– О нет. Слушайте, я уже говорил: раны чистые, аккуратные, даже крови было мало. Стрела не попала ни в мышцы, ни в кость, вошла неглубоко. И главное: у нас обоих раны совершенно одинаковые. Вы понимаете, что это значит?
– Что он бешеная зверюга, которая за три секунды чуть не прикончила сразу двоих?
– Нет. То, что он отличный стрелок. Если б он хотел нас убить, он бы убил. Я мог поговорить с ним, все выяснить по-человечески, а повел себя, как последний болван, и упустил шанс. Надо было слушать Джетта.
Толстяк неспокойно, натянуто рассмеялся:
– Это кто? Грязное, хромое отродье, которое требует с меня три медяка за ущерб, нанесенный его полудохлой кляче?
– Слушайте. – Кудрявый остановился так резко, что Генри едва не влетел в него, но вовремя сделал вид, что разглядывает какой-то прилавок. Оказалось, спрятаться в толпе куда легче, чем он думал. – Я знаю, что вы попрятали почтовых птиц со всей деревни.
– Не нужны нам тут посланники, – вкрадчивым, будто размякшим голосом сказал толстяк. – Вы чего, не понимаете? Мы десять лет от королевского совета скрывали, что этот нелюдь тут обитает. Они наверняка меня за это с поста старейшины сместят. Давайте так сделаем: я вам дам пять фунтов лучшей оленины, а вы уедете и забудете про нас.
– Да вы что?
– Десять фунтов.
– Как вам такое в голову пришло?
– Понимаю. Пятнадцать.
– Послушайте, Йенс, я не отступлюсь.
– Ясно. Простите. Двадцать пять фунтов и шапку из северной лисы.
– Да наплевать мне на вашу оленину! – рявкнул кудрявый так, что люди вокруг начали оборачиваться. – Мне надо найти юношу и камни! Где, кстати, ваш племянник, которого вы послали за ларцом с камнями?
– Господин посланник, малец говорит, пока он прибежал, там уже не было никакого ларца. Точно вам говорю: ваш ящичек или рыжий калека к рукам прибрал, или нелюдь.
Кудрявый еле слышно застонал:
– Говорил же он мне – держать камни крепче! Какой же я идиот. Так, я в последний раз спрашиваю: вы мне дадите почтовых птиц, чтобы вызвать отряд?
– Нет, господин посланник. И лучше б вам согласиться на оленину, честное слово. – Теперь толстяк говорил совсем тихо, Генри едва различал слова. – Вы ведь далеко на севере, и совсем один, а нас – целая деревня. Нам надо, чтобы все шито-крыто было, понимаете? Мы все вместе соберемся завтра утром и прикончим нелюдя, и папаша его ничего нам не сделает! Парень сам нарушил условия сделки, напал на людей. Сейчас зима, тело мы спрячем, и даже если вы потом вызовете своих, никто в вашу историю не поверит. А до этого, мой вам совет: веселитесь, наслаждайтесь праздником и не думайте об этой истории.
– Вы мне что, угрожаете?
– Я дружески предупреждаю. Вы ведь такой молодой. Вам надо домой, к семье, живым и невредимым. А оленина хорошая. – Толстяк наклонился ближе к его уху: – Пожалеете, если не возьмете.
Кудрявый собирался что-то ответить и вдруг вскинул голову, как зверь, который почуял добычу. Генри уже приготовился прятаться, но кудрявый повернулся совсем в другую сторону.
– Что это за звук?
– А, это, – с облегчением махнул рукой толстяк. – Это у нас старинный предмет на ярмарке разыгрывают. Хотите посмотреть?
Кудрявый тут же рванул в ту сторону толстяк не отставал ни на шаг, и Генри заспешил за ними. Он все решит. Подберется ближе и дослушает, что они хотят сделать, все будет хорошо, он все сделает, все будет…
Генри сглотнул. Толпа перед прилавком, куда они пришли, на добрую половину состояла из охотников в белых полушубках.
– Итак, напоминаю для тех, кто только что подошел. Главный конкурс нашей ярмарки, – говорил человек в маске ястреба. – Вы все знаете: три дня назад скончалась старая госпожа Торвальдсон, мир ее праху. Она всю жизнь хранила старинный предмет. Для чего он нужен, никто уже понятия не имеет, но вещь на вид дорогущая. Детей у старушки не было, и она завещала разыграть предмет на нашей ярмарке – он достанется лучшему стрелку. Она верила, что чудовище, живущее в наших лесах, надо не просто пугать раз в год, его надо убить, пока оно не убило нас. Кто согласен со старушкой?
