Я действительно кое-что слышал. О временах массового психоза доносительства и страха. О «врагах народа»… Когда вокруг дяди Ивана начала образовываться зловещая пустота, а сам он со дня на день ждал ареста, единственный, кто не побоялся навещать его, был мой дед… Я помнил, что-то рассказывалось о демонстративных чаепитиях у раскрытого окна на виду всей улицы, о кусте цветущей сирени под окном… А потом арест, лагеря. Потом реабилитация…
– А что он может для нас сделать? – спросил я.
– Понятия не имею. Но, может быть, у него какой-нибудь блат есть…
Матушка достала старые фотографии, сделанные еще до войны. В лицах людей было что-то такое, что делало их совершенно непохожими на моих современников. Меня это всегда удивляло, и в чем туг дело, я не понимал. Может быть, дело в глазах? Другое выражение глаз? В глазах предков – или страх, или предательство?.. Но у деда в молодости лицо всегда казалось мне вполне современным.
Па прощание матушка чмокнула меня в щеку и, как слесарю, сунула в карман трешку.
Я вышел от родителей с каким-то глупейшим ощущением «бездомности» (якобы раньше у меня был дом, а теперь – не стало). Вариант ухода по примеру Сэшеа мне явно не подходил. В ушах стоял звон отцовского велосипедного звонка.
Я вошел в телефонную будку и набрал номер Сокольников. Жанка сразу сняла трубку, словно ждала у телефона.
– У меня сложности с электричеством, а ты пропал! – лукаво молвила она. – Родители тобой недовольны!
– Еще какие новости?
– Валерий принес нам нового котенка. Очень милого. Маман сказала, что ты никогда бы не додумался до такого благородного поступка.
– Это попятно.
– Так как наша «программа»? – нетерпеливо спросила Жанка.
Весь вечер меня подмывало наведаться в «Некрасовку», повидать Кома.
– К вам мне сегодня что-то не хочется. Давай позанимаемся в библиотеке? – предложил я.
– В библиотеке? – удивилась Жанка.
– Библиотека способствует изучению законов электричества.
– Да-да! – вдруг обрадовалась Жанка. – Еще как способствует! Я и родителям так объясню!
Мы встретились на «Пушкинской».
– Эй, что это ты намазалась как проститутка? – недовольно покачал я головой.
– А ты общался с проститутками? – живо полюбопытствовала Жанка. – Они что – вызывают отвращение? А за что же им тогда деньги платят? А ты вообще платил женщинам деньги?
– Ну-ну, бессовестная!
– Куда пойдем? – спросила Жанка. – Сюда? – Она кивнула в сторону кафе «Лира».
– Нет, – ответил я, – туда!
– Что, правда – в библиотеку?! – разочарованно протянула Жанка. Я знала, что ты позвонишь, и даже отказала одному хорошему человеку, который обещал повести меня, куда я только захочу, а ты – в библиотеку! «Сэшеа, – подумал я. – Приобщается, идиот!»
– А что ты скажешь, если мы повидаем того, кого ты вчера так защищала – спросил я.
– Кого?
– Кома.
– Нет, не хочу! – испугалась Жанка. – Он страшный. И садист. Он нас ненавидит. И ты с ним не встречайся! Как ты вообще можешь встречаться с ним после вчерашнего?!
– Он не страшный. И не садист. Просто нервный, несчастный, одинокий. Мы с ним дружили в институте. Ему нужно помочь!
– Как же мы ему поможем?
– А вот пойдем, поговорим с ним как ни в чем не бывало. Покажем, что он не одинок. Что у него есть друзья.
Я уговорил Жанку, и мы вошли в библиотеку. Мы разделись в гардеробе на один номерок. На Жанке были джинсы в обтяжку, заправленные в высокие сапоги, просторная, распахнутая кофта, под которой виднелась все та же футболка с трафаретом. На губах у меня вдруг ожил вчерашний поцелуй. «Боже мой, ей же всего четырнадцать лет, – ужаснулся я про себя, – это ж развратные действия!» Однако тут мое внимание было отвлечено другим.
– Смотри! – усмехнулся я.
Среди одежды на вешалках гардероба сразу бросились в глаза шинель и панама Кома.
Мы поднялись в читальный зал. Несмотря на многолюдность, я сразу увидел Кома, потому что, как только мы вошли, он обернулся, как будто почувствовал нас спиной. Я недоумевал, померещился мне или нет намек на смущение, пробившийся сквозь его непроницаемую маску, когда он увидел со мной Жанку.
Мы подсели к нему. На столе рядом со стопой синих томов Ленина лежала горбушка черного хлеба.
