– Мне жаль добрые старые времена.
– Он у вас часто такой? – обратился Латтимер к Адди.
– День на день не приходится, – осторожно ответила она. – Дедушка просто устал.
– Разумеется. Знаете, он был очень талантлив в свое время. А теперь на него просто жаль смотреть – вот что с ним сделали эти его бесконечные поиски.
– Это со мной сделал ты, – негромко прорычал Монти.
Возникла неловкая пауза, которую прервала Адди:
– Простите, господин Член Совета. Он просто не в себе. С ним такое случается.
– Понимаю, – промолвил Латтимер сочувственным тоном. Затем он похлопал Монти по плечу, а когда тот отшатнулся, сделал вид, будто не заметил этого. – Я только хотел узнать, как у тебя дела, старый приятель. А теперь мне пора возвращаться к коллегам. Долг зовет, знаете ли.
Он потянулся к дверной ручке. Я перестала сжимать челюсти и немного расслабилась. Внезапно Латтимер остановился на пороге зала заседаний Совета и снова обернулся.
– Мы высоко оценили прямоту, которую ты сегодня продемонстрировала, Аддисон, – сказал он. – Если не ошибаюсь, твоя практика закончится всего через год?
– Да, сэр, – кивнула Адди.
– Отлично. Что ж, если ты и дальше будешь производить на нас такое же благоприятное впечатление, как сегодня, тебя ждет блестящая карьера.
– Благодарю вас, сэр, – пробормотала моя сестра.
– Пара слов о тебе, Дэланси, – продолжил Латтимер, глядя на Монти. – Тебе нужно более тщательно выбирать образцы для подражания, если хочешь в дальнейшем сделать хоть какую-нибудь карьеру.
Он шагнул через порог зала, с легким щелчком закрыв за собой дверь.
– Да-а-а, чувствую, на Совете он выступал в мою поддержку, – съязвила я.
– Просто у него большой зуб против меня, – заметил Монти, став таким же, как обычно. – А теперь и ты, похоже, попала под раздачу.
– Какой еще зуб? – удивилась Адди.
– Это старая история, – ответил Монти.
Я поверила этому объяснению не больше, чем маске беспомощного старика, в которой Монти пребывал только что в присутствии Латтимера. Любопытство буквально распирало меня.
Дед тем временем напялил на голову свою поношенную шляпу.
– Пойдемте, – произнес он. – Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше.
– Мама просила подождать ее, – запротестовала Адди.
– Что ж, если хочешь, оставайся, – сказал Монти и повернулся ко мне: – Ну что, Дэл, пойдем? Для нас тут больше нет ничего интересного.
Не было ни одного случая, чтобы я, следуя совету Монти, пожалела об этом. И я пошла за ним.
Глава 11
При посещении отраженного мира взаимодействие с его обитателями, как правило, должно ограничиваться анализом излучаемой ими звуковой частоты. Нельзя взаимодействовать с жителями параллельных миров без необходимости или с целью получения каких-либо личных выгод.
Глава 3 «Объекты параллельных миров и регулирующие протоколы». «Принципы и практика разделения», год пятый
– Пора обедать, – сказала мама, когда мы вернулись домой. – Дэл, накрой на стол.
– Я не голодна, – заявила я, бросая пальто на диван.
– А я говорю, пора обедать.
У моей мамы был пунктик – она считала, что члены семьи должны принимать пищу только вместе, сидя за одним столом. Даже когда мы с Адди были совсем маленькими, а отец находился в командировке, выполняя задание Совета в каком-нибудь из параллельных миров, он всегда старался вернуться к вечеру, чтобы отобедать вместе с остальными. Иногда мы ели в четыре часа пополудни, иногда в девять вечера, но всегда впятером, расположившись вокруг большого соснового стола. Такова была семейная традиция.
На сей раз все ели мало и неохотно – за исключением Монти. Наконец я спросила:
– Ну, и кто из вас будет моим опекуном?
Мне хотелось, чтобы эту функцию взял на себя отец. Поскольку он был одним из ведущих специалистов, его отправляли во главе групп зачистки в самые диссонансные миры для их коррекции. Многие шутили, что больше всего ему нравится решать практически нерешаемые задачи.
