Удивительно, но этот самоубийственный план удался. Мы почти вплотную приблизились к потоку насекомых. По краям двигались шеренги крупных, в палец длиной, муравьёв-солдат с огромными жвалами. Но основную массу составляли рабочие муравьи почти нормального для моей родины размера, может, лишь чуть крупнее. Они тащили в огромных количествах палочки, хвою, мёртвых насекомых, перья. Мы легко перепрыгнули этот поток и побежали дальше. Вовремя заметили ещё один ручей из насекомых, так же осторожно перепрыгнули его и устремились прочь от опасного места. Бежали со всех ног, позабыв про раны и усталость.
Солнце уже садилось, быстро темнело. Нужно было успеть как можно дальше уйти засветло, так как хорошо видящие в темноте метаморфы передвигались гораздо быстрее людей. Впереди показался вал зелёных кустов, выглядевший необычно после целого моря однообразных стволов. Мы без колебаний бросились к кустам – это был хоть минимальный, но всё же шанс скрыться от приближающихся хищников. То, что лошадь тоже оказалась метаморфом, подействовало на меня крайне угнетающе. Наши шансы на спасение, и без того весьма призрачные, теперь снизились практически до нуля.
Мы вломились в кусты, распугав каких-то мелких пичужек, и сквозь ветки стали продираться вглубь. Под ногами зачавкала грязь, а потом… перед нами появилась река. Не такая огромная, как Стреминка, но всё же достаточно широкая, чтобы стать серьёзным препятствием. Мы остановились, рассматривая чёрную воду и топкие берега, обильно заросшие высокими густыми кустами.
– Если мы переправимся на тот берег, то сможем оторваться от метаморфов. Плавать умеешь? – спросил меня Серафим, и я кивнул в ответ. – Тогда не будем терять времени, поплыли.
Вода была очень холодной, что не удивительно для середины осени. Течение, почти незаметное у берега, ближе к середине реки стало настолько сильным, что нас быстро сносило. Но это было даже хорошо – чем дальше мы окажемся от того места, где вошли в воду, тем больше шансов уйти от погони. Серафим держался молодцом – ухватившись одной рукой за свою сумку, он подгребал свободной рукой, стараясь не отставать от меня.
Я хотел плыть как можно дольше, но от холода у меня начало сводить судорогой ноги. Пришлось выбираться на противоположный берег. Проваливаясь в топкое тягучее дно у берега, мы добрались до кустов, после чего долго продирались по грязи через сплошной вал высокого хвоща и веток, пытаясь выбраться на сухое место. Но грязь и прибрежные кусты все никак не кончались. Может, они вообще тянутся на километры?
– Не стоит уходить далеко от реки, это всё-таки ориентир, – высказал своё мнение Серафим. – Прямо здесь можно и заночевать, найти только место посуше, и нас никто не заметит.
Для привала выбрали более сухое место на возвышенности, покрытое сверху густыми завалами веток. Я сбросил вещмешок, развернул и поставил палатку. Потом вернулся по грязи к берегу и набрал воды во все фляги. Серафим уже развёл небольшой костерок, повесил походный котелок, налил воды, принесённой мною во фляге. У друга в сумке обнаружился кусок вяленого мяса и брикет какой-то сухой зелени, я достал сухари и соль. Мы сварили импровизированный суп и впервые за два дня нормально поели.
Настроение у меня сразу поднялось. Всё было не так уж плохо – мы до сих пор живы и даже более-менее в безопасности, сегодня можно будет нормально выспаться в палатке. Вот только тревожили раны моего друга – у него на спине вздулись две красно-фиолетовых шишки, похожий гнойник образовался на ноге. А опухоль на шее выглядела особенно жутко, увеличившись в размерах и снова загноившись. Я попробовал использовать лечебную магию, но не вышло – мои магические способности на сегодня были исчерпаны, нужно сперва отдохнуть. Пришлось ограничиться промыванием раны кипячёной водой и перевязкой чистыми тряпками. Серафим оживился и отправил меня отдыхать:
– Я подежурю, всё равно не смогу уснуть из-за боли в ноге. А тебе надо отдохнуть, завтра будет трудный день. К тому же восстановишь свою лечебную магию. Чувствую, эта помощь мне очень скоро понадобится.
