– Присаживайтесь. – Салли любезно указала на стул рядом с Грейс. – Знакомьтесь, это миссис Альвес, мама Мигеля Альвеса. Он учится в четвертом классе. Извините, придется вам мне помочь – так и не научилась произносить ваше имя.
– Малага, – представилась женщина. Голос у нее оказался певучий, мелодичный. – Ма-ла-га, – повторила она по слогам, сделав ударение на первом.
– Малага, – повторила Грейс и протянула миссис Альвес руку. – Приятно познакомиться. Я Грейс.
Сильвия и Аманда последовали ее примеру.
– Здравствуйте, здравствуйте, – повторяла Малага. – Простите за опоздать. Малышка, девочка плакать.
– Ничего страшного, – ответила Салли. – Мы, конечно, уже многое обсудили… Пожалуйста, – повторила она, – садитесь.
Малага Альвес опустилась на свободный стул и расположилась к массивному деревянному столу боком, закинув ногу на ногу. Грейс невольно засмотрелась на ее бедра и лодыжки. Довольно пышные, но стройные. Когда Малага чуть подалась вперед, просвечивавшая сквозь блузку грудь почти легла на стол. Другая женщина смотрелась бы вульгарно, однако Малага была даже не лишена привлекательности. Значит, она недавно родила ребенка, подумала Грейс. Впрочем, чему удивляться? Сразу видно – эта особа в самом расцвете женских сил. Малага положила руки на стол и сцепила пальцы в замок. На четвертом пальце левой руки красовался тонкий золотой ободок.
– Мы обсуждали лоты, – произнесла Салли. Грейс заметила, что хозяйка начала говорить подчеркнуто медленно. – То есть вещи, которые будем продавать на аукционе, чтобы собрать деньги для школы. Все средства пойдут на стипендии. На них талантливые дети смогут обучаться у нас бесплатно, – пояснила Салли, демонстративно не заглядывая в записи, чтобы показать, что все помнит наизусть. – Обычно мы спрашиваем у родителей, что они могут предложить для аукциона. В основном предлагают что-то, связанное с работой. Художники – картины, косметологи – процедуры… Сможете внести свой вклад – говорите, не смущайтесь.
Малага кивнула с торжественно-мрачным видом, будто Салли только что сообщила печальную новость.
– Ладно, продолжим, – произнесла Салли.
Это они и сделали. Прибытие «новенькой» оказало на собрание такой же эффект, как выстрел стартового пистолета на бегунов – дело вдруг пошло гораздо быстрее. За какие-то несколько минут обсудили, что кому предстоит сделать в ближайшие несколько дней, кто будет встречать гостей за столом в холле на первом этаже (избытка желающих не наблюдалось), а кто наверху, в величественном мраморном фойе, принадлежащем Спенсерам. Сильвии было поручено позаботиться об оборудовании, чтобы в конце вечера обналичить деньги всем желающим. Перед аукционом состоится небольшой фуршет – он же «коктейль с директором». Строго говоря, за это мероприятие отвечали не они, однако надо было все скоординировать. Афтерпати планировалось организовать в «Бум Бум Рум» в «Стандарте». Этот вопрос взяла на себя Аманда – насколько она вообще могла взять на себя ответственность за что-либо. Это означало, что среди присутствующих большую часть будут составлять ее подружки. Обсуждение проходило в рекордные сроки.
Малага не сказала ни слова. Просто сидела с тем же выражением на лице, с каким пришла, только поворачивала голову, когда слово переходило к кому-то другому. Наконец затронули сложный вопрос – нужно было решить, как избранные участники афтерпати будут незаметно покидать аукцион, чтобы остальные не чувствовали себя обделенными. Администрации «Стандарта» уже сообщили точное число приглашенных, и о том, чтобы под влиянием импульса прихватить кого-то с собой, даже речи не шло. И тут дискуссию прервал резкий, захлебывающийся детский плач. До сих пор молчавшая женщина вскочила, выбежала из комнаты и вскоре вернулась с крошечным смуглым младенцем, завернутым в зеленое полосатое одеяльце. Появление ребенка было встречено восторгами и сюсюканьем. Малага кивнула, как бы благодаря за комплименты, потом снова села, расстегнула блузку и спустила с плеча, затем резко стянула черный бюстгальтер до самого пояса. Все это было проделано с такой быстротой, что Грейс даже смутиться не успела. Однако, украдкой окинув взглядом стол, Грейс заметила, что Аманда совершенно шокирована. Правда, вида не подала – лишь вскинула брови и едва заметно покачала головой. Но уже через секунду сидела как ни в чем не бывало.