Теперь эта шутка перестала казаться мне смешной.
И все же я предпочла бы продолжать обучение в домашних условиях под его контролем, нежели чем под контролем мамы. Она занималась изучением порталов, ведущих из Главного Мира в параллельные, и по их состоянию определяла, какие из ответвлений нуждались в коррекции. Было понятно, что, если ответственным за получение мной образования вне школы Путешественников станет мама, я проведу следующие полгода в ее офисе, утопая в цифрах и графиках.
Она поправила лежавший перед ней серебряный столовый прибор и отхлебнула из бокала воды. Хорошо зная ее, я поняла, что она обдумывает что-то и пытается выиграть время.
– Мы с твоим отцом сейчас работаем над проектом, который занимает много времени и требует сил, – наконец сказала она.
Адди выпрямилась на стуле – в этот момент она напомнила мне охотничью собаку, которая учуяла зайца.
– Именно по этой причине Совет захотел поговорить с вами? – спросила она.
Отец кивнул:
– Сейчас Большой Совет рассылает в параллельные миры группы, базирующиеся по всей стране, и нас попросили выступить в роли координаторов.
– Большой Совет? – переспросила Адди. – Но это же здорово. А что за проект?
– Секретный, – объяснила мама. – Мы надеемся, что это краткосрочное задание, но в данный момент для нас это дело номер один.
Сказанное означало, что для родителей я главным приоритетом не являюсь.
– Однако это вовсе не значит, что наше участие в проекте должно быть в ущерб твоему обучению, – заметил отец, увидев выражение моего лица. – Пока мы заняты, с тобой может поработать Адди.
Я с громким стуком поставила на стол стакан с водой.
– Вы что, издеваетесь?! Она так же виновата в случившемся, как и я!
– Ничего подобного! – крикнула сестра. – Ты должна была слушаться меня, а ты наплевала на мои советы и указания.
– Если бы я тебя послушалась, мы бы никогда оттуда не выбрались. Ты мне только мешала. А я, между прочим, спасла и твою задницу.
– Не меня отстранили от занятий! Я не хочу с ней заниматься! А как же моя практика? Мне надо свои дела делать, я не водить ее всюду за ручку!
– Девочки! – воскликнула мама и усталым жестом потерла переносицу. – Довольно. Мы понимаем, что это не идеальный вариант, но он не обсуждается.
– Совет решил, что моим обучением должны заниматься вы, мои родители, – произнесла я, чувствуя, что в моем голосе прозвучали нотки отчаяния. – Вы, а не Адди.
– Вообще-то они говорили о членах семьи. А Адди входит в их число.
– К сожалению, – огрызнулась я.
– Взаимному, – состроив гримасу, парировала сестра.
– Совет считает, что на данный момент это лучшее из возможных решений. Собственно, это Член Совета Латтимер предложил, чтобы вы позанимались вместе. Это продолжится всего несколько недель, – сказал отец.
Монти высунул язык и издал не слишком приличный звук, которым он обычно выражал презрение. Мама закатила глаза.
– Папа, пойми, все к лучшему. То, что Член Совета считает, что на Адди можно возложить подобную ответственность, свидетельствует о том, что он о ней весьма высокого мнения. По сути, это честь.
По виду Адди, однако, нельзя была сказать, что она рада оказанному ей доверию.
– Почему меня наказывают за ошибку Дэл?
– Ты отвечала за ее действия во время того Путешествия, – мягко промолвил отец. – Справедливо, что ты отчасти разделишь с ней вину за то, что произошло.
– Пап, почему я не могу Путешествовать с тобой? – умоляющим тоном спросила я. – Я бы многому научилась. Уж во всяком случае, извлекла бы из этого для себя больше пользы, чем из Путешествий с Адди.
– К сожалению, это невозможно, детка…
– Но…
– Я могу присмотреть за ними обеими, – внезапно подал голос Монти. – Будет неплохо, если я тоже поучаствую в данном деле. И уж будь уверена, дорогая Адди, мне известны кое-какие трюки, которых нет в твоих книгах.
