Габриэль чувствовал, что закончился еще один большой этап в его судьбе. Филин, как и многие другие, остался в прошлом. Маркиза… Что ж, придется на время о ней забыть. Испытания делают любовь только сильнее. В глубине души Габриэль сомневался в истинности этой фразы.
– Я не вернусь больше к Филину, – сказал он Мабу, когда они решили покинуть убежище.
– Ты серьезно? – лениво спросил Маб, которого почему-то совсем не удивило решение друга.
– Более чем. Вырвавшись на свежий воздух, я понял, что не смогу больше выдерживать этот смрад.
– Ты не тот человек, кого Филин сможет отпустить. Для него это – непозволительная роскошь. К тому же я не готов еще уйти оттуда, поэтому я не могу просто так отпустить тебя. Филин мне этого не простит.
– Я понимаю.
– Хочешь сказать, ты нашел выход?
– Посмотри на мою одежду.
– И?
– Она вся изодрана, а на сюртуке кровь. Это вполне может послужить доказательством моей смерти. Ты вернешь Филину пакет, покажешь мой сюртук, расскажешь, как я умер у тебя на руках.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Подождав, пока Маб уйдет достаточно далеко, Габриэль тоже отправился в город. Он не хотел, чтобы Маб знал об этом. Не то, чтобы Габриэль не доверял другу (их дружба многократно была проверена временем), но, узнай Маб об этом, он начал бы волноваться, и это волнение ни за что не укрылось бы от глаз Филина, который хорошо разбирался в людях. Действительно, возвращаться в город, где у Филина на каждом углу были глаза и уши, было безумием, но другого выхода у Габриэля не было. В городе оставались деньги и бумаги герцогини, спрятанные в надежном месте, и если на деньги еще можно было бы наплевать, то документы были слишком важны, чтобы от них отказываться.
Затея Габриэля была безумной, но не безнадежной. Эдинбург был достаточно большим и запутанным городом, чтобы там можно было укрыться на пару дней.
Габриэль давно уже заприметил гостиницу «Быстрый олень» – жалкое строение на окраине города. Это была дешевая ночлежка для тех, кто не мог раскошелиться на приличное заведение. Подобные места Филина не интересовали, так что здесь можно было спокойно пожить несколько дней. Управляла гостиницей мадам Смайк.
Туда и отправился Габриэль. В холле (маленькой тесной комнатке) было темно и безлюдно. За грязной стойкой из давно уже мечтающего об окраске дерева тоже не было никого.
– Есть кто живой? – крикнул Габриэль.
– Иду, – услышал он неприятно дребезжащий женский голос.
В комнату, тяжело дыша, вошла тучная женщина преклонного возраста. Плохое освещение не позволяло рассмотреть ее как следует, но даже в полумраке было видно, что у нее неприятное лицо, удивительно гармонирующее с голосом. Лицо не было уродливым или страшным, но что-то неуловимое вызывало чувство омерзения и желание как можно быстрей помыть руки.
– Рада вас видеть, сэр, – обратилась она к Габриэлю с нескрываемой насмешкой в голосе, – чем могу быть полезна?
– Мне нужна комната.
– Комната? – переспросила она, презрительно глядя на выглядевшего оборванцем Габриэля.
В другой раз он бы заставил старую ведьму проявить уважение. На службе у Филина его научили правильно обращаться с такими особами, но сейчас спорить было нельзя, и он сделал вид, что не замечает оскорбления.
– Мне нужна комната и приличная одежда. Не знаете, где поблизости можно купить недорогой костюм?
– Костюм можно купить и у меня, – она кинула на стойку поношенный, но достаточно приличный костюм его размера, – если, конечно, у вас есть на что его покупать.
– Это зависит от того, во сколько вы его оцените.
Решив, что Габриэль – один из тех провинциальных дурачков, что толпами шли в Эдинбург в поисках подходящей работы, она назвала сумму, в несколько раз превышающую стоимость одежды. Это было настоящим грабежом, но Габриэль не стал спорить. Пусть лучше она держит меня за идиота, – решил он и выложил на прилавок деньги.