– Бери пример, – сказал я Жанке, – человек тянется к знаниям, идет по ленинским стопам. Не то что ты!.. – Что изучаешь? – спросил я Кома.
– «Уроки декабрьского восстания», – отвечал тот, глядя на нас так спокойно, словно не он угробил вчера кота.
– Мы же это все проходили и в школе и в институте, – удивился я.
– А результатов никаких, – сказал Ком.
– То есть?
– А нам теперь еще и двадцать шестой съезд придется проходить! – вздохнула Жанка.
– Слушай, – сказал я Кому, – мы тут подумали и решили, что нам нужно как-то опять сдружиться… Вот Жанка предлагает даже «Лиру» посетить…
– А я окончательно решил с работой, – сказал Ком, пропуская мимо ушей мои слова. – Буду устраиваться в ваш НИИ.
– Вот это ты молодец, – одобрил я.
Ком отщипывал от горбушки кусочки хлеба и жевал.
– Угостите? – попросила его Жанка.
– А, конечно! Извините! Я автоматически… – смутился он. Они стали жевать вдвоем.
– Неудобно как-то – жуете в читальном зале, – сказал я и предложил выйти в вестибюль.
Мы вышли в вестибюль.
– Главное, получше сдружиться, – снова сказал я. – Верно?
– Верно, – кивнул Ком.
– Пошли на улицу, что-нибудь придумаем!
– Нет. Мне сегодня еще нужно позаниматься.
– Что с тобой поделаешь, занимайся!
Мне надоело ломать голову, чтобы понять его.
– Я могу зайти к тебе вечером, – предложил он, – если ты не слишком рано ложишься спать. Поговорим.
– Заходи, – пожал плечами я. – Ну, пойдем, – сказал я Жанке.
– А он действительно несчастный, – шепнула она.
На улице я предложил ей зайти в кафе-мороженое, но она не захотела, а попросила отвезти ее домой. Я взял такси. Жанка молчала всю дорогу, и только когда я высаживал ее около дома, сказала:
– Теперь ты будешь сам просить, чтобы я тебя поцеловала!
– Договорились, – кивнул я, подумав: «Какое все-таки еще детство!»
Я возвращался на том же такси… Подъезжая к дому, мы разминулись с белыми «Жигулями». Лора была в машине с Валерием. Поднявшись в квартиру, я обнаружил на столе ее записку, в которой она сообщала, что ночует в Сокольниках.
Настроение сделалось хуже некуда, но ревность тут была ни при чем. На кухне я достал из шкафа банку с бразильским кофе (снабжение Валерия!), не спеша перемолол зерна в ручной кофемолке и сварил кофе. Потом я позвонил в Сокольники. К телефону подошла маман, но я отчетливо разобрал в трубке голос Лоры: «Если он, то меня нет!»
– Ее нет, – сказала маман.
– Не унижайте себя ложью, маман, – сказал я. – Я же слышал ее голос! Я просто хочу сказать ей «спокойной ночи»!
– Он хочет сказать «спокойной ночи»! – воскликнула маман с неожиданной злостью.
Они долго совещались; трубка, очевидно, была зажата ладонью, и я не понимал, что происходит. Наконец трубку взяла Лора. Ее тон поразил меня: столько в нем было неприязни.
– Я хотела отложить разговор до завтра, но это даже хорошо, что ты позвонил, – начала она, не давая мне вставить ни слова. – Мы поговорим. Но это не телефонный разговор! Ты должен немедленно приехать сюда. Не приедешь – тем хуже для тебя. Пожалеешь. Так что бери такси и приезжай. И не задавай мне сейчас никаких своих вопросов!
– Да что случилось?
– Случилось! Приезжай и узнаешь! – Лора бросила трубку.
Я не сомневался, что речь пойдет о разводе, но зачем им потребовалась такая срочность? Значит, что-то действительно произошло. Но что могло произойти?.. Честно говоря, меня вообще всегда удивляло, что в нашей жизни еще что-то может происходить.
Я допил кофе, листая какую-то книжицу из «сумасшедшей библиотеки» жены. На этот раз на глаза попалась история о некоем З., который в припадке бешенства изрубил топором свою тещу на мелкие куски… Стало быть, несмотря ни на что, в этой жизни нет-нет, а что-то да и происходит…
Выходя из квартиры, я столкнулся с Комом. Я и забыл, что он собирался ко мне зайти.
– Давай, – сказал я, – ты тут располагайся. Ешь, что найдешь. Спи, как устроишься. А я лечу по срочному семейному вызову. Думаю, вернусь часа через полтора. С существенными новостями. Если не заснешь, поговорим!
– Если хочешь, я – с тобой? – предложил он.
