Усилия русских властей по регулированию торговли с Азией вскоре после основания Оренбурга (1735) приняли форму разрешения царской коммерческой организации торговать через Бухару с Индией. А в 1762 году в Астрахани получила официальное одобрение на подобную деятельность другая компания с эксклюзивным правом русскому купечеству торговать с Персией, Хивой и Бухарой. Хотя этот шаг был оформлен специальным указом Екатерины Великой, он оказал незначительное влияние на торговлю. Инициатива сохранялась за азиатами, которые в период 1675–1678 годов после безуспешных попыток убедить Россию построить торговый город на полуострове Мангышлак начали понимать, что хивинские, бухарские и другие местные торговцы могли бы доминировать в торговле с Россией на караванных путях своего региона. Затем, будто сговорившись, казахские, туркменские и ханские торговцы стали отговаривать странствующих русских купцов от ведения дел в азиатском регионе, в то время как сами продолжали брать под свой контроль рынки импортной и экспортной продукции внутри России, а также на собственных территориях. Хотя русские тоже попытались в 1823 и 1837 годах конкурировать с азиатами, предложив создать специальные торговые монополии для ведения совместных дел, их меры не дали эффекта из-за очевидного превосходства в предприимчивости бухарцев и хивинцев.
До конца XVIII столетия угрозами грабежей и насилия, а также посредством дискриминационных пошлин, иногда превышавших втрое пошлины, которые выплачивали мусульманские торговцы, большинство русских купцов были буквально вытеснены из прибыльной караванной торговли в ханствах. Поставки товаров, предназначенных для Средней Азии, часто передавались под ответственность татарских подданных царя. А татары, которых русские торговые дома часто использовали в своих интересах, тайно работали на себя вопреки кредиторам или нанимателям, а иногда скрывались вместе с товарами, доставленными на рынок, чтобы открыть на постоянной основе свою лавку в Ташкенте или Бухаре.
Трудно сказать, почему русские купцы упорствовали в стремлении продавать свои товары на азиатских базарах в столь непростых условиях. Частота их сообщений о коммерческих убытках заставляет предположить, что их потери были не такими значительными, но они афишировали подобные потери, чтобы отпугнуть конкурентов, уменьшить царские налоги и в конечном счете заручиться поддержкой властей в виде субсидий на защиту от возможных финансовых рисков, связанных с их торговыми предприятиями. Скептицизм относительно жалоб русских купцов, видимо, можно объяснить тем, что благодаря Оренбургу Россия, как утверждалось, с 1787 по 1790 год обеспечила себе торговые преимущества по сравнению с Хивой и Бухарой, поскольку получала товаров на большую сумму в рублях, чем посылала их в Среднюю Азию. Большинство данных опровергает утверждение, будто Россия получала больше, чем отдавала. Однако бартерная торговля через некоторые пограничные пункты, подобные Оренбургу, явно давала преимущество русским. Если не учитывать торговлю через аналогичные пункты – Троицк или Астрахань – и те, которые управлялись сторонами совместно. Если не обращать внимания на этническую принадлежность торговцев, фактически вовлеченных в такую торговлю, игнорировать параллельный поток золота и серебра между двумя регионами и пренебречь косвенным импортом, экспортом и другими факторами, относящимися к определению торгового баланса конкретных стран. Торговля с ханствами в середине XIX века составляла всего лишь 6 % импорта и 4,2 % экспорта, а сделки с казахами достигали 13 % импорта и 16,5 % экспорта России в торговле с ее восточными соседями. По общему признанию, торговля со Средней Азией имела важное значение для части территории России к востоку от Волги.
Для Средней Азии, однако, торговля именно с Россией, судя по всему, была гораздо более существенной. Хива, например, не будучи зависима от русских рынков, торговала с Бухарой, Кокандом, Персией и Афганистаном, но торговля ханства с Россией в 1800 году считалась самой удобной и наиболее прибыльной. Настойчивое стремление хивинцев торговать с Россией подтверждает мнение, что торговля с русскими была для них крайне важной. Таможенные документы всех юго-восточных торговых пунктов свидетельствуют, что в конце XVIII века, а возможно, и ранее Средняя Азия имела существенные преимущества в торговле с Россией. Около 1794 года бухарцы и хивинцы, доминировавшие в коммерческой активности, продавали ежегодно царской империи товаров примерно на 2 млн рублей, в то время как империя продавала азиатам товаров лишь на половину этой суммы. И такое соотношение не менялось в первые десятилетия XIX века. Как показывает таблица 1.1, в середине этого столетия торговый баланс продолжал складываться в пользу ханств.
Таблица 1.1
Торговля России со Средней Азией (без Казахстана) в рублях, 1840–1867 гг.
