– Мальчики, еще один разговор про политику, я встану и уйду, – пообещала Элька.
– Правда, ребят! Давайте про что-нибудь другое. Ну, надоело же! – возмутилась Татьяна.
– Вон, нам горшочки несут, – обрадовалась Лина.
Официант, молодой человек в черной жилетке и бабочке, поставил поднос с горшочками, от которых шел пар и умопомрачительный запах тушеного мяса, на свою тумбочку и стал подавать на стол коричневые глиняные сосуды, держа их за ручки-ушки.
– Олег, – попросила мужа Элька. – Закажи еще бутылочку водки.
– Да хватит, вон, еще вино есть, – возразила, было, Татьяна.
– Тань, с каких пор ты в союз трезвенников записалась? Каждый день, что ль, собираемся вместе? Давай, давай, Олег!
Выпили под горячее. И уже заговорили громче, не слушая друг друга. Женщины раскраснелись, у мужчин заблестели глаза. Чаще раздавался смех. Олег подсел к Володе, и мужчины, оказавшись вместе, заговорили о своих машинах, пошли анекдоты.
– Мил, как у тебя с работой? – спросила Татьяна. – Ничего не нашла?
– Где ж я ее найду? На дороге не валяется. Гербалайт продавать? Так это не работа.
– Знаешь, Мил, – жестко сказала Элька. – Ради ребенка, что хочешь продавать пойдешь. Иди работать кондуктором на троллейбус, пятьсот тысяч платят.
– Что ж ты не пойдешь? – огрызнулась Мила.
– Мне не надо. У меня мужик зарабатывает. А ты своего турнула. Вот теперь локти и кусай.
– Локти я кусать не буду, но и с алкашом жить не стану. И в кондукторы не пойду. Проживем как-нибудь.
– Жестокая ты, Элька. Уж если помочь не хочешь, так хоть не растравливай душу человеку. Я тоже на бобах сижу, так что ж и мне бросить больницу и в кондукторы за лишние сто тысяч идти? – возмутилась Даша.
– У тебя детей нет.
– У меня и мужика нет, – засмеялась Даша. – Мил! Вот дура-то склерозная. Забыла. Все думала, что я тебе должна сказать? В Зернобобовый институт требуется МНС. Ты же биолог. Мне соседка, Наташка, сказала, – она аспирант в лаборатории биохимического анализа.
– Даш, – заволновалась Мила. – Что ж ты молчала?
– Говорю ж, склероз.
– Так уж, небось, взяли кого-нибудь? Когда ты разговаривала?
– Да не бойсь, подруга. Я Наташке про тебя рассказала, и попросила, чтобы место пока забили. Если тебя возьмут, с ней вместе работать будешь. Хорошая деваха. Тоже не замужем.
– А какая там зарплата, не знаешь?
– Честно, Мил, не знаю. У Наташки тысяч четыреста, но она зам. зав. лаборатории и работает уже года три. Ну, уж во всяком случае, больше, чем в твоем кружке. А потом, ты же девка умная, тебе главное зацепиться. И защититься там можно. К наукам ты способная, недаром школу с медалью закончила… Да и НИИ – не школа: сопли чужим дебилам вытирать.
– Я завтра съезжу. Утром отпрошусь и поеду. Спасибо тебе, Даш.
– Да ладно тебе. Благодарить потом будешь… Да, Мил, я у тебя сегодня переночую? Что-то мне сегодня неохота к себе тащиться.
– Что ты спрашиваешь? Конечно. Я и так все одна, да с Катькой. Поболтаем вволю. Чайку попьем, у меня варенье сливовое есть.
– Какой тебе чай, – засмеялась Даша. – Я и напилась, и наелась на неделю. Посмотри на мой живот. Как на седьмом месяце. – Она погладила обеими ладонями свой живот.
Мила с Элькой засмеялись.
Вместо магнитофона заиграл оркестр. Татьяна увела своего мужа танцевать. Тот нехотя покинул мужскую компанию, и они пошли на пятачок перед оркестром.
– Мил, вон видишь парня? На тебя глаза пялит, – Элька толкнула коленом Милу. Мила скосила глаза на столик справа. Там сидели два молодых человека и миловидная девушка. Один, худощавый, действительно посматривал в их сторону.
– Вижу, смотрит. А почему на меня? Может, на тебя или на Дашку.
– Ага, щас. Это Вадим. Он давно на тебя глаз положил. И ко мне, и к Таньке пристает, просит с тобой познакомить.
Мила еще раз осторожно покосилась в сторону Вадима. Элька сделала незаметный знак, и молодой человек поспешил подойти к ним, будто этого и ждал. Был он высок, худ, не широк в плечах, но приятен лицом, и как Мила заметила, застенчив, потому что, когда со всеми поздоровался и Элька представила его, густо покраснел.