– Где я могу это примерить?
– Вы интересовались комнатой? – в голосе мадам Смайк появилось уважение.
– Совершенно верно, мадам.
– Тогда пойдемте со мной. Посмотрите комнату, а заодно и примерите одежду.
– Во что мне обойдется неделя?
– Вряд ли вы сможете найти что-нибудь дешевле, даже если обойдете весь Эдинбург.
– Не сомневаюсь, но я должен удостовериться, что у меня хватит на это денег.
На удивление, цена за комнату оказалась сносной. С другой стороны, вряд ли кто-то вообще позарился бы на эту, громко говоря, гостиницу, если бы хозяйка просила больше.
– Надеюсь, у вас найдется нужная сумма? – спросила она.
– Да, – ответил Габриэль.
– В стоимость также входит питание, – добавила хозяйка.
– Это замечательно.
– Входите, – она открыла дверь в гостиничный номер, расположенный в дальнем углу длинного коридора.
Как и предполагалось, комната была маленькой, а обстановка бедной. Зато Габриэля приятно удивили чистота и порядок. К тому же в комнате было два окна, расположенных как нельзя лучше в случае возможного непредвиденного отступления.
– Нравится? – спросила мадам Смайк.
– Вполне, – ответил Габриэль.
– Хотите чего-нибудь?
– Я бы хотел примерить одежду, если позволите.
– Хорошо. Я подожду за дверью.
Чтобы я не нашел предлога затянуть с оплатой, – решил Габриэль.
Одежда оказалась ему впору и была еще вполне приличной.
«Скорее всего, ее сняли ночью с какого-то неосторожного бедолаги, – подумал Габриэль, – вряд ли здесь можно прокормиться только доходами с постояльцев даже при самых скромных потребностях хозяев».
– Мадам Смайк, – крикнул он.
– В вашем распоряжении, – ответила она, входя в комнату. Мадам Смайк алчно улыбалась, отчего ее лицо делалось еще отвратительнее. – Нигде не жмет?
– Все в порядке. Возьмите, – Габриэль протянул деньги, которые она пересчитала, профессионально окинув взглядом, и быстро, словно он мог передумать, спрятала в карман.
– Я буду внизу. Если вам что-то понадобится.
– Спасибо, сударыня.
– Вам спасибо. Не буду больше мешать.
Оставшись один, Габриэль, не раздеваясь, рухнул на кровать и мгновенно уснул.
Проснулся он вечером. За окном шел дождь. Было холодно. «Тем лучше», – подумал Габриэль. Он бодро поднялся с кровати и вышел из комнаты. Впереди было много дел. Он прошел по длинному коридору, спустился по скрипучей (еще один плюс) лестнице и почти уже вышел из гостиницы, когда его окликнула мадам Смайк.
– Господин Габриэль, – позвала она.
– Да, мадам.
– Уходите?
– Дела, мадам.
– Надеюсь, вы не сильно спешите?
– Нет, мадам.
– Очень хорошо. Дело в том, что мы с мужем хотели бы пригласить вас разделить наш скромный ужин, и если вы не торопитесь…
– С большим удовольствием приму ваше приглашение.
– Тогда прошу вас сюда.
Мадам Смайк привела Габриэля в такую же маленькую, как и холл, комнатку, где за освещенным целыми тремя (по случаю присутствия гостя) свечами столом уже сидел мистер Смайк. На вид он был значительно старше своей супруги. Милый, лысый старичок со следами одной из множества старческих болезней на лице.
На столе, сервированном на троих, были сыр, отварная говядина, картошка и графин с дешевым пивом.
– Извините нас за скромную кухню. В последнее время дела идут не очень-то хорошо. Гостиница требует расторопности, а в наши годы… – затараторила мадам Смайк с приторной улыбкой на лице.
– Я не привык к другой пище, – ответил Габриэль.
– Знаете, а мне почему-то показалось, что вы благородного происхождения.
– Спасибо за комплимент, мадам, но мои родители были бакалейщиками.
– Хорошая профессия.
– Это так, но постоянные войны лишили нас средств к существованию.