– Не стоит. Вернусь, поговорим.
В двенадцатом часу ночи я приехал в Сокольники. Мне открыл дверь «лучший друг семьи». На руках Валерий держал сиамского котенка. У меня сразу все перепуталось в голове.
– Было большое совещание. В этом доме против тебя заговор! – шепнул мне Валерий. – Но не унывай, я – на твоей стороне.
– Тогда я спокоен, – усмехнулся я.
– Ого, целый консилиум, – воскликнул я, входя в комнату, где собралась вся семейка. – А кто же у нас больной?
– Сейчас мы это выясним, – пообещала маман.
– Взгляни, милый, – сухо сказала мне Лора, протягивая какой-то листок. – Эту записку я нашла в нашем почтовом ящике. Что скажешь?
Я взял листок и сразу узнал каллиграфический почерк Сэшеа. Вот что писал мне этот ненормальный:
«Предатель говно! Чтоб Жанка не стала спать с тобой, а плюнула бы на тебя и поехала ко мне, а ты бы побежал за мной и стал бы просить, чтоб я открыл тебе дверь и отдал Жанку, а я бы ни фига не отдал и не стал бы даже с тобой говорить, а когда бы ты вышел из моего подъезда, я бы плюнул на тебя сверху, и тебе бы пришлось ночевать на скамейке под моим балконом, а я бы завел очень громко «Love Me Do» и другие клевые вещи, чтоб ты плакал от зависти, а я бы плевал на тебя и бросал бы в тебя пустые бутылки, а потом позвонил бы в милицию и сказал, что у нас под балконом пьяный хулиган! Ну и дали бы они тебе! Вот тогда бы ты узнал, как предавать друзей!
Теперь твоя враг,
Я»
Я подумал, что если Валерий уже успел «внести определенность» в отношения с Лорой и со мной решено расстаться, то Сэшеа дал им для этого замечательный повод. Они обвинят меня во всех смертных грехах.
– Ну и что? – сказал я, складывая записку и засовывая ее в карман.
Я сел на диван рядом с Жанкой, которая, как пай-девочка, сидела скромно и чинно.
– Ты не прячь, не прячь улику! – сказала маман. – Жанна нам и та! всё рассказала. Знаешь, как твои действия можно квалифицировать?.. А вед ты и так у меня на волоске висишь после инцидента в ванной. Уже забыл?
– И это после всех твоих душевных слов о семье, о детях, о нормальной человеческой жизни! – усмехнулась Лора.
– А я не отказываюсь от своих слов, – сказал я.
– Девочка! Молоденькая, чистая девочка! – воскликнула маман. – Но тебя это не остановило!
– Мог бы по крайней мере подождать, когда она немного подрастет, – сказала Лора, – или весь интерес как раз в этом?
– Умел напакостить, умей ответ держать! – сказал Игорь Евгеньевич, едва сдерживая ярость. – И про «Некрасовку»! И про «занятия»! Давай, рассказывай!
Я вопросительно взглянул на Жанку.
– А я пошутила! – вдруг беспечно прощебетала она и засмеялась, хлопая в ладоши.
– Как – пошутила?! – изумился Игорь Евгеньевич.
– Такого нарассказывала! – изумилась маман.
– Подумаешь! Я просто хотела посмотреть, как он будет выкручиваться!
– Ну нет! – набросилась Лора на сестру. – Ты сама теперь выкручиваешься! Из записки все ясно!
– А, по-моему, из записки ясно только то, что приятель, ее писавший, сам имеет на Жанку определенные виды, – рассудительно заметил Валерий, поглаживая котенка.
– Ты не понимаешь! – сказала Лора. – Она очень даже способна на все, в чем признавалась, а теперь отказывается. Она делает из нас дураков! Но сама окажется в дурацком положении!
– Да, – согласилась Жанка, – я маленькая, глупенькая девочка… И потом, могла я тебе немножко позавидовать?
– Девочка, – строго сказала маман, – не нужно маме лгать! Скажи мне правду… Он ведь по крайней мере тебя домогался, да? Он ведь…
Жанка загадочно и мечтательно улыбнулась.
– Говори, дрянь! – закричала маман. Валерий поспешно сунул ей в руки котенка.
– Он… – начала Жанка томно, – он… замучил меня… законами электричества! Теперь мне снятся молнии, огненные стрелы, электрические дуги. Они пронзают меня насквозь! А иногда я сама превращаюсь в шаровую молнию!..
– Лучше помолчи про свои сны, – посоветовала Лора.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Игорь Евгеньевич, – в записке ясно сказано…
– Я уже просил Лору оказать автору записки психотерапевтическую помощь. У моего товарища весьма расстроены нервы, – объяснил я.
