших же родных! Страшно, если пострадает это проклятое поселение, которое я ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!…
В исступлении Тористин взмахивал рукой в такт своим словам, совершенно забыв, что клинок в ней все еще зажат, и остановился только тогда, когда заметил, что Великий Иглон оседает перед ним на землю. Рука Правителя, которой он едва успел прикрыться, была иссечена в нескольких местах до кости, а парадные одежды забрызганы кровью.
Тористин от ужаса онемел.
Бешенный звон, начавшийся в его голове после слов Великого Иглона, сменился оглушительной тишиной. Поэтому он скорее почувствовал, чем услышал, как сверху на него обрушивается лавина орелей.
Кто-то вырвал клинок, кто-то ударил, кто-то отшвырнул в сторону…
Тористин не помнил, сколько прошло времени, сколько рук его пнуло, сколько гневных слов было ему послано. Просто, в какой-то момент, он обнаружил себя сидящим под оградой Стариковой гнездовины, сжавшимся в комок и безудержно плачущим.
Как же это могло произойти?! Неужели он сам стал убийцей?!
Тщетно всматривался Тористин в крылатые спины своих сородичей, клубящихся вокруг Донахтира, пытаясь уловить хоть намек на состояние Великого Иглона – жив он, или нет! Но еще больше ему хотелось, чтобы кто-нибудь обернулся и убил бы его тоже! Пусть даже не сам! Пусть, не марая рук, оттащил бы его к Обрыву и сбросил вниз! Уж Тористин не стал бы расправлять крылья, чтобы спастись. Жизнь была для него теперь горшим наказанием!
Но и эти мечты оказались напрасными. О Тористине все забыли.
Еще недавно переполненный гневом и сознанием собственной правоты, теперь он ощущал себя раздавленным и жалким. Горячие слезы раскаяния жгли ему щеки, и Тористин зажмурился, чтобы хоть немного перекрыть их бессмысленный поток – сделанного все равно уже не исправить. Открыл он их только когда услышал, как вновь захлопали крылья его сородичей. Что-то неуловимо изменилось, и все они стремительно покидали Гнездовище. В первую минуту Тористин подумал, что это уносят Великого Иглона. Но нет, Донахтир по-прежнему лежал на опустевшей улице, только теперь его переложили на листья, собранные с кровель разрушенных гнездовин. Вокруг Правителя хлопотало с десяток ольтов, да Иглоны Восточного и Нижнего Городов собственными руками мастерили неподалеку сеть для переноски. Веревки им подносили из гнездовины Старика снующие туда-сюда орели. Кроме них и Тористина в поселении никого больше не осталось.
С трудом пересилив дрожь и какую-то трусливую слабость Тористин поднялся и медленно подошел к Великому Иглону.
О счастье! Глаза Правителя были открыты, а сам он дышал, хотя и с трудом, но зато не было на его лице той кошмарной бледности, которой покрылось лицо Лоренхольда тогда, когда его…
– Отойди!
Фартультих – Иглон Нижнего Города подскочил навстречу Тористину и сурово сдвинул брови. Но Донахтир слабым движением здоровой руки остановил брата.
– Не надо, – прошептал он, – посмотри на его лицо… Он и так уже наказан…
– Наказан, наказан!… Будь он на твоем месте, брат, он бы велел отомстить! – сердито проворчал Фартультих, отворачиваясь и возвращаясь к своему занятию.
Тористин упал на колени
– Прости меня, Великий Иглон! – глухо промолвил он. – Прости и назначь любое наказание. Я все приму безропотно.
– Назначу, – еле слышно донеслось в ответ.