– Цель занятий состоит вовсе не в этом, – заявила мама и, положив вилку на стол, посмотрела на Монти и нахмурилась.
Его это не смутило.
– Мне нужно побольше Путешествовать. Это полезно для сердца. Моего сердца, – сказал Монти, и на его лице появилось мечтательное выражение. Он встал из-за стола, уронив салфетку на пол. – Ладно, я, пожалуй, пойду.
– Нет, пап, пожалуйста, сядь, – возразила мама.
– Я нужен Роуз! Она где-то там, Уинни. Я обещал, что найду ее.
Моя мама играла в семье несколько важных ролей. Она была скрепляющим цементом, фундаментом, компасом. Но самое главное – она была тем, кто принимает трудные решения. Мы бежали к отцу, разбив коленку, чтобы он продезинфицировал ссадину и заклеил ее пластырем, а затем поцеловал пострадавшую и вручил ей в качестве утешения кусочек печенья. Но когда кто-то из нас ломал руку или ногу, мы обращались за помощью к матери. Именно она, не теряя головы, вызывала нам «Скорую», чтобы мы как можно скорее оказались в приемном покое больницы. Она была такой целеустремленной, излучала такую энергию и силу, что как-то забывалось, что она, когда мой дед потерял жену, лишилась матери.
Ее ладонь, удерживавшая Монти за предплечье, ослабла. Дед, пользуясь моментом, встал и зашагал прочь, одной рукой поддергивая штаны цвета хаки, а другую вытянув вперед в поисках ближайшего перехода. Отец напружинился, явно намереваясь догнать его и сгрести в охапку, но я знала, что поймать Монти нелегко. Мне пришло в голову, что лучший способ остановить деда – отвлечь его внимание. Или, точнее, привлечь его.
– А как же шоколадный кекс? – громко спросила я. – Мама приготовила его на десерт – я видела. И еще мороженое. Неужели ты не хочешь попробовать кекс а ла мод?
Монти остановился.
– А ла мод?
– Это значит – кекс с мороженым, – пояснила Адди.
– Я в курсе, что это значит.
Монти пригладил ладонью растрепавшиеся седые волосы.
– Ты получишь угловую часть, – продолжила соблазнять я.
Он медленно, словно делая всем присутствующим одолжение, вернулся к столу и сел. Мама облегченно вздохнула, а папа ободряющим жестом взял ее руку в свою.
Адди встала, сходила в кухню, принесла десерт и принялась его резать и раскладывать по тарелкам. Прикончив половину своей порции, Монти произнес:
– Значит, вопрос решен. Я присмотрю за девочками.
Мои родители вели молчаливый диалог, в котором слова заменяли наклоны головы, выражение глаз и движения бровей. Содержание его было понятно только его участникам. После паузы отец неохотно проговорил:
– Ты должен будешь смотреть за ними в оба, Монтроуз. Особенно за Дэл.
Я мысленно выругалась, но мама, видя, что я собираюсь возразить, предостерегающе покачала головой. Значение этого жеста было более чем очевидно: не спорь.
Идея поручить Монти присматривать за нами была абсурдной. Он зачастую не помнил, какой на дворе год и где у нас хранится молоко, но Путешествовать с ним, безусловно, было бы веселее и интереснее, чем с Адди, которую, судя по выражению ее лица, грызли два чувства: уязвленная гордость и ярость по поводу того, что ее отстранили от процесса моего воспитания, заменив кем-то другим.
– Лично я не возражаю, – сказала я. – Мне нравится проводить время с дедушкой.
Мама вопросительно посмотрела на Адди. Та, сделав над собой усилие, принужденно улыбнулась:
– Да, конечно.
– Отлично. Я дам знать об этом Совету.
Мама отряхнула руки, словно давая понять, что вопросы решены и все в полном порядке.
Монти встал из-за стола и отправился на улицу. Отец двинулся за ним следом. Адди поднялась на второй этаж, в свою комнату, чтобы предаться хандре. Я же забралась на чердак.
Мы с Адди жили в одной комнате до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет. Когда это произошло, родители предложили мне переселиться в одно из чердачных помещений. Я сделала это в тот же день. Летом в моем жилище стояла удушающая жара, зимой – лютая стужа, но это было мое, и только мое, личное пространство. К тому же ведущая туда крутая и шаткая лестница была достаточно надежной защитой от чрезмерно частых визитов гостей и родственников.
