Встав на колени, Пётр переводил взгляд на застывших Андрея, Иоанна, Фому, Варфоломея и на их лицах читал ужас и недоумение.
– «Не знаю, что ты говоришь!» – крикнул Пётр и простёр кверху руки. – «Не знаю, что ты говоришь!»
Огромная тень сквозь протянутые на просушку сети повторяла все его движения.
– Это я сказал, я, будучи Симоном, будучи Кифой, которого Ты призвал вторым! «Не знаю сего Человека!» – кричал Пётр, откидывая с остервенением волосы со лба, будто они мешали ему увидеть Учителя. – Господи! Ты позвал меня сегодня, Ты жалостливо спрашивал: «Любишь ли ты Меня?» Ты же видишь, Господи, что люблю, люблю Тебя более всего на свете! Верь мне, верь! – Пётр опять упал на землю и уткнулся в остывший очаг.
Всех охватила паника.
У калитки толпились любопытные.
– Опомнись, что ты говоришь! – шептал Иоанн, подбегая к Петру и становясь перед ним на колени.
– Я ведь тоже был на дворе Кайафы и ничего не слышал! Тебе привиделось, брат мой! Встань с земли!
Теперь оба, Симон Зилот и Иоанн, пытались поднять Петра.
Пётр всхлипывал и раздирал одежды…
– Опомнись, – шептал Иоанн. – Сейчас весь Капернаум сбежится! Я ведь тоже был во дворе Кайафы. Ничего, ничего из того, что ты говоришь, не слышал. Вставай с земли. – Иоанн пытался поднять Петра.
– Он Меня простил! Сегодня простил! – не слушал Пётр. – Клянусь! – Он даже не подумал, что нарушает заповедь Учителя. – Клянусь! Я отныне не предам Тебя вовеки! И всегда буду с Тобой!
Иаков Большой подбежал к каменному кувшину, стоявшему около калитки, и хлопнул ею, отгоняя любопытствующих. Зачерпнул воды из кувшина и окатил Петра с ног до головы.
– Вспомни, когда Господа гнали, и мы ходили по Сидону и Тиру, а потом шли по Кесарии Филипповой, и Он, утомлённый, покрытый пылью, спросил: «За кого вы Меня почитаете?» Вспомни, что ты один ответил, – крикнул Иаков. – Ответил, единственный из нас: «Ты – Анта Мешиха, Помазанник Божий!»
– Да, да, – кивал Пётр, в изнеможении прислоняясь к плечам Иакова и Иоанна. – Господи, – бормотал он, – я следую за Тобой… Следую…
Пётр клонился к земле, опять распростёрся на ней и впал в забытье. И слышал Пётр: «Симон, Симон, вот сатана добился того, чтобы просеять вас, как пшеницу. Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя, и ты, некогда обратившись, утверди братьев своих!»
Ученики так и не легли спать в эту ночь.
А на рассвете раздался возглас, и по улицам Капернаума понеслась весть: только что на горе Курн-Хаттин мальчишка-пастух, сын Иосифа, видел Иисуса из Назарета.
Показалось?! Нет! Показалось?!
Люди в сером рассвете выскакивали из домов и мчались по улицам Капернаума. Пробегая мимо синагоги, кто-то успел крикнуть:
– Равви Иаир! Иисус воскрес! Его только что видели на горе Курн-Хаттин!
Толпа серой птицей летела по улицам Капернаума. И впереди всех мчались ученики. Миновали тёмные утёсы Долины голубей, проскочили родник. Никого! Все отчётливее в предрассветной мути прорезывалось тонкой линией озеро, плоские крыши домов, белеющие стены синагоги. Но Иисуса не было. Толпа в растерянности остановилась. И когда казалось, все сейчас повернут назад, из-за Гадаринских высот выплыл сияющий край солнца, заливая вершину Курн-Хаттина радостным светом. На вершине горы в нескольких стадиях от них стоял Равви. Голова Его была прикрыта белой повязкой с цветной перевязью вокруг лба. Люди, оробев, остановились. Сомнений не было – на горе стоял их Учитель! Вот оно – обетование! О котором Он столько говорил! Воскрес и стоит, подняв правую руку! И, кажется, что-то говорит! То ли облако, то ли росистый туман, поднявшийся с озера, делали Его высоким, будто колеблемым ветром. Казалось, Он чуть парит над землёй.