Мужчины в толпе заорали, вскидывая вверх кулаки. Генри поежился.
– Уверен, однажды это кому-то удастся. А пока что покажите свое искусство здесь! Кто попадет стрелой вон в тот флюгер на крыше, получит приз!
В воздухе стоял странный звон чего-то тонкого и стеклянного, и этот звук добрался до сознания Генри даже сквозь страх. Он на секунду перестал следить за кудрявым и посмотрел туда, куда глядели все. На столе стояло небольшое стеклянное дерево со стеклянными же цветами. Генри в жизни не думал, что бывают предметы такой красоты. От ветра цветы постукивали друг о друга и звенели на разные голоса. Потом Генри понял, что ветра не было.
Охотники в белых полушубках со смехом толкали друг друга в бока, потом один взял со стола лук и выстрелил в сторону здания, на котором зачем-то торчал железный петушок. Стрела перелетела через крышу. Генри бесшумно фыркнул и расправил плечи. Если они так стреляют, неудивительно, что он все еще жив. Он выкарабкается из этой истории, вернется в лес, отец ему все объяснит, и все будет хорошо, как раньше. Все будет в порядке.
Он как раз успел повторить это себе раза четыре, когда услышал за гомоном и криками мужчин странный для такого места звук: тихий плач – так скулят детеныши животных, когда хотят есть. Генри завертел головой и увидел: неподалеку на крыльце дома сидела девочка, еще маленькая, ростом едва ли ему по пояс. Остальные дети были в масках, а у этой на лице просто были нарисованы углем усы и крапинки, что-то похожее на морду маленькой рыси. Точнее, можно было догадаться, что раньше так и было: девочка вытирала кулаком слезы, размазывая их по лицу вместе с углем.
Как-то это странно… Генри убедился, что кудрявый и толстяк по-прежнему на месте, и протолкнулся через толпу к крыльцу. Он любил издалека наблюдать за животными и знал: если детеныш скулит, а взрослые особи поблизости, они начинают его утешать, облизывать, искать ему еду. Но что-то было непохоже, чтобы этого детеныша кто-то собирался кормить. Судя по тому, что от слез промок даже воротник куртки, девочка сидела так уже довольно долго.
Генри подошел ближе и остановился перед ней. Пошел снег – первые легкие хлопья замельтешили в воздухе.
– Твои родители ушли за добычей и скоро вернутся? – спросил он, стараясь не слушать голос отца, который орал ему в ухо: «Что, что ты делаешь?»
Они вечно из-за этого ссорились. Если Генри находил звериных детенышей, у которых умерли родители – от его стрелы или от драки с собственными врагами, – он начинал подбрасывать им еду: вдруг выживут. Отец говорил: если они такие слабые, что сдохнут, то туда им и дорога, но Генри думал: они же маленькие, а драка должна быть равной. Когда они вырастут, он с ними сразится, вот тогда это будет честно.
Девочка посмотрела на него опухшими глазами и покачала головой.
– Ты хочешь есть? – уточнил Генри. Та опять покачала головой. – А что тогда?
Она ткнула пальцем в сторону прилавка, вокруг которого охотники свистели, подбадривали друг друга и сыпали стрелами в сторону железного петушка.
– Я просила папу его выиграть. Он хорошо стреляет, даже два раза чудовище ранил. А он сказал, что приз не для таких бедняков, как мы, и что господин старейшина все равно отнимет. – Она всхлипнула, сильнее размазывая уголь по лицу.
– Ты хочешь эту стеклянную штуку? – переспросил Генри. – И из-за этого плачешь?
Лицо у девочки скривилось, и она заревела с новой силой. Генри беспомощно огляделся. Да где ее родичи? Но никто не подходил.
Генри посмотрел на охотников. Они в петушка так и не попали, это их явно злило, и он вдруг почувствовал, как по лицу расползается улыбка. В конце концов, он же всю жизнь мечтал показать людям, что сильнее их. Это ведь займет всего минуту. Отец вечно твердил, что опасно приближаться к людям, но оказалось, отец врал, так что не страшно. Генри снял с плеча лук, вытащил стрелу – и в следующую секунду железный петушок свалился с крыши со стрелой в гребне.
