Оплодотворение, имеющее целью получить стволовые клетки, для определенной матери может привести к появлению не одного эмбриона, а нескольких. Что делать с ними, с будущими сиротами, для которых невозможно найти матерей. Что за человек вырастет из каждого из них завтра? Каким биологическим и психическим здоровьем он будет наделен? Но мы, однако, предпринимаем все, чтобы его защитить.
При этом мы очень много внимания проявляем к субстанции с чисто теоретическими, еще никем не доказанными комплексами или хотя бы элементарными проблесками чувств и реакций, свойственных человеку. В то же время мы на редкость хладнокровны по отношению к уже родившемуся и даже успевшему состариться человеку, внесшему лепту своим трудом и знаниями в развитие общества, регулярно платившему налоги, вырастившему и воспитавшему детей. Постоянно игнорируя возникающие проблемы, мы обрекаем стариков, инвалидов и неизлечимо больных людей на безрадостное увядание. У эмбрионов даже не спрашивают согласия принять нашу защиту или стать «донорским материалом». И здесь речь идет не о собственной свободе, а о свободе другого живого существа, которое избегают называть человеком. При этом возникает еще один вопрос, а именно: вопрос о свободе воспроизводства.
Если попытки науки получить эмбриональные стволовые клетки из зрелых стволовых клеток увенчаются успехом, отпадет и проблематика производства эмбрионов и манипуляций с ними, откроется новый путь для научных изысканий, свободный от пут этических проблем. С не меньшим энтузиазмом обсуждаются предложения о селекции эмбрионов, когда только полноценные зародыши имеют право на дальнейшее развитие. Каково будет жить «неполноценным» людям, вопреки всем препятствиям, появившимся на белый свет, с ясным осознанием того, что они не должны были родиться. Возможно, будут созданы целые партии и идеологические течения с целью «окончательного решения вопроса пересортицы».
Вот случай, известный благодаря широкому освещению в средствах массовой информации. В 1994 г. в Австрии специалисту по взрывным устройствам Т. Кельцу в результате взрыва, устроенного одним психопатом, оторвало обе руки. Пять лет спустя ему трансплантировали руки другого человека. Это была вторая операция в мире подобного рода. На вопрос журналиста, поддерживает ли он контакт с семьей бывшего владельца рук, Кельц отвечал отрицательно. Кельц стал прототипом главного героя романа «Четвертая рука», много недель находившегося в списке австрийских бестселлеров. С известной долей шутки автор романа, американский писатель Д. Ирвинг рассказывает историю нью-йоркского репортера П. Веллингфора, жизнь которого приняла трагический оборот, когда дрессированный лев во время циркового представления оторвал ему левую руку. Прежде привлекательный журналист бульварной хроники, предстает миллионной публике, как «львиный человек». В конце романа одна женщина предлагает ему руку своего покойного мужа с непременным условием: оставить за ней право посещать эту руку и иметь возможность прикладываться к ней.
Посреди всеобщей неразберихи, политических и финансовых афер не пора ли всем вместе – и анархистам, и «зеленым», и моралистам нажать на клаксон и тормозную педаль? Мы стремимся защитить себя от случая, невзгод и неурядиц, сделать жизнь более удобной, рассчитывая при этом все больше на помощь науки. Медицина, полагаем мы, способна и обязана исправлять наши ошибки: снимать боли по мановению волшебной палочки, заменять пришедшие в негодность части организма, избавлять от нежеланных детей, заниматься повседневными постоянными заботами о стариках и инвалидах. Цель такого эгоистического отношения к медицине – жизнь без проблем. И разве тот, кто желает заменить вышедшую из строя конечность на запасную, примет во внимание интересы каких-то жалких эмбрионов?
В 2008 г. средства массовой информации выбросили на голову обывателя новые достижения британской науки. По сообщению информационного агентства ВВС, биологи из Университета Ньюкасла создали первый гибридный эмбрион, в котором присутствуют гены как человека, так и животного. Искусственно созданные эмбрионы просуществовали в лаборатории три дня, после чего были уничтожены.
Ученые рассказывают, что им удалось вживить ДНК из клеток кожи человека в яйцеклетку коровы, из которой предварительно был удален собственный генный материал. На практике медикам гораздо легче экспериментировать с материалом животных, нежели с яйцеклетками, полученными от женщин-доноров. Конечная цель подобных экспериментов заключается в создании универсальных стволовых клеток, при помощи которых можно лечить широкий спектр заболеваний от диабета до рака.
Создание таких эмбрионов вызвало множество споров, как в среде обывателей, так и среди политиков, которые, прежде чем выдать разрешение на опыты, в течение нескольких месяцев обсуждали целесообразность и последствия такого шага. Католическая церковь также выступила против таких опытов, назвав их «ужасными».