Пётр изо всех сил вглядывался в размытый образ Учителя, недоумевая, почему они попадали ниц вместо того, чтобы вбежать на гору к Равви.
– Господи, – шептал Пётр, пытаясь притянуть Его взгляд, – по воле Твоей я стану кифой. Простым строительным камнем, покорно лежащим там, куда Ты положишь меня.
– Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, соблюдать всё, что Я повелел вам. И се Я с вами во все дни до скончания века, – донёсся до них знакомый голос.
– Господи! Я не понимаю Тебя! Что значит – крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа? – Иоанн поднял голову, чтобы встретить взгляд Учителя. Учитель был далёк, взгляд Его был устремлён то ли вдаль, то ли охватывал всех, распростёртых пред Ним.
Иоанн от волнения забыл слова пророка Иоанна Крестителя, Ха-Матбила: «Идущий за мной сильнее меня, я не достоин понести обувь Его, Он будет крестить вас Духом Святым и огнём».
«Нет! Невозможно теперь Тебя называть просто Равви! – думал в смятении Матфей. – Год тому назад, когда вся синагога бесновалась, не Ты ли стоял, словно потерянный, и повторял: “Не хотите ли и вы покинуть Меня?” А сейчас я чувствую – власть, владычество и силу! Я не знаю, как теперь к Тебе обращаться… Ты сейчас не говоришь, что власть дана от Бога. Правильно ли я понял, что Ты получил эту власть и уничтожил преграду между Богом и людьми и всем миром? И слышат ли другие то, что так ясно слышу я?» Матфей оглянулся на Петра…
– Идите, идите, научите все народы, – нёсся голос над головами.
«О! Не господствовать, не господствовать, а научить! Научить! Вот что требует, вот что завещает нам Господь! Да, теперь я не могу иначе Его называть, как Господь! Он уже не Равви! Я это чувствую, я не смог бы к Нему приблизиться и тронуть Его за руку», – думал в лихорадке Андрей, разыскивая глазами брата.
Иудеи, сирийцы, греки созерцали чудо, не смея шевельнуться, и всем сердцем понимали, что то, о чём шепотом рассказывали Его ученики после возвращения из Иерусалима, во что раньше верилось с трудом, – истина. И звучало над толпой, и отдавалось в сердцах:
– Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, Сына и Святого Духа!
* * *
Прошло два дня с явления Иисуса на горе. Весть о появлении Мессии пронеслась по Галилее. Как в прежние дни, Галилея напоминала разворошённый под солнцем муравейник, и те, кто не видел Иисуса на горе, тоже проникались уверенностью, что были свидетелями чуда. Смятение в городе было таково, что уже собралось три каравана, направлявшихся в Иерусалим на праздник Пятидесятницы. Людей было так много, что не хватало места не только на постоялых дворах, не только в домах гостеприимных капернаумцев, – весь причал был усеян полосатыми шатрами богомольцев, ожидающих повторения великого чуда. Все только и говорили, что о явлении воскресшего Мессии, о том, что Бог Его воскресил на третий день и дал Ему являться сначала заранее избранным, которые с Ним ели и пили после Воскресения, а сейчас явился и им тоже! Были заброшены лодки, забыта рыбная ловля. Ожидали со страхом суда Божия, разгорались споры о том, как понимать «Царствие Божие» – только ли как установление тысячелетнего царства добра и справедливости?
Четверо суток Капернаум ожидал конца света, наступления Царства Божия. На четвёртые сутки, когда солнце опускалось далеко в море и наступал вечер, мирный и ясный, толпа людей на причале в Капернауме была в растерянности: как следует себя вести дальше? Оставаться ли здесь и ждать явления Мессии или следовать в Священный город? Ведь Мессия должен явиться в Иерусалиме!
– Почему Он явился нам здесь, на горе Курн-Хаттин? Почему не в Иерусалиме? – спрашивал старик с весёлыми карими глазами и приплюснутым носом. Он оглядывал сидевших у костра и, казалось, весело им подмигивал, будто знал заранее ответ.