Источник: Рожкова М. К. Экономические связи России со Средней Азией в 40–60-е годы XIX века. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 50–69.
Масштабы торговли Казахстана с ханствами, равно как и его экспорт в Россию вплоть до 1867 года, очевидно, не были установлены, частично потому, что в течение первой половины XIX века русская армия захватила многие позиции в казахских владениях. Фактически это превратило пространства казахских степей во внутреннюю торговую зону империи, хотя царская таможенная торговая граница официально не была передвинута южнее линии Сырдарьи до 1868 года. Такая административная акция сняла пошлины с товаров, вывозимых из Туркестанской губернии в Россию, с целью защитить русскую торговлю. Она также поставила запрет импорту английских и других западноевропейских товаров через среднеазиатские ханства и Туркестанскую губернию на территорию России.
Транспортировка товаров между Средней Азией и Россией в Новое время осуществлялась верблюжьими караванами по тем же самым древним маршрутам, которыми пользовались в X веке. Позже возникли вариации в связи со сдвигом пограничных застав России на юг от Булгарии и Тобольска к Оренбургу и Троицку. Хива продолжала посылать и принимать некоторых торговцев из Мангышлака и обратно морем, но большинство торговцев шли по суше через реки Урал и Эмба в Астрахань и из нее на север в другие пограничные города.
Товары, с которыми имели дело эти купцы, мало отличались от прежних. Бухара, самый крупный торговый центр, как и во все времена, экспортировала в 1840 году в Россию главным образом хлопок, муслин, шелк, шелковую одежду, шали, сухофрукты, рис, индиго, бирюзу и тюбетейки. Взамен русские поставщики экспортировали в Бухару, в основном через бухарских торговцев, ситец, коленкор, муслин, шелковую ткань, парчу, кожи, некоторые железные и чугунные изделия.
Значение хлопка (см. табл. 1.1), как сырого, так и обработанного, сукна и ниток, возросло из-за Гражданской войны в США, в результате которой были перекрыты источники снабжения России. В 1865 году хлопок занимал по стоимости 74 % всей учтенной торговли. Экспорт сырого хлопка из Средней Азии в Россию вырос до 74,1 % общего объема экспорта хлопка из этого региона, а экспорт обработанного хлопка упал до 8,7 % от общего объема экспорта с 55,1 % в 1840 году.
Торговцы-азиаты перешли с бартера на наличные деньги. В результате отток золота и серебра из России в Среднюю Азию резко возрос, особенно в 1830-х и 1940-х годах, достигнув почти 4 млн рублей в 1863 году. Царские власти, жаждавшие добраться до азиатского золотого запаса со времен Петра Великого, испытывали сильное давление со стороны русских купцов, требовавших прекратить экспорт денег. Ибо, по мнению купцов, отток денег в Бухару и Хиву представлял собой единственное главное препятствие развитию русской торговли в этом регионе. Царские дельцы смекнули, что большая ликвидность, приобретенная в российских металлических рублях, позволяла азиатам активно противостоять наиболее опасным конкурентам – иранским и индийским торговцам, продававшим английскую мануфактуру и требовавших наличность за свои изделия. В целом русские купцы, видимо, не смогли преуспеть на открытых среднеазиатских рынках, где бухарцы, хивинцы и в меньшей степени кокандцы процветали, пока Средняя Азия оставалась независимой благодаря успешной конкуренции с Нижним Новгородом и другими русскими городами.
Рабы и пленники
Удрученное сверх меры провалами в торговой конкуренции и связанной с ней дипломатией, российское руководство сосредотачивало все больше внимания на одном аспекте торговли в Средней Азии, который был совершенно не связан с получением прибыли, но был оскорбителен по своей сути. Речь идет о работорговле. Выбор царскими властями этого аспекта для порицания вызвал любопытный виток событий, ибо сама Россия, даже помимо крепостного права и учреждения свободных крестьян (смердов), имела древнюю и устойчивую традицию домашнего рабства и торговли иностранными рабами, которая сохранялась и в XIX столетии.
Князья Киевской Руси считали торговлю живыми людьми одним из главных источников своего благосостояния и продавали рабов в Византию, покупателям с Востока, как и европейцам минимум с IX века. Рабы ценились князьями не только как товар на экспорт, но являлись чрезвычайно важным источником рабочей силы внутри страны. Киевские правители добывали рабов главным образом в междоусобных конфликтах или в войнах с азиатскими кочевниками. Булгария и Итиль в древние времена были настоящими рынками рабов, а значительно позднее их функции унаследовали Казань и Астрахань. В 1559 году, когда Энтони Дженкинсон выкупил и привез Ивану IV нескольких русских, долгое время пребывавших в рабстве в Средней Азии, он убедил царские власти признать хорошо известный факт порабощения русских подданных мусульманами. Работорговля в России XVI века сделалась государственной индустрией, уступающей по важности лишь монополии на экспорт серебра и золота. В городах Касимов, Переяславль-Рязанский (Рязань), Нижний Новгород и Свияжск выставлялось на продажу большое число рабов. Действовало только одно определенное ограничение: этнических русских нельзя было продавать в рабство иностранцам и нельзя было покупать иностранных христиан.