Это был серьёзный аргумент, против которого не поспоришь. Я уступил место на коряге и пошёл спать в палатку. Отрубился я моментально.
* * *
Проснулся я от яркого света, день был в самом разгаре. Странно, что Серафим меня не разбудил утром. С самыми нехорошими предчувствиями я выбрался из палатки. Костёр ровно горел, рядом имелся достаточный запас нарубленных веток. Друга возле палатки не оказалось, но я услышал стук топора неподалёку и пошёл на звук.
Серафим, раздевшись до порток, рубил высокие одеревеневшие стволы гигантского хвоща. Рядом с ним на земле лежало десятка полтора очищенных от веток стволов, очень напоминающих бамбук. При моём приближении потный Серафим с размаху воткнул топор в ближайшее дерево, устало сел на землю и указал на груду нарубленных лёгких брёвен:
– Ещё столько же нарубить, и достаточно, – хриплым голосом проскрипел мой друг.
– Достаточно для чего? – не понял я.
– Произносить слова трудно. Горло опухло, – говорил он очень невнятно. – Я ночью всё время думал, что нам дальше делать. Удаляться от реки нельзя – в Вечном Лесу мы просто-напросто заблудимся. Да и ходить я уже не могу, больную ногу приходится руками переставлять. Значит, остаётся плыть по реке. Я утром нашёл неподалёку толстый древесный ствол, думал лодку сделать. Но обрабатывать его топором слишком долго, а выжечь сердцевину не вышло – она вся сырая внутри. Поэтому будем делать плот. Верёвка у меня есть, да и у тебя я тоже видел моток. Сейчас я буду дальше рубить, а ты перетаскивай срубленные стволы ближе к реке. Там на берегу свяжем брёвна и поплывём.
Я, как мог, подлечил раны Серафима и сразу принялся за дело – хватал сразу по два-три длинных ствола и тащил через кусты и грязь к реке. Потом мы вместе принялись вязать плот, стоя по пояс в холодной воде. Сначала думали, что достаточно будет одного слоя брёвен, но однослойный плот шатался и постоянно перекашивался, поэтому пришлось вязать брёвна в два слоя. В итоге, у нас получился неплохой устойчивый плот метра три шириной и примерно пяти метров длиной. Я вырезал пару длинных шестов, привязал к остатку верёвки разлапистое корневище для импровизированного якоря и закинул его на плот. Серафим налепил плотный толстый слой грязи в углу плота, собрал в котелок горячие угли, оставшиеся от нашего костра, и перенёс горячий котёл на эту грязевую подкладку.
– Погода хмурится, может дождь пойти. А так у нас огонь с собой будет, сможем заново развести костёр. Да и нога больная страшно ноет от холода, а так хоть смогу греться в пути.
Я собрал остатки дров, свернул палатку. Залил водой кострище и потащил вещи на берег. Закинул сумки, залез сам. Наш плот отлично выдерживал вес двух человек с вещами.
– Ну, помоги нам богиня судьбы Фаэтта и бог мореплавания Нирус! – произнёс Серафим.
Я оттолкнулся шестом от берега, и наше путешествие по реке началось. Мне удалось довольно быстро вывести плот на середину реки, и течение понесло нас мимо заросших берегов. На стремнине шест не доставал дна, и выравнивать плот не получалось. Нас крутило и разворачивало, временами мы продвигались задом наперёд. Но так или иначе, мы плыли по течению. Оказалось, что путешествовать на плоту даже приятно. Лишь изредка из воды торчали притопленные коряги, приходилось от них отталкиваться, чтоб избежать столкновения. Вскоре я уже приноровился, и такие препятствия не вызывали никаких сложностей.
Пошёл дождь. Брёвна под ногами стали скользкими, приходилось осторожнее передвигаться по плоту. Серафим, укрывшись плащом, сидел у котелка с углями и поддерживал огонь. Ему становилось заметно хуже – его тряс озноб, даже жар от углей не согревал. Серафим израсходовал последний пузырёк с лечебным зельем и пребывал в прескверном настроении. Он, на чём свет стоит, ругал сырую погоду, зловещий лес вокруг, непрекращающийся дождь, холодную реку, поход в форт и отсутствие еды. Моя жреческая магия позволяла ещё один раз наложить малое лечение, но я берёг заклинание на вечер.