Проблема, разумеется, была не в самом кормлении грудью. Грейс предполагала, что подобный опыт имелся у всех сидящих за столом, кроме Сильвии. Грудное вскармливание выбирали по разным мотивам, включавшим убеждения, материнскую гордость, удобство и заботу о здоровье ребенка. Нет, всех смущало, как откровенно и непринужденно Малага выставляла напоказ свою наготу. Одна грудь, к которой присосался младенец, свободно свешивалась вниз, из-под нее выглядывал достаточно полный живот, а широкий голый локоть с нежностью поддерживал головку малышки. На Малаге не было специального белья, которое в свое время носила Грейс – с незаметным разрезом на соске и хитроумной драпировкой, призванной защититься от посторонних взглядов – к примеру, от любопытства похотливых подростков, по малолетству не видящих разницы между сексуальным и материнским. Малага обвела взглядом стол, ожидая возобновления разговора. Остальные, не сговариваясь, принялись болтать как ни в чем не бывало, стараясь лишний раз не смотреть в ее сторону. Ребенок громко сосал молоко и время от времени издавал звуки, напоминающие фырканье. Через несколько минут, когда Грейс уже почти приспособилась игнорировать кормящую мать, девочка выпустила сосок, который с влажным шлепком хлопнулся ей на щеку. Но вместо того, чтобы прикрыться, Малага тем же способом оголила вторую грудь и приложила ребенка к ней.
К этому моменту напряжение в комнате стало физически ощутимым. Женщины высказывались торопливо и коротко, стремясь как можно скорее разобраться с повесткой дня. На Малагу никто не смотрел. Кроме, как заметила Грейс, Хильды. Няня стояла в дверях, устремив недовольный взгляд на полуобнаженную женщину. Малага же ничего не замечала. Блузка была наброшена сзади на плечи и свисала со спины, точно короткий плащ. Черный лифчик выглядывал из-под обвисшей груди. Будь Малага настроена хоть в малейшей степени агрессивно, поведение ее можно было бы оценить как осознанную провокацию. Однако Грейс решила, что это не тот случай. Какие бы негативные чувства ни вызывала у жительницы Нью-Йорка Малаги Альвес жительница Нью-Йорка Салли Моррисон-Голден, ни малейшей враждебности та не демонстрировала. Наоборот – поведение Малаги говорило о том, что женщина чувствует себя невидимкой, поэтому даже не подозревает, какой скандал вызывает. Осторожно покосившись на Малагу, Грейс вспомнила женщину, которую как-то раз видела в раздевалке фитнес-клуба на Третьей авеню. Грейс переодевалась после аэробики и тут возле входа в душ заметила напротив зеркала совершенно обнаженную женщину. Обычно посетительницы обматывали полотенце вокруг талии или под мышками. Сколько ей лет, Грейс точно определить не смогла: от тридцати до сорока – сколько угодно. В этот период внешний вид зависит не столько от числа прожитых лет, сколько от того, до какой степени женщина следит за собой. С фигурой тоже начинаются проблемы: женщина вроде бы не толстеет, но и худенькой уже не назовешь. Грейс стянула пропитавшееся потом трико, постояла под душем, вышла, вытерла голову, открыла шкафчик, где лежали вещи. Все это время незнакомка продолжала стоять перед большим зеркалом на том же месте, в той же позе, и расчесывала волосы. Казалось бы, женщина не делала ничего особенно шокирующего, однако все присутствующие, пятнадцать или двадцать человек, старательно ее игнорировали – обходили, отводили взгляд. С одной стороны, нагота в раздевалке – обычное дело. Причесываться и смотреться в зеркало – тоже вполне заурядные действия. Однако всех смущало то, как женщина это делала. Стояла на одном месте слишком долго, слишком близко к зеркалу, разглядывала себя слишком внимательно, ноги расставила слишком широко. Левая рука висела неподвижно, а правой женщина вдумчиво, ритмично проводила по влажным темно-русым волосам. У незнакомки было точно такое же выражение лица, как сейчас у Малаги Альвес. Взглянув еще раз и проверив свою догадку, Грейс повернулась к Салли, стараясь принять как можно более растерянный вид.