На секунду стало очень тихо – и тишина была угрожающей. Все повернулись к Генри, и он только успел подумать, что, кажется, сделал ужасную, чудовищную глупость, но тут все засвистели, захлопали руками, и Генри понял: они не сердятся.
– Э, парень-то не промах! Вот ловкач! Зак, это ты, что ли? Не узнал тебя! – закричали отовсюду. – Молодец, Зак! Ну, ты даешь!
Генри ухмыльнулся. Его распирала такая самодовольная радость, какой он в жизни не чувствовал, даже когда ловил самых крупных зверей.
– Ого! – присвистнул Ястреб, бережно поднял стеклянное дерево и протянул ему. – Держи приз, заслужил. И желаю тебе в наступающем году убить чудовище! Джонни, это ты, что ли? Не узнал.
Генри на всякий случай кивнул, взял деревце – от его движения цветы загорелись ярче, зазвенели мягко и странно – и протянул девочке: та шла за ним как привязанная.
– И вытри снегом лицо, оно все грязное, – посоветовал он.
Девочка посмотрела на него так, будто он только что на ее глазах убил самого огромного кабана в лесу и принес ей тушу.
– Спасибо, – охрипшим от слез голосом сказала она, одной рукой прижала дерево к себе, а второй вдруг обняла его за колено.
Генри улыбнулся, выискивая взглядом кудрявого. Хватит развлекаться, пора переходить к делу.
– Ты что, парень, совсем дурной? – К ним протолкнулся хмурый мужчина в маске ворона. – Зачем приз такой дорогущий моей грязнуле отдал? Ну ладно, если отдал, и прав на него не будешь предъявлять, то и спасибо. Где там этот посланник? Они ж за такие штуки кучу денег отваливают! Эй! Идите сюда! – Он вырвал деревце из рук у девочки и потряс им над головой. – Сколько дадите?
Девочка опять начала издавать грустные звуки, и Генри аккуратно выдернул дерево из рук мужчины, дал ей и хотел было отойти, но тут хмурый схватил его за плечо, второй рукой опять выхватывая дерево.
– Ты чего распоряжаешься? Сам сказал – не будешь права предъявлять, вот и вали отсюда.
Генри медленно обернулся. Вот этот человек был похож на тех, которых описывал отец.
– Верни ей эту штуку. Она скулит.
– Тебе какое дело? Сэм, это ты, что ли? – Хмурый дернул рукой в сторону Генри, пытаясь снять маску, но тот, конечно, успел отклониться в сторону. Голос осторожности твердил ему: «Замолчи и скрывайся». Но что-то другое, похожее на охотничий азарт, кричало: «Давай, давай, покажи им, если надо – подерись, ты ведь ничем не хуже их, так пусть они это знают».
Узнать, какой из голосов победит, Генри не успел: кудрявый, который все это время стоял неподалеку, подошел к ним.
– Наконец-то явились! – проворчал хмурый. – Сколько дадите за эту штуку?
– Нисколько. Юноша прав – он отдал приз ей, а не вам. – Кудрявый кивнул Генри и опять повернулся к хмурому.
А толпа тем временем, поняв, что развлечение теперь здесь, собралась вокруг них. Голос осторожности в голове Генри застонал.
– У каждого должен быть хоть один предмет, который не продается. – Кудрявый вытащил из руки хмурого дерево и протянул девочке: – Береги подарок, детка. Отнимут – вызывай меня.
Все вокруг застыли, и по их позам Генри понял: они чем-то поражены, хотя чем, он понятия не имел.
– Сумасшедший посланник, – прошептали рядом.
– Не такой уж и сумасшедший, – громко сказал кудрявый и выпрямился. – А теперь прошу всех вернуться к развлечениям и поздравляю с Зимним днем. Желаю вам в наступающем году выбрать себе другого старейшину. Ваш грозился убить меня, а это, как вы понимаете, преступление, и я доложу о нем в столице. Но я уверен: эта идея принадлежала только ему, а вы все не имеете к ней отношения.
Стало очень тихо, и в этой тишине ясно разнесся стон толстяка:
– Ах ты хитрый мерзавец. Э, да вы чего, ребята! Он же нас опозорить хотел!
Толпа рассерженно зарокотала и повернулась к нему, и Генри понял по их позам, по наклоненным головам – они серьезно разозлились на вожака своей стаи.