В реку влился большой приток справа, она стала шире и полноводнее, а течение ускорилось. Местность тоже стала меняться – на смену топким берегам с зарослями хвоща и кустов по обеим сторонам реки пришли высокие камыши, левый берег становился все выше и обрывистее. Появлялось больше живности, я видел множество водных животных похожих на ондатр, у правого берега плавали стаи уток. Вот только ловить их было нечем. Как нечем было и удить плескавшуюся в изобилии рыбу. Я видел целые стайки мелких рыбёшек, видел экземпляры и покрупнее. Голод всё ощутимее напоминал о себе, и как я ни старался не думать о еде, мысли всё равно возвращались к уткам и рыбе… Эх, был бы рядом со мной сейчас Сергей, с грустью думал я, вот у кого всегда получалось совершенно непринуждённо, как бы между делом наловить рыбы, насобирать ягод или грибов, настрелять дичи.
Река сделала резкий поворот, удержаться посредине без нормального весла не получилось, и наш плот отнесло к заросшей кувшинками и ряской болотистой заводи. Брёвна плота, хоть мы и очищали их от веток, запутались в речных водорослях. Плот встал как вкопанный – ни туда, ни сюда. Помощи от Серафима ждать не приходилось, он с каждым часом чувствовал себя всё хуже и хуже, бредил и стонал. Пришлось мне раздеваться и с ножом в руке лезть в воду. Работа оказалась не такой простой, как я предполагал: десятки, если не сотни, стеблей зацепились за днище плота и держали нас якорем. Когда же я отрезал последние плети водорослей и начал выталкивать неповоротливый плот с мелководья, вдруг услышал голос с берега:
– Так вот вы где! А мы вас ищем-ищем по всему лесу…
Я обернулся. По болотистому берегу весь мокрый от дождя приближался мужик-селянин, ведя за узду свою кобылу. Я сразу узнал эту парочку метаморфов и в ужасе принялся изо всех сил толкать плот, крича другу:
– Серафим! Возьми шест и помоги мне столкнуть плот! Скорее! Да проснись же!
Но Серафим крепко спал и меня не слышал. Плот очень медленно разворачивался, уходя на стремину. Я залез на скользкие брёвна и, подхватив шест, стал отталкиваться от дна. Наши преследователи не успевали за нами – они только-только подошли к кромке воды, а плот уже выходил на стремнину.
– Глупец! Ты лишь приблизил свою смерть. Вода – наша родная стихия! – проговорила лошадь молодым женским голосом, после чего начала меняться.
У неё стали укорачиваться ноги, а туловище, наоборот, удлинялось. Морда животного вытягивалась, появились острые зубы, хвост быстро удлинялся, становясь широким и плоским. Уже через пять-семь секунд вместо лошади на берегу появился зубастый гигант, нечто среднее между зубастым тритоном и крокодилом. Беззвучно, без единого всплеска тварь погрузилась в тёмную воду. Селянин же пошёл за нами вдоль берега и продолжал злорадствовать:
– Долго же мы за вами гонялись! Трудной вы оказались добычей – осторожной, быстрой и сообразительной. Хотя после паутины глупо было пытаться заманить нас в муравейник. Вы, люди, вообще считаете себя умнее всех остальных. Но есть расы подревнее и поопытнее. Мы намного древнее, и ваши попытки обмануть нас лишь ненадолго продлевали вашу агонию. Но любое преследование рано или поздно заканчивается. Я бы и сам первым накинулся на вас, но моей сестре нужнее жизненные соки – ей скоро предстоит деление. И какая ирония судьбы в том, что именно убийцы одного из наших собратьев дадут необходимый материал для появления на свет новых братьев и сестёр!