Между тем обсуждение повестки дня проходило с бешеной скоростью. Женщины поспешно расставляли все точки над «и», решительно устраняя все препятствия к тому, чтобы как можно скорее завершить встречу и с облегчением разбежаться, куда глаза глядят.
Салли, припомнив те дни, когда делала «хорошую карьеру», руководила собранием с безжалостной суровостью офисной акулы, которой глубоко наплевать, что у подчиненных есть планы и своя жизнь помимо работы. Все задания были распределены, а следующее собрание, последнее перед аукционом, Салли назначила на субботу после полудня, у Спенсеров. Паузу сделала только для того, чтобы спросить:
– Малага, вам удобно в субботу?
– Да, хорошо.
Все это время девочка продолжала сосать грудь. Грейс удивлялась, как такое крошечное существо до сих пор не насытилось. Вдруг ребенок отпустил тяжелую материнскую грудь и окинул внимательным взглядом кухню.
– У меня все, – решительно объявила Салли. – Кто-нибудь хочет что-то добавить? Сильвия?
– Нет, – ответила та, с решительным хлопком закрывая кожаную папку.
Аманда уже вскочила на ноги и принялась лихорадочно собирать бумаги. Сразу видно – не хотела терять ни минуты. Малага, приведя ребенка в более или менее вертикальное положение, не выказывала ни малейшего желания прикрыться.
– Приятно было познакомиться, – лицемерно заявила Аманда. – Кажется, ваш сын учится с одной из моих дочерей. Вы ведь в четвертом? В классе мисс Левин?
Малага кивнула.
– В этом году ни с кем из новых родителей познакомиться не успела, – продолжила Аманда, убирая бумаги в светло-коричневую сумку «Биркин». – Надо как-нибудь собраться всем вместе, поболтать…
– Как Мигель? – спросила Салли. – Очень милый мальчик.
Малага чуть-чуть оживилась и, похлопывая девочку по спинке, едва заметно улыбнулась:
– Да. Мигель молодец. Учительница сказал. Она с ним работать.
– Пайпер рассказывала, как они вместе играли на крыше, – прибавила Аманда.
Во время перемен учеников младших классов выпускали на крышу, на которой постелили безопасное резиновое покрытие. Там же находился яркий детский инвентарь, а возле краев в целях предосторожности была натянута сетка.
– Хорошо, – кивнула Малага.
Девочка громко, совершенно не по-девичьи рыгнула. Больше всего Грейс захотелось уйти.
– Всем пока! – жизнерадостно объявила она. – Салли, захочешь еще что-нибудь обсудить – звони. Но, по-моему, все идет по плану. Удивительно, как ты организовала мероприятие подобного уровня за такое короткое время.
– Сьюки Спенсер помогла, – рассмеялась Салли. – Найди мультимиллионершу с собственным виноградником и бальным залом в квартире – и дело в шляпе!
– Увы, такими знакомствами не обладаю, – старательно изображала доброжелательную непринужденность Грейс. – До свидания, Малага, – прибавила она, заметив, что миссис Альвес наконец убрала груди в чашечки черного лифчика. Грейс повесила на плечо кожаный портфель с длинной ручкой.
– На работу идешь? – спросила Сильвия.
– Нет. Надо отвести Генри на занятия музыкой. Он ведь на скрипке играет.
– Ах да, конечно. Такой талантливый мальчик! Программу Сузуки[6] проходит?
– Вообще-то нет. На восьмой или девятой книге мы переключились на более… специальные занятия.
– Неужели до сих пор сама его водишь? – с легким неодобрением произнесла Салли. – Боже мой, если бы всех своих отвозила и забирала, ни на что другое времени бы не осталось! Двое занимаются гимнастикой, потом еще фортепьяно, балет и фехтование. Не говоря уже про Джуну. Она пока ходит только на музыку для малышей и занятия по системе «учимся, играя», но сами подумайте! В четвертый раз программу «учимся, играя» мне не выдержать! Поэтому Джуну отводит Хильда. Мамаши там совершенно полоумные. «Ой, мой ребенок – гений, он сам съехал с горки!» Так и хочется ответить: «Ты, конечно, извини, но у меня четверо детей, и все они съехали с горки с первого раза, потому что это не гениальность, а обыкновенная гравитация!» Да и на музыке еле-еле в руках себя держу. Пришлось это дело тоже на Хильду спихнуть. Такое чувство, будто уже десять лет подряд трясу у детей перед носом одними и теми же маракасами.