– Да, очень многих людей подкосила эта война, – заговорил вдруг господин Смайк.
– Как долго вы собираетесь у нас гостить? – спросила Габриэля хозяйка гостиницы все с той же приторной улыбкой на губах.
– Для начала неделю, а потом будет видно.
– Чем собираетесь заняться?
– Надеюсь найти себе хорошее место.
– А сейчас? Вы куда-то собрались?
– Решил пройтись перед сном.
– В такую погоду?
– Мне надо навестить одного человека. Благодарю вас за угощение.
– Это вам большое спасибо за то, что согласились принять наше приглашение, – ответила мадам Смайк. При этом у нее в глазах блеснуло нечто настолько неприятное, что Габриэль дал себе зарок немедленно покинуть гостиницу.
– Знаете, вы совершенно правы. Пожалуй, я никуда не пойду, – сказал Габриэль, вставая из-за стола. – Лучше высплюсь, как следует.
– А как же встреча? – всплеснула руками мадам Смайк.
– Ее можно перенести на завтра.
– Ну, тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Габриэль поднялся к себе в номер, запер дверь. Он оставил ключ в замочной скважине, повернув его так, чтобы снаружи его не смогли протолкнуть внутрь. Затем громко плюхнулся на кровать. Подождав минут тридцать, он тихонько поднялся с кровати и, стараясь не шуметь, вылез через окно, выходившее на одну из боковых улиц. Оказавшись на свободе, он, стараясь быть незамеченным, быстро пошел в сторону Кингс-Парка, где были спрятаны бумаги.
Сверток лежал на своем месте в целости и сохранности, деньги были там же. Забрав свои вещи, Габриэль пошел прочь из города. В гостиницу он решил больше не возвращаться: слишком уж была с ним любезна старая ведьма.
Корнуэльский замок расположился на вершине небольшого предгорья. Выглядел он как нелепое нагромождение грубых, громоздко-тяжеловесных, аляповатых построек и башен с безвкусными решетчатыми окнами с каменными наличниками, с выступающими башенками и массивными архитравами. Сразу было видно, что внешний вид замка мало волновал его владельцев, достраивающих одну пристройку за другой, не думая о том, как они будут вписываться в общий вид замка.
Безвкусицу замка скрашивала роща величественных старых дубов, которые, наверно, были ровесниками замка. Красоту природной части пейзажа подчеркивала живописная река, текущая в узкой долине между предгорий.
Также внимание привлекала фамильная церковь герцога, стоявшая рядом с замком. Выполненная в готическом стиле, она была скорее мрачной и массивной, нежели изящной, но построена талантливо и гармонично. Церковь вызывала чувство благоговейной торжественности. Рядом с ней расположилось кладбище, где находился фамильный герцогский склеп.
Из замка вышли несколько человек и направились навстречу Габриэлю.
– Простите, господа, – спросил он, когда они подошли достаточно близко, – не скажете мне, где можно найти лесничего Мануэля?
– Лесничего надо искать в лесу, – ответил один из них, и все засмеялись удачной шутке, которая, тем не менее, могла быть воспринята как насмешка. Поэтому шутник тут же добавил:
– Большую часть времени он проводит именно там. Дом его находится в двух милях от замка.
Они подробно объяснили Габриэлю дорогу.
Дом лесника был добротным двухэтажным деревянным зданием. Стоял он на краю леса и, в отличие от замка, гармонично вписывался в окружающий ландшафт.
Габриэль постучал в дверь. Ее открыл миловидный мужчина средних лет. Привыкший замечать многое в людях (от этого зависела его жизнь), Габриэль уловил безысходную грусть в глазах садовника, которую тот старался не показывать никому.
– Господин Мануэль?
– Что вам угодно? – сухо спросил он Габриэля.
– Могу я войти?
– Все зависит от того, с кем я имею дело.
– Мое имя вам вряд ли о чем-нибудь скажет, а имя человека, порекомендовавшего обратиться к вам, я не хочу произносить здесь, за порогом дома.
– Надеюсь, у вас есть письмо или…
– Разумеется. Но я не хотел бы, чтобы кто-то еще, пусть даже случайно, мог бы его увидеть.