– Можно вас пригласить на танец? – смущенно проговорил он, обращаясь к Миле.
По его растерянному лицу Мила поняла: он страшно боится, что ему откажут, но колебалась.
– Иди, иди! – прошипела Элька
– Иди, – подтолкнула ее Татьяна.
– Съест он тебя, что ли? – усмехнулась Даша.
Танцевали молча. Танец быстро закончился, и Вадим не успел придумать, что сказать, с чего начать разговор. Он проводил Милу к ее столику и попросил:
– Можно я вас еще приглашу?
Мила пожала плечами, и он истолковал это как согласие. Следующий танец он уже говорил ничего не значащие слова. Но Мила как-то в смысл их не вникала, а когда он попросил проводить ее домой, сказала, что живет рядом, тем более идет вместе с подругой.
– Я знаю, где вы живете, – молвил Вадим. – Тогда, разрешите я вас с подругой провожу.
– Провожайте, если вам так хочется! – разрешила Мила.
Из ресторана ушли без малого в двенадцать. Никак не могли расстаться, стояли у входа, договаривая какие-то последние, не досказанные слова, наконец, разошлись. До Ленинской шли вместе с Элькой и ее Олегом, потом разделились и теперь уже шли втроем. Мила под руку с Дашей и Вадим сбоку от Милы.
Фонари освещали площадь и театр, но уже чуть подальше, у казино, был полумрак, и только вход освещался разноцветными гирляндами, да одинокая лампочка в стороне высвечивала круг у столба, на котором висела.
Вот здесь из полумрака появились вдруг трое не очень трезвых парней. «Будут грабить, – мелькнула в голове у Милы». У девушек от страха подкосились ноги. Вадим закрыл собой Милу с Дашей и стоял, ожидая, что предпримут парни.
– Что вам нужно? – спросил Вадим.
– Ща узнаешь, сука! – зло, сквозь зубы выдавил невысокий, коренастый ублюдок. Вадим успел перехватить и вывернуть его руку, в которой был нож. Нож звякнул об асфальт. Но возле Вадима уже стояли двое других. Мила с Дашей заорали не своими голосами. Но раньше, чем на Вадима навалились хулиганы, откуда-то взялся крепкий парень и в момент разбросал нападавших, так что один так и не встал, и когда его приятели, прихрамывая, разбегались, скрываясь в темноте, ворочался и постанывал, силясь подняться. То ли Вадим, заламывая, вывихнул ему руку, то ли их спаситель перестарался, нанеся удар ногой.
– Спасибо, Жека! – сказал Вадим. – Вовремя поспел.
– Ладно, чего там! – отмахнулся Жека.
И он исчез также внезапно, как и появился. Будто его и не было минуту назад.
К девушкам вернулся дар речи, и они сразу заговорили, словно плотину прорвало. И уже Вадим стал как-то ближе, и вроде они все знакомы уже давно.
– Это что, ваш телохранитель? – пошутила Мила.
– Почему? Друг. Мы всегда вместе.
– Холостой? – озорно блеснула глазами Даша.
– У него девушка есть.
– А, это они с вами за столиком сидели? – догадалась Мила.
– Они, – подтвердил Вадим.
– А что ж он ее бросил?
– Она в машине сидит.
Возле дверей Вадим спросил Милу:
– Когда мы увидимся?
– Не знаю, – ответила Мила.
Она действительно не знала, хочет ли она его увидеть еще. Он ей не очень понравился. Во-первых, мальчик совсем, а ей нравились более солидные мужчины; Андрей и то был старше ее на пять лет. Во-вторых, нескладный какой-то. Конечно, когда войдет в возраст, возмужает, может быть, и будет похож на мужчину. Хотя, не трус: вон как бандиту руку заломил. Если бы не этот случай, Мила, даже не колеблясь, отшила бы этого Вадима, но теперь ей неловко как-то было показаться неблагодарной, тем более грубой.
– Не знаю, звоните! – сказала Мила. – Телефон уже наверно знаете? – она самоуверенно усмехнулась.
– Конечно! – подтвердил Вадим. – Я вам завтра позвоню.
Он подождал, пока они поднимутся вверх по лестнице, и пошел назад. За домом возле сквера его ждал Женя с машиной.
Глава 4
Мила включила телевизор и пошла на кухню ставить чайник. Даша забралась с ногами на тахту и расслабленно сидела, поджав ноги под себя, переключая пультом каналы и натыкаясь на рекламу, которая навязчиво предлагала шампунь от перхоти, прокладки «Олвейз», сковородки «Тефаль» и уверяли, что «Тефаль» думает о нас». Рекламировали пояса для похудения, призывали отдохнуть в Турции, на Кипре, в Израиле, в Египте, в Греции и Андорре.
