– Как насчет круиза?
– Круиза? – удивилась Шанал.
– Да. На речном судне. У меня есть друг, который только что поставил новый двигатель и отремонтировал одну яхту из своего флота. Он все жаловался, что нет времени проверить, как работает двигатель, прежде чем судно пришвартуется вверх по течению Муррея. Славное, медленное путешествие по реке – как раз то, что тебе нужно. И ты сделаешь Маку одолжение, проследив за работой двигателя.
– Как скоро мы можем отплыть?
– Ты серьезно? Хочешь это сделать? Она кивнула.
– Позволь мне сделать звонок.
Он вышел в зону гостиной и отправился в свой кабинет по другую сторону холла. Проверил телефон. Точно, есть несколько сообщений, большинство с одного номера: Бертона Роджерса. Он стер их, не прослушав. Пусть парень поварится в собственном соку.
Но он слегка нахмурился, узнав номер родителей Шанал. Следует дать им знать, что с ней все в порядке, но сначала нужно связаться с другом.
Где у него был номер Мака? А, вот!
Рейф нашел визитку, которую дал его друг, когда они встретились в баре Аделаиды, и вбил номер в телефон. Через несколько минут все было улажено.
Когда он вернулся, Шанал стояла перед большими двойными стеклянными дверями, выходящими на виноградник. Она сняла его пиджак и вынула из волос последние шпильки, предоставив волнистым прядям рассыпаться по плечам черной шелковистой рекой. У него чесались руки коснуться этих волос. Погладить их. Но он сказал себе, что это глупо. То неотвязное физическое влечение, загоревшееся, когда он был еще школьником, продолжало тлеть под охладевшей поверхностью, но он знал, что не стоит давать ему волю. Шанал сама преподала ему этот урок. Он помнил о нем все прошедшие годы, и ему не нужна еще одна пощечина вроде той, которую она дала ему двенадцать лет назад. Так что он определенно не желал напрашиваться на очередной отпор.
– Ты в порядке? – спросил он.
Она вздохнула и, разом ссутулясь, покачала головой:
– Нет. И вряд ли когда-нибудь после такого буду в порядке.
– Эй, ну конечно, будешь! Я говорил с Маком, и он счастлив ссудить нам суденышко. Поскольку каникулы закончились, клиентов у него совсем мало, так что можешь пробыть на реке сколько угодно. Тебе будет полезен свежий воздух. И убежище надежное. Будет время подумать. А когда вернешься, сможешь здраво оценить случившееся.
Ее губы скривились в подобии улыбки.
– Почему-то мне кажется, что здравый смысл не поможет в решении моих проблем. Но спасибо за все, что ты для меня сделал. Как скоро мы можем уехать?
Рейф мысленно прикинул. До Маннума больше часа езды. Там будет ждать Мак вместе со своим плавучим домом.
– Но сначала мне нужно переодеться, – заметил он. – Хочешь, посмотрю, не оставила ли чего Кэтлин? Ее одежда будет тебе впору. И мы всегда сможем купить тебе что-нибудь по пути к бухте.
Его младшая сестра вела дом, пока он ездил во Францию, чтобы найти кое-какие факты, связанные с управлением семейными виноградниками. Не то чтобы дом нуждался в присмотре, но хотя Кэтлин по большей части любила жить вместе с остальными членами семьи в большом доме, все же обеими руками хваталась за любую возможность побыть одной.
– Пожалуйста, – попросила Шанал, перебирая складки юбки. – Мне очень хочется сбросить это. Немного привлекает внимание, не думаешь?
Приятно видеть, что она не растеряла едкого юмора, от которого он так часто страдал в прошлом.
– Немного, – согласился он, хотя губы дрогнули в улыбке. – Пойдем со мной, посмотрим, что сможем найти.
Он повел ее в гостевое крыло дома, в комнату, где жила Кэтлин, и открыл дверь гардероба. И впервые мысленно поблагодарил сестру за привычку оставлять вещи, где бы она ни гостила. На полке гардероба были аккуратно сложены джинсы и топы. На вешалке висела легкая куртка, а в коробке на полу даже лежали мокасины.
– Вы ведь одного размера, верно? – спросил он, показывая на вещи.