В интервью BBC профессор из Ньюкасла Д. Берн говорит, что исследования британских медиков соблюдают все нормы этики: «У нас есть все разрешения на проведение работ, которые до этого были тщательно проанализированы. Это лабораторный процесс в чистом виде. В перспективе такие зародыши никогда не будут имплантированы. Сегодня у нас уже есть многообещающие результаты. В ближайшее время мы намерены вырастить шестидневные эмбрионы, которые могут стать донорами стволовых клеток».
А что будет, если г-н Берн возьмет на себя социалистическое обязательство, по примеру его коллег из дальнего зарубежья, из уже не существующего СССР и продлит затею, выращивая эту химеру не 6 дней, а 6 месяцев. Возможно, ему придется зачислить результат своих экспериментов на свое личное довольствие, зарегистрировав его у городских властей, получив свидетельство о рождении и хлебные иждивенческие карточки.
Другой случай из американской хроники полон глубокого трагизма и, вместе с тем, не лишен авантюризма с криминальным завершением. Много лет провела в ожиданиях одна бездетная американская пара, пока, наконец, не осуществилась их мечта – они стали родителями. Однако маленький Эндрю родился с очень редким пороком сердца. Требовалась сложная операция. Врачи уверяли, что шанс выжить был 90 %, но после 17 дней борьбы ребенок умер. От отчаяния супруги решились на необычный шаг: они обратились к Б. Буасильер, французской ученой в области биомедицины, члену секты, обещающей людям вечную жизнь посредством клонирования. «Мы решили в первый раз в истории человечества преодолеть пропасть смерти и вернуть ребенка в наш дом», – говорил отец, инвестировавший в эту процедуру полмиллиона долларов. Предполагалось, что клонирование осуществится в одной секретной лаборатории Западной Виргинии. Однако власти узнали о готовящейся акции и предотвратили ее.
И еще пример одного международного переполоха, разразившегося после того, как в одном из сел Турции, посредством кесарева сечения, на свет появился ягненок с человеческим лицом. Случай привлек внимание прессы, которая, засуетившись, обратилась за разъяснениями к ученым. Одни успокаивали общественное мнение, объясняя феномен авитаминозом у матери-овцы. Другая часть ученых убеждала, что несчастное животное стало жертвой генетических манипуляций. Представитель местного духовенства проще смотрел на вещи, заклеймив позором неизвестного односельчанина-злоумышленника, надругавшегося над безвинной овцой.
Еще до недавнего времени считалось, что даже клонирование животных имеет очень большой фактор риска. Например, 90 % всех клонированных овец, коров, мышей должны или погибнуть на уровне эмбрионов, или получить непредсказуемые изменения: неестественный рост, слабую иммунную систему, что значительно снижает шансы на выживание. Кроме того, отмечалось, что в воспроизводстве клонируемых мышей уже после 6-го поколения генетические отклонения настолько разительны для мамы-мыши, что она употребляет последнего детеныша себе в пищу, не воспринимая его как свое потомство, хотя эти отклонения не заметны для нашего восприятия. «Не существует ни одного нормального клона, – объясняет Р. Яниш (R. Iaenisch) из Массачусетского технологического института, – весь геном выстроен с ошибками».
Основанием для этого служат, очевидно, и сам принцип клонирования, и техника его реализации. Из клетки взрослого животного удаляют ядро, в котором находится большая часть генетической информации, и помещают его в яйцеклетку, из которой предварительно ядро тоже удалено. Из этой последней клетки должен вырасти клон. Однако изначальная клетка является сугубо специфической, например, клеткой кожи. Чтобы из этой клетки были созданы все ткани будущего организма, специфичность клетки должна быть перестроена на уровень неспецифичной. Это принудительное «перепрограммирование» не может быть идеальным, и связано с риском отклонений, возникающих также и в результате недостаточно отработанной методики переноса ядра из одной клетки в другую. И еще одно грозное предупреждение звучит со стороны ученых: стволовые клетки тоже несут в себе большую опасность. Обычно они служат организму как надежные резервы на смену отмирающим клеткам, так как изначально не специализированы на какую-то определенную функцию. У врачей были надежды на использование их при терапии больного сердца, лечении БА. Однако ученые все больше приходят к выводу, основанному на результатах опытов, на животных, что в стволовых клетках содержится большой потенциал, способствующий образованию рака. Объясняется это высокой скоростью деления и значительной продолжительностью жизни клеток, что ведет к блокировке механизма их защиты. Первое очевидное подтверждение – возникновение рака кожи и толстой кишки сначала на стволовых клетках взрослых подопытных, а затем и у эмбрионов. Значит, подобная терапия повышает риск заболеть раком. «Большое количество аргументов наводит на мысль о том, что стволовые клетки можно рассматривать как источники раковых заболеваний у человека», – пишут в журнале «Nature»[5], ученые университета Д. Хопкинса в Балтиморе, Д. Тайперл и Ф. Бичи. Именно стволовые клетки способны жить годами и даже десятилетиями, значительно чаще подвергаясь за столь долгую жизнь всевозможным изменениям, влияющим на ДНК. Выводы ученых: шанс получить злокачественную опухоль был бы меньше у людей, не имеющих в организме этих клеток.