– Ладно, входите.
Он проводил Габриэля в уютную, чистую гостиную и предложил сесть в удобное кресло. Для Габриэля, проделавшего весь путь пешком, это было настоящим подарком.
– Итак, молодой человек?
Габриэль снял с шеи медальон герцогини. Лицо Мануэля дрогнуло. В глазах появился вопрос.
– Боюсь, у меня для вас печальные новости.
– Говорите.
И Габриэль рассказал ему о своем коротком знакомстве с герцогиней. О своей родословной он, правда, решил не распространяться.
– Герцогиня сказала, что в случае чего я смогу рассчитывать на вас, – закончил он свой рассказ.
– К сожалению, молодой человек, герцог в последнее время стал очень подозрительным, поэтому единственное, что я могу вам предложить – это место моего помощника. Платить мне, к сожалению, особенно нечем, но стол и постель у вас будут.
– Этого более чем достаточно.
– В таком случае добро пожаловать. Утром приступите к своим обязанностям.
Все свои силы Габриэль отдавал лесу. Работы было много, и он с радостью брался за дело. Уроки Джеймса помогли ему полюбить лес и научиться с ним обращаться. К тому же, после мрачной жизни у Филина лес давал ощущение свободы и свежего воздуха, а это было как раз то, чего не хватало Габриэлю все эти годы. Лес превратился в верного друга, с которым можно было поделиться и радостью, и печалью. Он был прекрасен в любое время года. Весной он издавал аромат почек и свежей травы, он просыпался и заставлял просыпаться что-то хорошее в самой глубине души. Лето было «разгаром дня», осень – периодом даров, а зима… Зима в лесу была неописуемо чудесной.
Когда у Габриэля появлялось свободное время, он отправлялся на озеро. Там, спрятанная от посторонних глаз, на самом берегу стояла хоть и заброшенная, но живописная беседка, поросшая диким виноградом. В редкие теплые дни Габриэль купался и загорал, а в другое время просто смотрел на воду, – это успокаивало нервы и отправляло душу в запредельную даль, которую невозможно передать словами, – зимой он наслаждался спокойным величием всеобщего сна.
Габриэль часто вспоминал о маркизе, думая о том, как она живет, что делает, с кем встречается. Он с грустью вспоминал ее шалости и капризы, представлял себе, как снова перешагнет порог ее дома. Его так и подмывало написать ей письмо, но это было бы непростительной ошибкой, которую он не мог себе позволить.
Мануэль оказался мрачноватым, неразговорчивым человеком. Большую часть времени он старался проводить наедине с собой и своими грустными мыслями. Несмотря на это он был честным, надежным товарищем. К тому же он никогда не лез в личные дела своего нового помощника. Очень скоро их отношения стали сначала приятельскими, а затем и дружескими. Габриэль видел, что его друга съедает печаль, но… Сам Мануэль ни разу не затрагивал эту тему, а приставать с расспросами Габриэль не решался. Позже от герцогских слуг он узнал, что Мануэль страдает из-за своей дочери, которая больна неизлечимой болезнью. Местный климат был опасен для ее здоровья, поэтому ей приходилось большую часть времени проводить на курортах под наблюдением врачей. Раньше она часто приезжала повидаться с отцом, но в последнее время ее здоровье настолько ухудшилось, что вот уже более двух лет она не бывала дома.
С многочисленной прислугой, обитавшей в замке и его окрестностях, у Габриэля сложились идеальные отношения: он встречался с этими людьми только изредка, всегда только по делу, и никогда не лез ни в чьи дела, старался никого не оправдывать, но и не обвинять. К тому же жизнь очень хорошо преподала ему науку держать рот на замке. Подозрений он тоже ни у кого не вызывал. В ту пору многие, оставшись без средств к существованию, вынуждены были покидать родные места в надежде найти работу, и почти каждому было что скрывать.
Герцога Габриэль практически не видел, и это было к лучшему. Вряд ли у него получилось бы скрыть не проходящую с годами ненависть от вечно подозрительного Оскара, которого терзал душевный недуг.