– Кстати, я вас сразу узнал и по глазам, и по стрельбе. – Кудрявый посмотрел прямо на Генри, и сердце у того медленно поползло вниз. – Уделите мне пять минут?
Он протянул Генри правую руку со сжатыми пальцами, и тот отшатнулся: вдруг это прием драки? Но кудрявый сразу убрал руку. Издалека доносилась ссора старейшины с людьми, а на них больше никто не обращал внимания. Правда, девочка так и стояла, привалившись головой к его колену – отец, кажется, про нее забыл, – но от нее вряд ли можно ждать вреда.
– Не бойтесь, у меня нет с собой ни оружия, ни наручников. Я просто хочу поговорить. Они ведь не врали, верно? Вы можете уничтожать предметы прикосновением.
Генри настороженно смотрел на него. Глаза у кудрявого были добрые. И он отдал девочке дерево. И пока не нападал. Генри мельком оглядел его полушубок: кажется, карманы и правда были пусты.
– Но знаете, чего я не понимаю? Наследник разрушителя должен быть абсолютным злом, ну, так я всегда представлял. Но вы нас не убили и отдали ребенку свой приз.
Кудрявый вдруг стянул маску и запустил руку в волосы. У него было бледное, взволнованное лицо.
– Понимаете, что-то странное творится, – сказал он. Он говорил с Генри так спокойно, будто они давно знакомы. Так же говорил рыжий человек на дороге. – Два парня из этой деревни утверждают, что видели Барса, но что-то не похожи они на избранных воинов. – Он с сомнением посмотрел туда, откуда доносились крики: «Пап! Чего все на тебя сердятся?»
– Так он правда не просто зверь? Слушайте, я с ним ничего не делал. Мы с ним просто прятались в одном и том же месте. Я в него не стрелял, – торопливо объяснил Генри. Не хватало еще, чтобы они сказали, что он и тут виноват.
Кудрявый повернулся к нему так медленно, будто у него все кости примерзли друг к другу.
– Что? Повторите, что вы сказали?
– Я его хотел догнать, побежал за ним, но даже выстрелить не успел – он куда-то исчез, а я из-за него на вас напоролся.
Кудрявый тяжело сглотнул.
– В сказках Барс всегда приводил героя к тем, кто может ему помочь, – сдавленно пробормотал он, во все глаза глядя на Генри. – Провалиться мне сквозь землю.
Кудрявый продолжал на него странно смотреть, как будто ждал, что Генри сейчас закричит что-то вроде: «О, не может быть, теперь-то я все понял!», но Генри только терпеливо спросил:
– Так в чем проблема-то?
– Да уж, такой сказки у нас еще не было.
Генри застонал и чуть не прижал ладонь к лицу, но вовремя вспомнил про маску.
– Слушайте, да объясните мне, наконец, в чем дело!
И в эту минуту, словно в ответ на его вопрос, над площадью разнесся голос, такой громкий, глухой и странный, что все обернулись.
– Господа и дамы! Прошу минутку внимания.
На повозку, где выступал рыжий фокусник, залез человек в темно-лиловом плаще с капюшоном. Лицо его было закрыто железной маской.
– Эй, приятель, это моя повозка, если ты не заметил! – Рыжий фокусник стянул с головы маску лиса. Вид у него был рассерженный. – Хочешь свои фокусы показывать – ищи другое место.
– Слезь отсюда, – сказал человек с железным лицом.
И что-то такое было в его голосе, что у Генри волосы на затылке встали дыбом. Он знал это чувство. Угроза. Опасность.
Рыжий, кажется, это чувство тоже знал.
– Да, приятель, добро пожаловать на мою повозку. А я пойду поем, хорошего тебе представления, – быстро сказал он и торопливо, приволакивая ногу, слез на землю.
Теперь на повозке с надписью: «Лучший фокус, какой вы видели» стоял только человек в плаще. Но тут над площадью разнесся возмущенный вопль, и в следующую секунду на повозке было уже два человека. Все на площади, кроме Генри, потрясенно ахнули и забили ладонями: Генри уже понял, что у людей это знак одобрения.
– Ах ты подлец! – рявкнул Тис и сорвал с себя маску. Генри даже не представлял, что старик может быть в такой ярости. – Думаешь, я не знаю, почему ты здесь? Избранный под моей защитой, Освальд. Ты ему ничего не сделаешь. А вы прекратите хлопать, все серьезно!
Люди захлопали сильнее, и Тис побагровел так, будто в горле у него застряла рыбная кость.