– Я бы тоже одна не справлялась, будь у меня несколько детей, – заверила Грейс. – С единственным ребенком проще.
– Может, мне тоже записать Селию на уроки игры на скрипке? – произнесла Аманда.
Сестры-близнецы Селия и Пайпер обе были в четвертом, но учились в разных классах. Как выяснилось, одноклассницей Мигеля была Пайпер.
– Куда ездите заниматься? – полюбопытствовала Аманда.
Грейс едва удержалась от соблазна ответить, что не важно, где Генри учится музыке – его учитель в любом случае не станет давать уроки десятилетней девочке, ни разу не державшей в руках скрипку, и ему будет глубоко безразлично, кто ее родители и сколько у них денег. Наставник Генри, язвительный и депрессивный старик лет семидесяти, родом из Венгрии, согласился обучать мальчика только после чрезвычайно сложного прослушивания и тщательной оценки его музыкальных способностей. Хотя всем заинтересованным сторонам было ясно, что Генри будет поступать в университет, а не в консерваторию – это положение дел устраивало и Грейс, и Джонатана, и больше всего самого Генри, – мальчик обладал достаточным талантом, чтобы войти в крайне ограниченное число учеников мастера. Грейс могла бы ответить на вопрос Аманды, с гордостью заявив, что Виталий Розенбаум преподает в Джульярдской школе (до недавнего времени это было правдой). Или даже в Колумбийском университете. Это тоже отчасти было правдой – во всяком случае, некоторые ученики Розенбаума, не ставшие поступать в консерваторию, учились в этом заведении и в свободное время по-прежнему приходили брать уроки в квартиру на Морнингсайд-Хайтс. Однако Грейс рассудила, что третий вариант лучше всего поможет закруглить разговор.
– Учитель живет на Западной Сто четырнадцатой улице, – ответила она, и это тоже была чистая правда.
– А-а, – разочарованно протянула Аманда. – Далеко.
– Обожаю Генри, – объявила Салли. – Такой вежливый, при встрече всегда здоровается… А до чего хорошенький! Мне бы его ресницы. Видела, какие у Генри ресницы? – обратилась она к Сильвии.
– Э-э… не обращала внимания, – улыбнулась та.
– Ну зачем мальчикам красивые ресницы? Так нечестно! Тратишь бешеные деньги на наращивание, а Генри Саксу только моргнуть достаточно!
– Д-да… – нерешительно протянула Грейс. Кажется, Салли хотела похвалить Генри или, что более вероятно, сделать приятное Грейс, однако комплимент прозвучал неуместно и немного вульгарно. – Пожалуй, ты права, – наконец выговорила она. – Я как-то не задумывалась… Но, когда Генри только родился, помню, что заметила – ресницы у него длинные…
– У нее длинные ресницы, – вдруг проговорила Малага Альвес и кивнула на дочку, лежавшую у нее на коленях. Малышка спала, и было хорошо видно, что ресницы у нее действительно довольно длинные.
– Красивая девочка, – сказала Грейс, радуясь возможности сменить тему. Благо все родители считают своих младенцев самыми хорошенькими. – Как ее зовут?
– Элена, – ответила Малага. – В честь моя мать.
– Чудесное имя, – проговорила Грейс. – А теперь извините, мне пора. Мой мальчик с длинными ресницами расстраивается, когда из-за меня опаздывает на занятия. Всем пока. – Грейс повернулась к двери. – Увидимся в школе или… в субботу! Уверена, аукцион пройдет превосходно!
Набросив сумку на плечо, Грейс направилась к двери.
– Подожди секунду, я с тобой, – окликнула Сильвия.
Утешало то, что Грейс хотя бы находила Сильвию самой приятной женщиной из всех собравшихся. Однако в коридоре ее ждала безо всякого энтузиазма. Захлопнув за собой дверь, обе остановились на крыльце и переглянулись.