– Почти, – кивнула Шанал и потянулась к джинсам и футболке с длинными рукавами, которые и положила на кровать. – Но даже если вещи не будут сидеть идеально, учитывая обстоятельства, я предпочитаю этому платью все что угодно. Можешь помочь мне выбраться из него? Пуговицы такие крошечные, что мне самой не расстегнуть.
У Рейфа пересохло во рту, так что пришлось судорожно сглотнуть. Раздеть ее? Черт, да он мечтал об этом моменте с пятнадцати лет!
Но он резко захлопнул дверь перед носом своих разгулявшихся мыслей.
Сейчас не время и не место предаваться фантазиям – решительно предупредил он себя. Сейчас ей нужен друг, и именно другом он ей будет. Ничем больше. Теперь и навсегда. Она ничего от него не желает. И он не вынесет, если она снова его отвергнет.
Шанал повернулась спиной к нему и отвела с плеч волосы. Его окутало облако ее аромата, пьянящая смесь пряностей и цветов. Его так и подмывало наклонить голову и вдохнуть глубже. Но он подавил порыв и стал дышать ртом. Она не принадлежит ему. Ее нельзя касаться. Пробовать на вкус. НЕЛЬЗЯ!
Она только что сбежала от жениха, и, хотя каждая клеточка его тела пела от восторга – некоторые клеточки громче других, – он не из тех, кто воспользуется ее положением. Не из уважения к Бертону. Потому что этот человек не заслужил ничего, кроме его презрения. Но ради Шанал. Что бы ни побудило ее сбежать со свадьбы посреди церемонии, – и в глубине души он умирал от желания узнать, что заставило ее передумать в последний момент, – она явно потрясена и расстроена. Не хватало ей еще нежелательных знаков внимания от парня, которого она отвергала десять раз.
Рейф глубоко вздохнул, прежде чем приняться за работу. Кожа Шанал над краем выреза была изысканно бронзовой: цвет, напоминавший о смешанном происхождении от матери-индианки и отца-австралийца.
– Странно, что ты не надела сари, – заметил Рейф, полный решимости отвлечь ее от того факта, что его пальцы, обычно гибкие и ловкие, вдруг стали неуклюжими из-за ее близости и того, как крохотные пуговички, выскальзывавшие из петелек, все больше открывали ее прекрасную кожу.
Его пальцы соскользнули с пуговицы и коснулись ее лопатки. Ее кожа мгновенно покрылась мурашками, и он услышал, как она охнула.
– Прости, – выдавил он, вынуждая себя быть внимательнее.
– Ничего страшного, – ответила она чуть хрипло. – А что касается твоего вопроса о сари, Бертон сказал, что предпочитает видеть меня одетой более традиционно.
Рейф нахмурился и, не в силах скрыть раздражения, спросил:
– Традиционно? Для кого? Шанал не ответила.
– Думаю, с остальным я справлюсь, – бросила она, немного отстранившись и прижимая ладони к вышитому стразами лифу платья, чтобы оно не соскользнуло. – Спасибо.
– Без проблем. Пойду тоже переоденусь. Если понадоблюсь – крикни.
Их взгляды встретились, и он прочел в ее глазах ощутимое доверие. Чувство было удивительно пьянящим. Шанал всегда была такой холодной, такой отчужденной, такой сдержанной. Он никогда раньше не видел ее столь уязвимой, и тот факт, что она предпочла в тяжелую минуту довериться ему, Рейфу… много значил.
Она слегка кивнула, взяла с постели вещи Кэтлин и шагнула к ванной:
– Я недолго.
– Времени у нас много, можешь не торопиться, – заверил он и вышел из комнаты.
«Лучше бы ты пробыла здесь подольше», – добавил он про себя. Потому что пройдет немало времени, прежде чем он возьмет под контроль свои бушующие гормоны.
Глава 2
Шанал закрыла за собой дверь ванной и стащила подвенечное платье. Не заботясь о том, что порвет тонкую дорогую ткань, она швырнула платье на пол. И вздрогнула. Сейчас ей было ужасно холодно, словно она промерзла до мозга костей. Она поспешно надела джинсы и слегка втянула живот, чтобы застегнуть молнию. Формы у Кэтлин были немного менее заметными, чем у нее, и это отражалось в покрое джинсов, которые любила девушка. Жаль, конечно, но нищим выбирать не приходится, – решила Шанал, просовывая руки в рукава футболки. Эта мысль содержала болезненную иронию, о которой она сейчас не хотела думать. У нее и без того забот достаточно. В том, что она только сейчас сделала, по-прежнему было нечто нереальное. Мало того, она едва была способна верить тому, что сделала это. Сбежала от всего… от всех.
