Дымова И. А., Щербакова Г. И., Рыков П. Г.
Профессиональная этика журналиста
Вступление
Слово в России всегда было весомым в условиях многовековой российской несвободы на другие формы проявления личности, оно было и музыкой, и делом, и тайной, и ложью. За слово превозносили, страдали и карали, причем последнее случалось чаще.
Был культ слова. Но не было свободы слова. Ее жадно добивались на протяжении трех веков русской журналистики. И она стала почти единственным обретением российского народа в конце XX века. Века, за время которого пролилось столько крови из-за смелого, острого, неосторожного или, наоборот, с вызовом сказанного слова.
Именно гласность дала возможность прорваться так долго сдерживаемому русским обществом негодованию, осуждению и самоосуждению, а значит очищению. Сравнивая недавнее состояние любопытства, жадности к новостям, взлет популярности журналистики с сегодняшним днем, где очевидно и чувство уныния, тревоги и растерянности, и падение, и как бы угасание интереса к публично сказанному слову, можно огорчиться и сильно обидеться на читателя и зрителя. Энергия отрицания и разрушения не может долго питать общество – это равносильно самоуничтожению. И после периода «бури и натиска» общество как всякая самоорганизующаяся система стремится к состоянию покоя и созидания. И, вероятно, качество СМИ в это время должно меняться. Ведь СМИ всегда и везде зависят от настроения общества и политического климата. Пафос разрушения, овладевший журналистикой в конце 1980-х годов, по сути дела был оборотной стороной советской журналистики с ее пафосом пропаганды и агитации. Судя по анализу настроений и высказываний журналистов1, эти качества сохранились в перестроечной прессе, только стала она не «за», а «против».
А что же теперь? Снова «за»? То состояние свободного полета, хочется верить, не сразу забудется. Но хотелось, чтобы российские журналисты не только помнили, что в России была такая свобода слова, которую не знали более нигде в мире, но и помнили свои ошибки, за которые сейчас приходится расплачиваться.
I Теоретический раздел
1 Ум с сердцем не в ладу: этические проблемы современной журналистики
1.1 Почему этика не востребована в современных СМИ?
Очевидно, что журналистика ищет сегодня новое лицо и новый способ жить. Все более явным становится ее тяготение к тому, чтобы просвещать, показывать, информировать и рассказывать, даже развлекать, а не призывать и агитировать. Но пока ей и самой трудно осознать новые вызовы времени, а читателю нужно захотеть и привыкнуть искать не явных инструкций или скрытого подтекста, а видеть факты, чтобы самому их сопоставлять и оценивать, делать выводы. Это нелегкая работа взросления общества, неизбежно наступающая после детской покорности и подросткового бунтарства. Мы – совсем молодая страна, которая уже дважды в 20 веке пыталась жить заново, «с чистого листа». И думается, чем раньше журналистика осознает свою роль не ментора или вождя, а собеседникапросветителя, тем лучше.
1.2 Привычка к правовому нигилизму
Этот процесс осознания своей новой роли в новом обществе не является единственной проблемой современной журналистики. Одновременно ей приходится решать многие другие проблемы, среди них – навязывание амнезии, желание заставить забыть ей ту власть над умами и сердцами, которую она имела, культивировать недоверие к СМИ, как в те времена, когда говорили, что в «Правде» нет правды, попытки сломать ей шею экономическим налоговым гнетом, чтобы опять сделать ее ручной, подкармливая различными подачками: то дотациями, то эксклюзивами, то различными льготами. За нее идет торг и борьба.
Вот такой диапазон состояний пережила наша журналистика: от приводного ремня до «четвертой власти» в пору гласности. Пойдет ли она опять своим особым путем или будет развиваться по тем же законам, что и профессиональное сообщество во всем мире – скажет будущее, но думается, что второй путь неизбежен. Главной причиной является развитие новых информационных технологий, которые не только значительно облегчают, ускоряют обмен информацией, но и гарантируют свободное ее распространение. Этот канал уже невозможно перекрыть, а запретить его – значит отбросить собственную страну в допотопное варварство.
Провозглашенный принцип открытости и доверия, установившиеся партнерские отношения с зарубежными центрами внушают надежду. Масс-медиа, информационными агентствами опыт международного сообщества должен быть освоен, а потом уже творчески применен, пусть даже видоизмененным, как это и раньше было в нашей истории. Другим источником оптимизма является Конституция РФ и Закон о СМИ. Они работают, и это знает каждый журналист, который сумел заставить их работать. А это не часто бывало в России. Достаточно вспомнить пожелание Белинского из письма к Гоголю: «Добиться исполнения хотя бы тех законов, которые есть» – это всегда было больным местом наших реформаторов. И наш Закон о СМИ, относительно молодой, выглядит равным соответствующим законам стран с давними демократическими традициями. Его можно совершенствовать и дополнять, обеспечивая свободу на получение и распространение информации – краеугольный камень демократии. То, что Закон работает, несмотря на все наскоки, говорит о том, что он не плод экспериментаторов-интеллектуалов, а вполне жизнеспособное и нужное обществу творение.