Интерьер моей комнаты не был выдержан в каком-то стиле – скорее это было их смешение. Окна странной формы, потолок наклонный. Я обставила ее старой мебелью и тем, что не поместилось в других комнатах – в ней, например, стоял обитый бутылочно-зеленой тканью шезлонг, потрепанный кожаный стул и огромный чемодан с медными застежками. Столом мне служила старая дверь, взгроможденная на козлы для пилки дров. Она была почти не видна под кипами нотных тетрадей и ворохами карт.
Вдоль балок и над окнами я развесила звездочки оригами – это была моя собственная разноцветная вселенная. Они закачались на веревочках, когда я захлопнула дверь. Войдя, я взяла в руки скрипку.
Ничто так не восхищало меня и не помогало отвлечься от неприятностей, как музыка Баха. Она была нелегка для исполнения, но, погружаясь в нее, я забывала обо всем. Когда-то скрипка принадлежала моей бабушке, а еще раньше – ее бабушке. Чистый, сильный звук, лившийся из-под смычка, дал мне возможность выплеснуть из души весь гнев, который я ощущала, но не могла выразить на Совете.
Сыграв одну пьесу, я начала другую. В это время в комнату вошла мама.
– Очень хорошо, – похвалила она меня. – Но, по-моему, слишком быстро. Разве эту пьесу не следует играть в темпе ларго?
Разумеется, этого комментария следовало ожидать. Я сыграла последние такты еще быстрее и закончила произведение залихватской трелью.
– Я ведь имею право импровизировать, верно? Или Совет намерен контролировать и то, как я играю в свое удовольствие у себя дома?
Мама вздохнула:
– Хочешь верь, хочешь не верь, но мы все беспокоимся за тебя и желаем тебе добра.
Я сделала вид, будто полностью поглощена ослаблением смычка перед тем, как убрать его в футляр.
– Никто не сомневается в том, что ты очень талантлива, но тебе не хватает дисциплинированности. Путешествия – это не развлечение и тем более не игра, Дэл. Тут требуется внимание и полная сосредоточенность. И еще здесь важен опыт. Это как с музыкой – надо сначала изучить все правила и какое-то время неукоснительно следовать им, прежде чем ты получаешь право их нарушать.
– Монти постоянно нарушает все правила.
– И посмотри, к чему это привело. Если тебе нужны свидетельства того, насколько важно выполнять правила и инструкции, Монти – отличный пример. – Мама понизила голос, словно боялась, что ее отец может нас услышать. – Ему становится хуже.
Я провела пальцами по струнам, вызвав неприятный резкий звук. Монти был моим первым учителем, и мне не хотелось верить в то, что он деградирует как Путешественник.
– Его не так уж трудно контролировать – необходимо только вовремя предложить ему то, что он хочет.
– Он хочет одного – вернуть твою бабушку. Я знаю, что вам с Адди не нужен сопровождающий, но он нужен ему.
Только тут до меня дошло, в чем состоял замысел моих родителей.
– Значит, вы хотите, чтобы это мы за ним присматривали? А не наоборот?
– Адди в состоянии проконтролировать вас обоих. И потом, как-никак официально ответственной будет она. Но к твоему мнению он прислушивается больше, чем к мнению любого другого члена нашей семьи. Так было всегда.
Мама говорила правду. После того как Адди пошла в школу, мы с Монти часто оставались вдвоем.
– Пойдем со мной, Дэл, – предлагал он, протягивая мне руку.
И мы отправлялись в Путешествие. Монти повторял, что звучание отраженных миров – тоже своеобразная музыка, и учил меня слышать ее. Я внимательно слушала все, что он говорил, и теперь он платил мне тем же.
– Конечно, с ним надо что-то делать, но… – Мама потрогала кулон, висевший у нее на шее. Это был миниатюрный камертон – такой же, как у Адди. Подобный кулон имелся у каждого Путешественника. Точнее, у каждого лицензированного Путешественника. – Я не готова отправить его в интернат.