Она знала, что Бертон разозлится. Справедливо? Вполне вероятно. Между ними существовало соглашение, и она уже успела узнать о Бертоне Роджерсе, что он не выносит, когда кто-то переходит ему дорогу, не говоря уже о том, когда унижают, да еще в соборе, в присутствии толпы знакомых, друзей и начальства. И она уж точно не была готова встретиться с ним лицом к лицу. Не то чтобы она боялась какого-то физического насилия с его стороны: нет, это будет ниже его достоинства. Но как объяснить человеку, считавшемуся мечтой каждой женщины, что ты больше не хочешь быть его невестой? Но она твердо знала, что не сможет пройти через это. Ей нужно пространство… время подумать. Выработать стратегию, чтобы преодолеть ситуацию, в которую она попала по своей воле.
Шанал снова вздрогнула и ощутила, как перехватило горло. Дышать стало трудно, она закрыла глаза и сосредоточилась на медленных вдохах и выдохах. Когда невидимый обруч стал разжиматься, она постаралась думать связно, обратившись к своему логическому мышлению. Тому самому, которое взвешивало все доводы «за» и «против» предложения Бертона так тщательно, что она решила принять предложение, хотя знала, что не любит его.
Обруч сжался с новой силой. Нет, она не может даже думать об этом, иначе вот-вот сорвется. Двое людей, так сильно зависевших от нее, мама и папа, будут вне себя от тревоги. За нее. За себя. Им и без того почти невозможно платить за лечение отца. Через несколько месяцев они не смогут оплачивать самые необходимые расходы, у них не будет денег даже на продукты.
Ее решение сбежать от Бертона повлияет на всех.
Но она найдет выход. Должна найти. А вдруг все не так уж плохо? Может быть, она впала в такую панику, что все кажется хуже, чем на самом деле. Но сейчас она нуждается в расстоянии. Расстоянии и здоровой дозе верной оценки перспективы. Рейф беспрекословно предоставил ей и то и другое.
Но каковы его мотивы? Делает ли он это потому, что хочет помочь ей, или потому, что стремится больнее ранить Бертона? Он приехал к ней, в дом родителей, три месяца назад, после объявления о помолвке. Не тратя времени на любезности и поздравления, перешел прямо к делу и сказал, что явился отговорить ее от брака с Бертоном. Но она ответила, что свадьба состоится, что бы он ни говорил, и очень твердо попросила Рейфа уйти, даже его не выслушав. Она знала о вражде между ним и Бертоном, и, по словам последнего, дело было в идиотском соперничестве из-за женщины. Но, что бы ни случилось, Рейф явно затаил на него злобу, и она предположила, что именно из-за этого он решил поговорить с ней.
В висках болезненно запульсировала кровь. Слишком тяжело сейчас думать об этом. Ей хотелось лечь в постель, забраться под одеяло и проспать неделю. Но вместо этого она вынудила себя двигаться – надеть носки и туфли, оставленные Кэтлин.
Глянув в зеркало, Шанал увидела незнакомку. Обычно она никогда не накладывала столько косметики и не хотела делать этого сегодня. Но Бертон настоял на том, чтобы она позволила ему прислать визажиста. Утром. Для приготовлений к этому необыкновенному дню. Она смирилась, посчитав, что это не имеет значения. Но по мере того, как накладывался каждый слой, она все сильнее чувствовала себя так, словно ее истинное «я» прячут под маской.
Каково это – быть замужем за Бертоном? Он настаивал на беспрекословном выполнении своих решений и душил все, что отличало ее, пока сама личность Шанал не была похоронена под грузом его желаний.
Она нагнулась над раковиной и отмыла лицо дочиста, спеша вернуть хотя бы эту часть себя.
Стук в дверь заставил ее очнуться. На время забыть о тех вопросах, с которыми она не хотела сталкиваться. На которые не хотела отвечать.
– Ты в порядке? – услышала она голос Рейфа.