В России, однако, очень живуч правовой нигилизм: «до Бога высоко, до царя далеко», таково исторически обусловленное наследие, и живет оно не только в сознании тех, кому надлежит исполнять законы, но и в тех, кто должен следить за исполнением закона. Мы часто видим желание отыскивать изворотливый выход вместо обращения к закону и неумение его применять. А это часто следует из-за элементарной необразованности, страха перед всем официальным. Тот, кто не знает своих прав или не уверен в них, легко от них отказывается. Одним из первых предупреждающих сигналов стал анализ поведения российских СМИ во время президентской избирательной кампании 1996 года, проведенный институтом Масс-медиа в Дюссельдорфе. Там сделаны очень нелицеприятные выводы о добровольном шаге назад от свободы и плюрализма мнений. Вслед за этим последовали выборные кампании 1999 и 2003 годов, которые были охарактеризованы как грязные самими участниками и всевозможными комментаторами. Однако вина за это лежит не только на политтехнологах, но и на журналистах, которые были готовы распространять любую оплаченную информацию, не беспокоясь о том, что ушаты лжи выльются на головы публики. Вакциной против всех переворотов и контрпереворотов служит просвещение и образование общества. В первую очередь, тех, кто сам занимается информационной деятельностью. В данных социологического опроса журналистов русской провинции, проведенного Фондом Защиты Гласности (ФЗГ),2 явно заметна неудовлетворенность журналистов своим профессиональным уровнем, неуверенность в своих силах. Частично это связано с тем долго бытовавшим убеждением, что журналистом можно только родиться, как, например, китайцем. Но сегодня ясно, как много знаний нужно для этой профессии и как недостаточно умения литературно и красочно выражаться. Только хорошо профессионально подготовленные журналисты могут гарантировать честность СМИ. Они должны много знать, чтобы суметь организовать всестороннее обсуждение в печати различных проблем общества. Только хорошо обученные журналисты будут готовы снять покров тайны, установить правду и контролировать от имени общества исполнительные, политические и экономические структуры.
В тоталитарном обществе журналисту не нужно было знать ни прав, ни законов, на которые эти права опирались бы. Все решали сила и власть господствующей идеологии. Вот тогда журналист и был литературным работником, который расцвечивал выданный ему сверху шаблон. В статье «Партийная организация и партийная литература» В.И. Ленин предельно четко сформулировал принцип партийной литературы, который имел прямое отношение и к журналистике: «Для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного-единого, великого социалдемократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социалдемократической партийной работы»3. Подчиненность журналистского творчества партийной дисциплине в советском государстве на десятилетия замедлила формирование профессиональной журналистской этики. А цена этому – разочарование в себе и профессии, текучесть кадров, цинизм и равнодушие, а иногда и не так уж редко – страдание и смерть. Знание и применение закона о СМИ не гарантирует абсолютную защиту журналиста от преследований и нарушения его профессиональных прав, хронику которых регулярно ведет профессиональное издание «Журналист», но сыграет роль своеобразной техники безопасности и сведет риски к минимуму. Ни о каком правовом обучении нельзя было говорить, если до 90-го года не было того, чему обучать, то есть Закона о печати. Только недавно в учебный план вузов, готовящих журналистов, был введен предмет «Правовые основы журналистики». Вот и учились журналисты на собственных бедах и ошибках, да на ошибках своих коллег.
Знание закона о СМИ и умение его применять, защищая свои права, должно стать нормой потому, что от этого зависит качество исполнения своих профессиональных обязанностей, так как ощутим реальный разрыв между законом и жизнью.
На сегодняшний день в России совсем не много юристов, специализирующихся в области СМИ, такой подготовки не дают в юридических вузах. Стимулом роста правовых знаний в журналистской среде стала Летняя школа, организованная Центром права и СМИ при факультете журналистики МГУ и выпускаемый им бюллетень «Законодательство и практика СМИ». И юрист, и адвокат должны быть постоянно рядом с журналистом: и тогда, когда он собирает факты, беседует с людьми или остается один на один с чистым листом бумаги, и тогда, когда он встречается с опасностью и смертью. В редакции должен быть юрисконсульт, с которым можно посоветоваться в ходе работы. Издание газеты, выпуск телепрограммы, функционирование интернет-сайта есть бизнес, который нуждается в страховании от репутационных и финансовых рисков.
Одним из больных мест нынешней журналистики является ограничение доступа к информации или предоставление неполной или заведомо ложной информации. Об этом свидетельствуют публикации ФЗГ, сам факт создания комиссии по доступу к информации и многочисленные журналистские конференции, на которых бывает много горьких сетований, много драматических рассказов о борьбе журналистов за свои конституционные права.