– Мил, – позвала Даша. – У тебя газета с программой есть? А то мне все реклама попадается. Сплошная виагра, да прокладки.
– Да задолбали, – согласилась Мила, подавая газету. – Детей и то этой рекламой заморочили. Папа недавно рассказал: он спросил своего ученика-шестиклассника: «What is the Russian for „always“3?» И тот придурок, не задумываясь, выдал: «прокладки».
Даша засмеялась:
– Детям поменьше надо смотреть телевизор, – сквозь смех сказала Даша.
Она раскрыла газету и стала изучать программу.
– Мил, «Эммануэль» смотреть будем?
– Обалдела? Час времени. Чаю попьем и спать.
Даша полистала газету, наткнулась на объявления: «Эротический массаж. Экскорт-услуги. Круглосуточно. Лена».
– Мил, представляешь, совершенно в открытую предлагает себя и телефон дает. Сколько ж она берет за сеанс?
– Позвони, – усмехнулась Мила. – Жаба душит?
– А что? Наверно, за сеанс больше, чем врач, по-крайней мере, за неделю получает.
– Ты не сможешь.
– Почему это?
– Мораль у тебя другая.
– Не смогу, – согласилась Даша. – Ой, а это уж вообще. Слушай, Мил: «Симпатичный парень 26/174 познакомится с мужчиной любого возраста для встреч на любой территории. Чистоплотность и тайну встреч гарантирую», а вот еще: «Молодой человек 22 лет познакомится с парнем для дружбы и более». А я думаю, куда женихи подевались? Оказывается, если не алкаш и не наркоман, то педик. Надо ж, теперь мужики с мужиками в открытую живут.
– Ну, уж прямо! Будто нормальных мало. Вокруг тебя столько мужиков увивается, а ты все перебираешь. Смотри, Дашка, одна останешься.
– Мил, ты знаешь, мне всякий не нужен.
– Все ждешь Фархата?
– Уж лучше одной жить, чем выходить за кого попало, – Даша оставила вопрос Милы без ответа. – Ты вот вышла. И что? Только головную боль заработала. Три года псу под хвост.
– У меня ребенок есть. А это стоит любой головной боли.
– Не знаю. Ребенок без отца – это тоже, знаешь, не дело.
– Ничего, – Мила упрямо сдвинула брови. – Выращу.
– А чего ты вообще замуж ни свет ни заря выскочила? Залетела, что ли?
– Ничего я не залетела. Будто ты не знаешь?.. Это Машка залетела и замуж аж в десятом классе вышла, а я так… глядя на других. Уж на третьем курсе была.
– Боялась не успеть? – ехидно заметила Даша.
– Скорее из-за родителей. Надоели их занудства: «это нельзя», «как ты можешь?», «не красься», «не мажься», «не надевай»…Конечно, дурой была.
– Смотри, Мил: «Гадалка-ворожея. Духовное целительство. Снятие порчи, колдовства, венца безбрачия. Успех в семейной и личной жизни», или «По фото сниму порчу, сглаз. Помогу в семейных проблемах». Как раз для нас, Мил. И телефоны есть. Вон сколько их здесь. И колдуны и белая магия, и гадание на картах Таро.
– Дурь это все. Все эти колдуны по объявлениям – мошенники. Деньги из нас, дураков, выкачивают. Раньше хоть одни цыгане этим занимались, а теперь все, кому не лень.
Зазвонил телефон. Мила взяла трубку.
– Алло! А, это ты, Эль, Да, ничего. Сейчас чайку попьем и спать. Как мне Вадик? Да никак. Мальчик еще… Да, ты знаешь, на нас с Дашкой какая-то шпана напала. Мы думали, все, конец нам. Вадик у одного нож отнял, а какой-то его друг их всех уложил… Ну, это еще ни о чем не говорит. Может быть, на его месте так поступил бы каждый… – Мила засмеялась. – Ну и кто он? Отец генерал? Ничего себе. Генерал чего? Милиции? Обалдеть. А этот Женя, правда что ли телохранитель?.. Ах, это шофер папы… И машина БМВ персональная папина?.. А чего мне сомневаться? Друзья, так друзья… Знаешь, Эль, если мне человек не по душе, то пусть у него папа хоть маршалом будет, мне наплевать… Ну, значит, дура… Ну, почему? Обещал позвонить. Может, и встречусь, все равно у меня никого нет сейчас… Дашка? Вон сидит. Сейчас передам. Даш, возьми трубку.
– Да… Ладно, Эль… Хорошо… Устрою. Я завтра позвоню.
Даша положила трубку:
– Просит брату больничный устроить.
– Опять Генка в разгул пошел. Вот паразит. Девки совсем голову малому заморочили, – отозвалась Мила.
– Да у него сейчас, вроде, постоянная.
– Да видела я ее. Нагла до предела. Да еще и дура непроходимая.