– Все друзья у тебя – идиоты! – сказала маман.
– Все это очень странно! – покачала головой Лора.
– Да ты посмотри, как он тебя любит! – сказала Жанка сестре. – Ты только вспомни, как вы были счастливы на «вашем свадебном» диване! Вспомни, как обожали запираться в ванной!
– Сейчас получишь по губам! – прикрикнула на Жанку маман.
– И все-таки я ей не верю! – сказала Лора. – Она могла шутить, могла выдумывать. Но про лифт она не выдумала! Она не могла такое выдумать!
– А мне это приснилось! – заявила Жанка.
– Она нам еще преподнесет сюрприз! – сказала Лора родителям.
– Ты такая проницательная! – кротко заметила Жанка.
– Как бы там ни было, – сказал мне Игорь Евгеньевич, – но общая ситуация твоих с Лорой отношений крайне неудовлетворительная! Я думаю, даже новый человек, – тут он взглянул на Валерия, – успел это разглядеть…
– А по-моему, – сказал Валерий, – время от времени в жизни случаются такие моменты, когда ситуация становится как бы безнадежной. В таких случаях нужны решительные действия. Промедление, как говорится, смерти подобно… Тут годится только одно средство…
Маман и Игорь Евгеньевич с надеждой посмотрели на него.
– … Нужно отправиться в путешествие! – вдруг заявил Валерий.
– Что?!
– Я говорю, Лоре следует переменить обстановку. Я – рекомендую путешествие. Лучше всего поехать на экскурсию за границу. Желательно в «кап». Впрочем, можно и в «соц».
– Спасибо за совет, – фыркнула Лора.
– А что, хорошая мысль! – сказал я.
– Я не это имел в виду… – разочарованно протянул Игорь Евгеньевич.
– Только за границу.
– Ей-богу, отличная мысль.
– Все ясно, – сказала Лора, – поговорили.
– Мы еще вернемся к этому разговору, – предупредила меня маман. Хотя было очевидно, что Валерий не спешит вносить определенность», я в то же время ясно почувствовал, что если Лора и будет для меня желанной, то все равно – отныне каждое наше объятие будет переплавлять любовь в ненависть, и я ничего не смогу с этим поделать.
Итак, подобие мира было восстановлено, но Лора осталась ночевать в Сокольниках, а мы с Валерием, вместе выйдя из квартиры, задержались на лестнице.
– Мужики должны доверять друг другу, – сказал Валерий и вытащил из своей спортивной сумки бутылку водки и аккуратно завернутые в папиросную бумагу бутерброды с балыком. – Надеюсь, – добавил он, – ты не станешь бить меня этой бутылкой по голове?
– Конечно, не стану.
– Правильно понимаешь.
– Не подвернись ты, нашелся бы кто-нибудь еще, – сказал я.
– Абсолютно справедливо… Хочу тебя, кстати, заверить: жены друзей для меня – святое, но не жены вообще, и если ты против, то я теперь с Лорой ни-ни!.. А что было – то было…
– Пусть сама решает, – махнул я рукой, – что уж теперь!..
– Да, будь спок! – заверил Валерий. – Теперь по крайней мере я с ней – пэссив!.. И вообще ты не думай, что она мне с разбегу отдалась… Не могу похвастать, не с разбегу…
Мы оставили пустую бутылку на подоконнике и, закурив, вошли в лифт. Кабина поползла вниз.
– А младшая-то, я вижу, тебя крепко зацепила! – сказал Валерий.
– С ума сошел, – возмутился я. – Ребенок.
– Ну ты сказал! Ей и в двенадцать лет, по-моему, не было противопоказано!.. И потом, разве тебе Лора не говорила, что Жанка уже не девочка?
Когда я услышал это, мне показалось, что у лифта оборвался трос и кабина ухнула вниз.
– Не бери в голову, – сказал Валерий, взглянув на меня, – может быть, Лора врет… Хотя зачем ей врать?
Мы вышли на улицу. На жестких буграх электрического света тяжело ворочалась ночь. Валерий пытался взять меня под руку. Мы шли к проспекту, где можно было поймать такси.
– Ты, старик, в отношении Жанки можешь на меня твердо рассчитывать, – бормотал Валерий. – Помогу, чем смогу. Родителей я нейтрализую, не сомневайся. Ты заметил, что я имею на них некоторое влияние. Главное, сам не теряйся!..
Я подумал, как это было бы просто и логично – врезать ему по пьяной роже. Но тут я увидел, что он пьян гак сильно, будто бы он еще до того, как мы пили в подъезде, основательно «зарядился».