Однако по моим наблюдениям выходило, что у Ники на сексуальном фронте дела шли не слишком успешно. Она стоически принимала все приглашения, моталась по частным вечеринкам и мероприятиям «для своих», всякий раз уверяя, что вот на этот раз ей удалось подцепить серьезного человека, и теперь-то все получится! Пару раз кавалеры возили ее на выходные куда-то к морю, иногда дарили какие-то побрякушки, оплачивали платья и туфельки, но могли «одарить» и крепкими тумаками. Ника часто притаскивалась на репетиции злая, издерганная, не выспавшаяся, то хвасталась новым колечком, то старательно замазывала тональником фингал. К тому же, чтобы выдержать такой бешеный бессонный ритм жизни, Вероника явно что-то употребляла, становясь то резкой и раздражительной – в ожидании новой дозы, то исполненной кипучей энергии – сразу после того, как удавалось что-нибудь понюхать.
Такой стиль жизни был явно не по мне.
Нет, становиться на скользкую, а главное, не приносящую успеха дорожку Вероники я не собиралась.
Излишней щепетильностью я не отличалась, тут Ника ошибалась. Меня, разумеется, мама воспитывала, как восторженную, чистую и честную девочку, готовую сколько потребуется ждать настоящей любви, а затем посвятить ей всю жизнь.
Вот только… вот только после случившегося с Саньком я словно погрузилась в какой-то кокон, напрочь лишилась всех чувств. Отныне все, связанное с любовью, отчаянно меня пугало…
Моя эмоциональная апатия распространялась на все, что касалось отношений между мужчиной и женщиной. Что-то внутри меня захлопнулось в день его смерти – захлопнулось, вероятно, навсегда. Влюбленность, привязанность, страсть, близость теперь навсегда ассоциировались для меня со страшной, сокрушительной, выворачивающей нутро болью, которую мне пришлось тогда испытать.
И этой боли я отчаянно боялась.
Я подсознательно отметала все, даже самые робкие мысли и предположения о том, что могла бы когда-нибудь кого-нибудь полюбить…
Временами я размышляла о том, что все равно в жизни мне так или иначе придется контактировать с мужчинами, раз уж я не собираюсь немедленно уходить в монастырь.