Я понимал, что предстоящий бой станет для нас с Серафимом последним – у нас просто-напросто не было оружия, способного ранить метаморфа. Но сдаваться без борьбы я не собирался. Я помолился светлым богам Эрафии, призывая их помочь в битве. Далее произнес заклинания, к чему теперь их экономить? Во-первых, лечение на Серафима. Во-вторых, силу себе. В-третьих, яркий свет. Всё. Больше у меня ничего не осталось. Одевать доспех уже не было времени. Я взял в одну руку топор, во вторую мачете и встал посреди плота.
– Серафим! Очнись! Да очнись же! – закричал я, но он не отреагировал.
На помощь Серафима в предстоящем сражении можно было не рассчитывать. Я всматривался в тёмную воду, ожидая появления хищника. И вот какая-то длинная стремительная тень промелькнула в глубине, я весь напрягся, ожидая атаки. Тёмная тень прошла в обратную сторону, плот сильно качнуло – тварь задела брёвна своим хвостом. Прошло ещё несколько томительных секунд. И тут плот резко накренился влево, я даже не удержался на ногах и больно хлопнулся задницей о брёвна.
Две когтистые лапы прочно вцепились в край плота, из воды показалась широкая зубастая пасть на длинной шее. Шея существа растягивалась, словно резиновая, а оскаленная морда тянулась к неподвижному Серафиму. Я привстал и замахнулся топором для удара, как вдруг… Серафим открыл глаза и резким броском швырнул стоящий у его ног наполненный раскалёнными углями котелок прямо в раскрытую пасть. Метаморф с лязгом захлопнул челюсти, сглотнул и вдруг вспыхнул, как будто был пропитан бензином. Оглушительный рёв монстра заложил уши. Буро-жёлтой дымящейся жижей тело метаморфа плеснуло во все стороны. На воде вокруг плота расплылось огромное масляное пятно, в воздухе стоял мерзкий запах горелой шерсти.
Серафим с болью застонал, дуя на обожжённые ладони. Я встал во весь рост и посмотрел на берег. Смерть сестры произвела ужасное впечатление на последнего из метаморфов. Он застыл на месте и смотрел на воду, не в силах произнести ни звука. Между тем наш плот выбрался на середину реки и быстро удалялся от застывшего на берегу селянина. Я увидел плывущий рядом по волнам деревянный обруч, подцепил его шестом и взял в руки. Уже второй такой странный обруч – светлое дерево, никаких надписей или резьбы. Между тем какая-то магия в обруче явно присутствовала, я это точно чувствовал. Не тёмная магия, не светлая, а какая-то… странная – то ли стихийная, то ли естественная природная. Нужно будет показать обруч магам, пусть разбираются в его свойствах.
* * *
После короткой вспышки активности Серафим совсем раскис. Он лежал на плоту, никак не реагируя ни на дождь, ни на мои вопросы. Лишь по хриплому, затруднённому из-за распухшего горла дыханию можно было понять, что друг ещё жив. Между тем я с удивлением обнаружил, что моих сил хватит ещё на одно заклинание лечения – видимо, по мере обретения опыта в жреческой магии мои возможности росли. Не мешкая, я тут же использовал это заклинание для помощи Серафиму, но никакого видимого эффекта не последовало. Разве что, может быть, дыхание друга стало чуть спокойнее.
Опасаясь возможной встречи с последним из метаморфов, я заранее развёл на плоту небольшой костёр – если огонь оказался настолько эффективным против этих монстров, то не лишним будет иметь его в случае еще одного появления врага. На всякий случай я даже нацепил кольчугу. Но все было спокойно, ровное течение несло плот дальше, река стала шире, и затопленных коряг или мелей больше почти не попадалось.
А потом… За очередной излучиной Вечный Лес неожиданно закончился. Закончился так же резко, как и везде, где я видел его границу. Насколько хватало глаз, по обоим берегам реки густое переплетение сумрачных древесных исполинов сменилось высокой травой в пояс человеку и редкими светлыми деревья, похожими на высокие берёзы. К этому моменту прекратился дождь, а между туч проглянуло яркое солнце, залив равнину своими тёплыми лучами. Мокрые от дождя травы засверкали миллионами искр, а над лугом развернулась дугой яркая семицветная радуга. Какая красота!