– Зато красивая, – хохотнула Даша.
– А еще блудливая… Да ну ее к черту. Генку, дурачка, жалко.
– Господи, что ж мужики лопухи такие! Столько хороших девок вокруг. Нет, надо обязательно вляпаться. Видно же, что стерва, и нужен он ей, пока тряпки покупает и по кабакам водит.
– За папины деньги, – вставила Мила.
– Да он, вроде, и сам в деле с Олегом Элькиным.
– Ага, в деле! Олег пашет, а Генка только числится и деньги проедает. Олег и терпит его из-за Элькиного отца, потому что, если бы не Андрей Николаевич, то и дела никакого не было. А там, знаешь, какие деньги крутятся?
– Да уж представляю. В Америке в тридцатых годах вся мафия расцвела на водке, да наркотиках.
– Даш, переключи ты эту Пугачиху. Достала попса. Одни и те же по всем каналам… Сколько живу, столько они с экрана не сходят. Вроде, после девяносто третьего года их потеснили с телевидения, а потом они опять вылезли.
– Ну, это ты, Мил, зря, – засмеялась Даша. – Это, по крайней мере, – попсовая классика. Тебя музыкальная школа испортила. Тебе же Шопена подавай. Но не всем же Шопена слушать.
– Конечно. Для этого нужны определенные усилия, для этого нужно учиться, а учиться всегда трудно. Проще сидеть с бессмысленным выражением лица и слушать бредятину, вроде, «Жениха хотела, вот и залетела». Попса, она попса и есть… Кстати, ты тоже слушаешь не Кобзона, а Микки Джаггера, «Deep Purple» и «Queen»…
На первом канале шло ток-шоу. Какая-то юная девица из новоиспеченных звезд учила телезрителя жить: «Я, как бы, думаю, что в семье должны быть свободные отношения. Если муж, как бы, ходит налево, или она тоже ходит, то это не значит, что они, как бы, не любят друг друга. А ревность, это, как бы, пережиток прошлого».
– Во как! – обалдело сказала Даша. – Вот соплячка!
– Да в Москве вообще все с ума посходили. В какой-то передаче Ерофеева спросили: «Если вы считаете, что мат вполне допустим в художественной литературе, и вам не стыдно за это, вы сможете прочитать вот этот ваш отрывок вслух при всех?»
– И что? – заинтересовалась Даша.
– Прочитал. На всю страну.
– Идиотизм!
– Идиотизм-то идиотизм. Но я думала, что Ерофеев умнее. Можно было и не озвучивать мат. Ведь чтение – это интимный процесс. И писатель пишет книгу для одного читателя, а не для аудиторного чтения. Так зачем же озвучивать то, что предназначено одному? А Ерофеев сдуру взял и прочитал. Его как лоха поймали на «слабо»… А ты знаешь, Даш, теперь в продаже есть даже словарь «Мата русского языка». Я у папы нечаянно нашла. Там утверждается, что мат – это фольклор, устное народное творчество. Вот ты знаешь, например, что такое «пошел на х…?
– Да уж знаю, посылали, – засмеялась Даша.
– Ты неправильно знаешь, а словарь объясняет: это значит «отстань от меня и больше не приставай».
– Зачем твоему папе такой словарь? – спросила Даша.
– Так он же по образованию филолог, и сам что-то там пишет. У него полно всякой справочной литературы. У него и «Словарь воровского языка» есть, хотя он как-то сказал, что если такой словарь и нужен, то не для массового пользования, а для уголовного розыска или, на худой конец, для писателя детективных романов.
Даша переключила канал. По НТВ шла передача о трагически погибшей недавно принцессе Диане. «И это мировая скорбь. Трагическая судьба, трагическая смерть. И, кажется, пусть это кощунственно выглядит, закономерное завершение судьбы, потому что продолжение было бы затмением всего, что импонировало обывателю, и забвением, чего так хотела она, и что совершенно не нужно было этому жестокому миру».
– А только что один за другим ушли из жизни Леонов, Папанов, Окуджава, Юрий Никулин. Целое поколение любимых артистов, – сказала Мила.
Они еще немного посидели, тихие и растроганные, разве что только слез не хватало.
– Ладно, Даш, пойдем. Чай остыл. Времени почти два. Завтра не встанем.
После чая они уже в постелях переговаривались о каких-то пустяках и не заметили, как погрузились в глубокий без сновидений сон. Во сне их лица не были безмятежными, как бывают безмятежны у детей и людей беззаботных. По их лицам, даже во сне пробегала тень тревоги, которая сменялась просто озабоченным выражением, и это делало их лица суровыми и роднило со всем народом, населяющим постсоветское пространство. И именно это выражение, суровое и беззащитное одновременно, выдавало в них тот тип людей, которых мир назвал «Homo sovieticus»…