Нет. Не в порядке. Во всяком случае, сейчас. Но оставалось надеяться, что когда-нибудь будет.
– Входи, – откликнулась она.
Он вошел, и она заметила, что на нем поношенные, облегавшие бедра джинсы и синий рыбацкий свитер крупной вязки, льнувший к его широким плечам, отчего они казались невероятно сильными и мужественными. Словно он мог вынести на них тяжесть мира и даже этого не заметить. Она очень на это надеялась, опасаясь, что стала ближе к нервному срыву, чем полчаса назад.
– Нам пора. Я положил в багажник сумку с вещами для тебя. Брюки, свитера и куртку потолще, чем у Кэтлин. Они слишком тебе велики, но, по крайней мере, не замерзнешь. Можем по дороге остановиться, купить белье, туалетные принадлежности и все, что тебе понадобится.
Шанал кивнула. Какое облегчение, когда кто-то о тебе заботится! Кто-то хоть иногда думает вместо тебя!
Шанал вышла из комнаты вслед за Рейфом, даже не взглянув на холмик тюля, все еще лежавший на полу ванной.
– Мне нужно позвонить родителям, – сказала она, когда они остановились перед дверью гаража. – Дать им знать, что со мной все хорошо.
– Уже сделано, – немедленно ответил Рейф. – Они посылают свою любовь.
Разве? Или посылают упреки, страхи за будущее, поскольку она разбила их единственную надежду на спокойную обеспеченную жизнь? Деньги, которые Бертон согласился заплатить после их свадьбы, никогда не появятся. Мало того, теперь у нее даже нет работы.
– Они… Они в порядке?
– Беспокоятся за тебя, но я заверил их, что о тебе позаботятся.
Она проглотила всхлип и что-то пробормотала в ответ. Но тревога в ее голосе заставила Рейфа повернуть голову и присмотреться к ней.
– Все обойдется, Шанал. Ты все сделала правильно. Так ли это? Или она просто уничтожила не только будущее родителей, но и свое собственное?
Рейф открыл для нее пассажирскую дверь джипа и пошел к водительскому месту.
– Мак загружает плавучий домик всем, что тебе понадобится, по крайней мере на неделю, – сообщил он, садясь за руль и пультом закрывая дверь гаража.
– Я возмещу тебе все расходы, Рейф. Обещаю, – уныло пробормотала она.
– Сейчас не стоит об этом волноваться, – отмахнулся он. – Почему бы тебе не откинуть сиденье и не закрыть глаза? Выглядишь совершенно измотанной. Попытайся немного поспать, хорошо?
Она послушалась совета, но, как оказалось, была слишком взвинчена, чтобы спать, и вместо этого слушала, как он говорит по телефону с младшим братом Кейдом и договаривается, чтобы тот забрал машину, которую Рейф оставил припаркованной около церкви.
Ее терзало чувство вины при мысли обо всем, что он сегодня для нее сделал. А теперь вызвался отвезти ее в Маннум, чтобы она могла хорошенько все обдумать.
Человек, с которым она никогда не вела себя дружелюбно, похоже, готов для нее на многое.
Может, это просто характеризует его как человека, – думала она, слыша, как он со смехом предупреждает брата не слишком превышать скорость, когда будет проезжать по холмам Аделаиды по пути к его дому. Человека, которого, нужно признать, она не слишком хорошо знает.
Закончив разговор, он включил радио, настроенное на канал классической музыки. Она очень удивилась, поскольку считала, что он, скорее, любит поп-музыку или рок.
Но опять же, что Шанал в действительности знала о нем, кроме того, что он кузен ее лучшего друга? Да, он всегда бывал на семейных собраниях в «Мастерз», куда ее приглашал Этан. Но Рейф тремя годами младше, а когда они встретились, ему было пятнадцать, ей уже восемнадцать, так что разница казалась значительной. Она мгновенно посчитала его ребенком и с тех пор почти о нем не думала.
Она рано поняла, что он влюблен в нее, но предпочла игнорировать его чувства. Да и его тоже. По большей части. Сначала это давалось легко, особенно еще и потому, что их дорожки редко пересекались. А когда думала о нем, даже сейчас, по-прежнему смотрела как на ребенка. Шанал и не заметила, как он навсегда оставил детство позади.