По сведениям из статьи И.М. Дзялошинского в бюллетене «Законодательство и практика СМИ» за июль-август 1996 года, подтверждается факт тотального недоверия властей к прессе, там же приведена цифра, что 3/4 опрошенных получали отказ в предоставлении информации. Но здесь и приводятся отрадные сведения, подтверждающие взаимосвязь качества профессиональной подготовки с профессиональной удачей: журналисты с высшим журналистским образованием реже, чем остальные, сталкивались с отказом, что говорит об их умении составить запрос и использовать закон как инструмент защиты слова. Ведь любое выступление прессы – это по сути дела осуществленное право граждан на управление своей страной. В 1999 году Фонд Защиты Гласности совместно с «Интерньюс» проводил исследование о возможностях доступа информации и о степени эффективности журналистики в глазах разного рода властей. Результаты были публикованы в «Журналисте» 2000 года, № 10-11. Они свидетельствуют о том, что, несмотря на патологическое нежелание властей предоставлять прессе затребованную информацию, результат может быть положительным, если само СМИ достаточно авторитетно, а запрос сопровожден ссылками на действующие юридические нормы.
1.3 Рост объемов информации: переход количества в качество
Две разнонаправленные тенденции характеризуют сегодняшнее состояние журналистики. С одной стороны – увеличение потока информации, с другой – уменьшение числа потребителей информации, утрата ими доверия к журналистике и, как следствие, меньшая информированность населения. Противоречивость этих двух процессов свидетельствует о кризисном состоянии современной цивилизации, которое заметно и в том, что человечество балансирует на неустойчивой границе самоистребления: то ли путем войны, то ли путем экологической катастрофы, из-за экстенсивного развития производства и истощения природных ресурсов, из-за утраты гармонии между человеком и природой.
Не забираясь в дебри причин, породивших нынешнее кризисное состояние человеческой цивилизации, попробуем ответить на несколько более частных вопросов, которые, будучи вписаны в систему, могут дать ответ, потенциально проецируемый на все остальное. Итак, первый вопрос – зачем человек ищет новостей и что они для него значат, а затем, чего он не находит и почему не удовлетворяется нынешним информационным бумом, который, того гляди, перерастет в «информационную дезинформацию».
В молодой теории журналистики немало понятий, которые будто бы ясны и определяются априори, но тем не менее не стали отчетливой терминологической дефиницией. К таким понятиям относится фундаментальное для журналистики понятие «новость». Несмотря на кажущуюся нелепость объяснения или расшифровки общеизвестного, его непроясненность тянет за собой целый шлейф недоразумений.
Итак, человеку свойственно желание познать мир, многие философы считали экзистенциональной потребностью человека «процесс мышления», а следовательно, активного преобразования информации, содержащейся в окружающем мире. Процесс познания по своим целям как прагматичен, так и бескорыстен для удовлетворения внутреннего духовного запроса. Двуединая природа жажды познания отражает двуединую природу сущности человека. Именно последняя вносит свои ограничения в процесс познания, например, в виде инерции и стереотипичности мышления. Восприятие человека ограничено, и он не в состоянии усваивать поток информации, превышающий его физиологические возможности. В пользу последней точки зрения говорят наблюдения психологов, как бы подтверждающие инерцию мышления читателя (возьмем этот термин как условное определение, эквивалент или синоним понятию «потребитель информации»). По мнению авторов брошюры «Журналист и информация»4, «если газета дает материалы, совпадающие со стереотипами мышления, сложившимися под влиянием разных факторов, в том числе и СМИ, то они легко принимаются читателями, им верят. Если нет, то они не вызывают ни доверия, ни интереса, а, скорее, отвергаются. Можно сказать, что человек воспринимает только ту информацию, которую он ожидает. Поддерживать и укреплять старые стереотипы легче, чем утверждать что-то новое, отражающее изменение самой жизни». Об инертности мышления публики говорят и другие исследователи, в частности, Г.В. Жирков в статье с одноименным названием «Журналист и информация»5: «Если мы сравним современные подборки рубрик «Происшествия», «Курьер», «Вкратце» с подборками древнеримских новостей, то не заметим существенной разницы: официальная хроника, пожар, воровство, наказание преступника, беспорядки, сообщения из зала суда». Прошли века, а изменений в информационных интересах общества, казалось бы, не произошло. Далее исследователь оговаривается, что изменилась скорость и формы распространения информации, но ведь это не затрагивает законы восприятия. Емкость общественного внимания гораздо более ограничена, чем пропускная способность современных каналов МК. Современную ситуацию, особенно после развития сети Интернет, стали обозначать термином «перелив информации». С этим придется считаться, хотя, по мнению и физиологов, и психологов, возможности и ресурсы человеческого мозга в значительной степени не используются. Очевидно, что ограничения поставлены природой в виде более незащищенной, чем мозг, человеческой психики, которой информационное давление может нанести удар и уже наносит, о чем говорят священники и психиатры.