Матфей, который вчера весь день отыскивал записи, сделанные почти три года назад здесь, на горе Курн-Хаттин, сейчас сидел против старика, держа в руках пергамент, на котором ещё сохранились пятна туши. Тогда Матфей, бывший сборщик податей, прекрасно изучивший людей, не смог сдержать слёз. Да, он, проклятый мытарь, сидел и плакал, потому что знал, что никто не сможет подставить правую щеку, если ударят по левой.
– «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас!» «Блаженные нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», – торжественно читал Матфей. – Может быть, Он поэтому и явился сюда. Здесь, на горе Курн-Хаттин, Он произнёс эти слова три года тому назад. Он впервые тогда открыл нам новый Закон, – говорил Матфей, засовывая пергамент за пазуху.
– Да. Да, – поддержал его старик, – Он говорил: «Блаженнее давать, нежели принимать».
Матфей не помнил этих слов. Нет, таких слов тогда не было. Он опять достал пергамент и прочитал:
– «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» – так говорил Гос подь здесь, на горе Курн-Хаттин…
– Он говорил, что никто не войдёт в Царство Божье, если не пройдёт через искушения, – проговорил опять старик, весело глядя на Матфея. – Да. Да. «Из-за слабых Я был слаб, из-за голодающих голодал, из-за жаждущих испытывал жажду» – так говорил Он.
Глаза старика сияли. Опять Матфей подумал, что этих слов он не слышал, но вновь промолчал.
– «Блаженные чистые сердцем, – проговорил Матфей, вставая и засовывая за отворот хитона кусок пергамента, – ибо они Бога узрят». Так говорил Господь, – добавил он тихо.
Среди слушающих произошло движение.
«Возможно, они решили, что Иисус явился им потому, что они чистые сердцем. Нет, – подумал Матфей, – я больше не стану читать слова Учителя».
– Сначала Он явился тем, с кем ел и пил после Воскресения, вот этим ученикам Своим, а теперь явился и нам. «Слабость спасается через силу» – так говорил Он. «Никто не достигнет Царства Небесного, кто не прошёл через искушения», – слышал Матфей, удаляясь от костра.
«Сколько теперь будет сказано слов, которые говорил Равви? – думал Матфей. – И какие из них будут действительно Его?»
Матфей вдруг остановился и, в темноте нащупав забор, прислонился к нему спиной. Снизу доносились голоса, и видно было, как полыхают костры на причале.
– Господи, – проговорил Матфей. – Благодарю Тебя, Господи! Где-то там на причале стоит моя бывшая палатка, и в ней новый мытарь. А Ты мне открыл новую жизнь по Своей любви. Надоумил меня записывать Твои слова. Да святится имя Твоё!
В этот вечер слова, обращённые когда-то Сыном к Отцу, Матфей впервые адресовал Сыну, своему бывшему Учителю, Воскресшему Иисусу.
Глава 2. Возвращение в Иерусалим
И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины… Не оставлю вас сиротами…
Евангелие от Иоанна
Ранним утром 23-го числа весеннего месяца ияра три каравана одновременно покинули Капернаум. Среди потока людей ученики старались держаться вместе. С ними в Иерусалим шли Мария Клеопова, Саломея, Мария Магдалина, Иоанна, Сусанна, Элиазар из Магдалы. Из-за задержки в Капернауме путь через Перею был отвергнут. Три каравана растянулись по просёлку через Генисаретскую долину. Когда огибали Фавор, открылась лощина, за которой укрывался Назарет. Каждый путник имел в корзине хлебное приношение Всевышнему – первый сноп пшеницы или хлеб, испечённый из первого сжатого снопа, смешанный с елеем.
Некоторые паломники вели также однолетних, без какого-либо изъяна, ягнят и телят для жертвы Господу – «приятное Ему благоухание». На душе у идущих было неспокойно. Может, надо было остаться в Капернауме и там ожидать наступления Царства Божия, а не спешить в Иерусалим через враждебную Самарию?
Караван свернул с просёлка и вышел на прямую, как стрела, мощённую римлянами дорогу, ведущую в Иерусалим, на юг. Отсюда расходились ещё две дороги – на восток, через Вади Фара к Иордану, и на запад, через долину Сихем – к морю. Вокруг расстилались нивы, побелевшие для жатвы. Гора Гаризим нависала над ними. Путники расположились неподалёку от колодца Иакова в тени олив, окаймляющих три дороги.