К этому следует добавить и эволюционно-селекционную драму выживания, которая противоречит законам природы, обеспечивающим биологическое равновесие. Многие мужские и женские гены ведут между собой настоящую борьбу за господство уже на уровне эмбриона. Если у одного из «противников» не хватает ресурсов, происходит неправильное развитие эмбриона. Это подтверждается тем, что в процессе клонирования важную роль играют так называемые «отличительные» гены. В экспериментах над животными важно, кто будет «родителем» – «отец» или «мать». Ученым известны гены IGF2 и IGF2R, причем IGF2 способствует росту эмбриона, IGF2R затормаживает его. Изучая мышей, удалось установить, что IGF2 активней у самца, а IGF2R – у самки. Это говорит о том, что с мгновения зарождения уже начинается борьба клона за выживание, и неизвестно к каким последствиям она способна привести. Итак, естественная защитница видов – природа – выстраивает препятствия уже на стадии экспериментов, вызывая острую борьбу мнений среди ученых. Поэтому запрещение клонирования человеческого организма звучит почти единогласно со стороны большинства ученых.
«Отец» клонированной овцы Долли – профессор биохимии А. Кольман, с 1993 г. директор по науке фирмы PPL Therapeutics, член многих известных научных обществ и организаций, обладатель множества почетных наград. На регулярно повторяемые заявления итальянского ученого С. Антинори о намерениях клонировать в скором времени человека Кольман отвечает: «Это слишком горячая тема, – и добавляет: Aнтинори должен обратиться к психиатру. Он охотно хочет видеть себя в центре внимания, но у меня нет доверия к этому человеку. Он и его сторонники, вероятно, не смогут уйти далеко в своей деятельности, так как опасности, о которых я предупреждаю, очень реальны». Кольман предостерегает от клонирования человека не только с этической точки зрения. Он подчеркивает малые шансы на успех и всевозможные дефекты даже при клонировании животных: «Существуют громадные потери на этом пути. Было бы аморально проводить исследования на человеке, ибо нет никаких предпосылок, понижающих степень риска».
Однако, группа специалистов под руководством K. Килиана из Университета Дюка в Дюрнаме утверждает: «То, что опасно в случае с животными, оказывается, совсем не страшно для человека, который, в отличие от млекопитающих, имеет 2 одинаково важных активных гена (IGF2R), что позволяет проводить клонирование человеческих эмбрионов более успешно и безопасно». Своими исследованиям они доказали, что человеческие гены, унаследованные как от отца, так и от матери, достаточно активны, что указывает на меньший риск воспроизводства человека, по сравнению с воспроизводством животного. Эти утверждения с воодушевлением воспринял Aнтинори. «Подобные доказательства все меняют, риск невелик!» – восклицает он. Однако профессор Кольман возражает: «IGF2R является, в конце концов, одним из 45 “отличительных” генов. А как насчет остальных?» Могут ли вызывать пороки развития теломеры, укорачивающиеся в хромосоме при каждом клеточном делении? Кольман чистосердечно отвечает, что это еще неизвестно. У клона Долли действительно укороченные теломеры, но их взаимосвязь с процессом старения пока не установлена, хотя овца умерла так скоро, вероятно, именно по этой причине. Конечно, когда-нибудь будут точно и однозначно определены гены или ансамбли генов, ответственные за целый ряд пока неизлечимых болезней. И целевое клонирование с целью наработки, трансплантации и заменяемости клеток, пораженных и поврежденных болезнью, может стать очередным краеугольным камнем в развитии медицины. Эмбриональные клетки с 1998 г. стали объектом не только исследований, но и информационной спекуляции. В печать потекли сведения о селективной обреченности бедных эмбрионов. Инициативу взяли на себя поборники фундаментальных прав человека. Исследования приравнивались к убийству, оппоненты лишались возможности высказывать свои замечания. Тему перевели на прагматические рельсы американской биоэтики. В 2000 г. органы здравоохранения США приняли компромиссное решение: государственные университеты и клиники, субсидируемые государством, могут принимать участие в исследованиях на клетках и эмбрионах, однако не должны производить их сами, а покупать у частных компаний.
В основе споров о введении новой медицинской техники, правового регулирования контроля границ ее допустимого применения и финансирования лежат антропологические представления, моральные ценности и, наконец, религиозные, этические и юридические нормы. Именно поэтому невозможно принимать решения, опираясь только на медицинские аспекты. То, что у медиков не вызывает никаких сомнений и вполне реально, может принести нам новые неожиданные проблемы. Как почувствуют на себе живые предчеловеческие несознательные «элементы» нашего будущего «Я» все эти новые достижения медицинских технологий и можно ли к ним применять человеческие законы?