Старец с накинутым на плечи полосатым покрывалом поучал тринадцатилетнего внука, впервые идущего в Иерусалим.
– Самаряне – это кутеи, выходцы из города Кут в Месопотамии, – говорил громко и важно старик, оглядываясь на учеников, расположившихся рядом. – Ассирийские цари переселили их в Самарию на место наших изгнанных соплеменников. Столько лет прошло, а они остались такими же гордецами. Эти самаряне до сих пор думают, что иудеи хуже скота. Вот здесь, на горе Гаризим, – старик пренебрежительно махнул рукой в сторону горы, – самаряне выстроили храм, а Маннасия, брат Иоддая, иудейского Первосвященника, отказавшись развестись с дочерью Санввалата, был принужден бежать и сделался Первосвященником в этом храме.
Старик явно щеголял своим знанием Священного Писания и, возможно, затеял весь этот разговор, чтобы привлечь внимание учеников.
– С этого времени самаряне бесстыдно извратили Тору – объявили истинно святым место Гаризим и стали утверждать, что на вершине этой горы Авраам принёс в жертву Богу Ицхака и поэтому именно здесь надо совершать богослужения, а не в Иерусалимском Храме.
Старец напрасно старался и напрасно повышал голос. Мысли учеников были заняты Равви. Три года тому назад они с Учителем остановились здесь, возвращаясь с праздника Пасхи. Здесь Учитель сидел под сводами рядом с колодцем.
– Иоанн, – почему-то шёпотом обратился Пётр к Иоанну, – ты ведь тогда остался с Учителем у колодца?
Иоанн не ответил.
– Иоанн, – помолчав, опять окликнул его Пётр, – а женщина была здесь?
Жгучее желание видеть и слышать Учителя охватило Иоанна. Не отвечая, Иоанн сошёл с дороги, будто облегчая Господу возможность выделить его из толпы, и лёг на сухую горячую землю, заложив руки за голову, упёршись глазами в белёсое от жары небо. Здесь три года тому назад он лежал в тени оливы, когда все побежали в Сихем за едой, а Учитель беседовал с самаритянкой. Вот уже три дня Иоанн силился понять слова Учителя о Духе Святом. Говорил ли об этом Учитель раньше? Он не замечал ни дороги, ни товарищей, не слышал разговоров, пения псалмов, звуков цимбал… Снова и снова Иоанн возвращался к мысли: что именно и когда говорил о Духе Святом Учитель.
Иоанн приподнялся на локте, стараясь разглядеть невысокую сводчатую крышу колодца. Обжигающий ветер дунул в лицо, и Иоанна вдруг охватил страх. Вместе со страхом явилось воспоми нание. Горница, залитая лунным светом, они, возлежащие за столом… Ужас, смертельный ужас входил тогда в комнату и оставался там, пока они пели псалмы, пока ели опресноки и пасхальную трапезу… Запах пасхального агнца коснулся его ноздрей, и он услышал слова: «И если что попросите у Отца во имя Моё, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. И Я умолю Отца и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек. Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его, а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает, и в вас будет. Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлёт Отец во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам». Так вот что говорил третьего дня Учитель! О Духе Святом, Которого Он ещё до распятия обещал прислать! Те же слова! Он их повторил третьего дня на горе!
– Иоанн, Иоанн! – теребил брата за руку Иаков Зеведеев. – Ты что лежишь? Пошли! Смотри, все уже давно прошли! Да что с тобой?
– Он не оставил нас! – вскрикнул Иоанн, хватая брата за руку и больно дергая её изо всех сил вниз. – Он пошлёт Его нам, надо ждать! Он нам скоро пошлёт Духа Святого, Который пребудет с нами вовек! Духа Истины! – прокричал Иоанн.
Он не видел ни дороги, по которой уходил караван, ни брата, он всё ещё пребывал в Горнице на горе Сион, в доме Иоанна-Марка, в тот последний праздничный седер, накануне 15 нисана.
Иаков схватил брата одной рукой за локоть, а другой пытался открыть мех с водой. Ему казалось, что Иоанн потерял рассудок. Может, перегрелся на солнце?
– Он не оставил нас, как и обещал! – кричал Иоанн, отталкивая протянутый мех с такой силой, что несколько драгоценных капель упали на сухую землю.