К XVII веку Тобольск и Астрахань стали главными рынками рабов в России. Царь, осуществляя монополию на экспорт рабов, часто жаловал грамоты на разрешение азиатским купцам покупать рабов в России для Хивинского ханского двора. В то же время определенное число людей из разных регионов Азии служили холопами в России, рабское население которой резко возросло в XVII столетии. В их труде особенно нуждались в русских степях. Хотя русские купцы устраивали засады для азиатов и продавали их в России, поставщиками многих рабов были казахи или сами бухарцы, которые пригоняли калмыков или представителей сибирских племен на российские рынки для продажи. Религиозная принадлежность человека часто играла решающую роль в вопросе, можно ли его продать в рабство за границу.
Петра Великого осуждали в 1706 году за разрешение продавать шведских пленников туркам. Это говорит о том, что просьба бухарского посла в 1717 году предоставить «девять шведских девушек» для его хана, возможно, не осталась без удовлетворения. Точно так же, как русские православные считали возможным продавать христиан других религиозных течений в качестве рабов мусульманским «неверным», сунниты Средней Азии проявляли склонность обращать в рабов персидских мусульман, захваченных во время набегов туркменов.
Хотя правители ханств, возможно, не реагировали на жестокости рабства, они вовсе не оставались равнодушными к тому, что Россия раздвигает свои границы, поглощая большое число мусульман – татар, башкир и ногайцев. То, что единоверцы попадают под власть христиан, обычно не вызывало активного протеста Хивы и Бухары. Однако через дипломатические каналы ханы нередко возражали против настойчивых требований России освободить порабощенных российских пленников, поднимая вопрос об освобождении мусульман от русского господства. Об этом свидетельствует энергичная нота бухарского хана Надира Мухаммада (пр. 1642–1645) русскому царю: «Вы писали нам, чтобы мы освободили и отослали в Россию русских людей, пленников, которые находятся в Бухаре и наших других городах, и либо отбывают свои работы, либо не отбывают, и которые живут в неволе. Но нам известно о том, что в вашем государстве находятся, по воле Бога, многие люди ногайских мирз и их улусов по мусульманскому закону. Мы – мусульмане, ногайцы – мусульмане тоже. И ногайские мирзы кочевали рядом с нашими предками, и жили в дружбе и любви между ними. Теперь же мы просим вас тоже отдать приказ разыскать и отправить свободными в наше государство пленников-ногайцев, которые находятся в вашем государстве, и когда вы… совершите этот благодатный поступок, мы тоже разыщем всех русских невольников в нашем государстве и освободим их».
Москва решительно отвергла предложенный обмен, но бухарцы и хивинцы в разное время тем не менее прилагали усилия, иногда небезуспешно, к освобождению своих подданных, которые, особенно в XVIII веке, были заключены в тюрьмы или удерживались долгое время другими способами в России.
Одну такую попытку предпринял бухарец Ядигер Махлер Муглы Алимов, который в 1730 году привез от своего суверена требование, чтобы Россия освободила двух знатных мусульман, которые находились, согласно петиции, в заточении в течение 15 лет. Более того, российские власти указом от 28 января 1767 года специально санкционировали захват путешественников из Средней Азии, чтобы содержать их в качестве заложников для обмена на русских пленников. В 1840 году царские власти, сочетая дипломатические, экономические и военные угрозы, высказанные Мухаммадом Шарифом Аитовым, татарским офицером царя, вынудили хивинского хана вернуть более 400 русских пленников и запретить торговлю ими. Ташкент освободился от всех русских рабов к 1865 году – ни одного из них не было обнаружено, когда царская армия овладела городом окончательно.
Когда русский представитель выражал публичное возмущение по поводу порабощения русских в Средней Азии, рабство продолжало тайком практиковаться в Сибири (до 1825 г.). Оно не исчезало и вдоль русско-казахской границы. Там покупка юных казахских девушек русскими солдатами разрешалась по закону с 1808 года, и такие сделки происходили в Оренбурге минимум до 1818 года. В период между 1750 и 1850 годами участившиеся случаи похищения детей и работорговли, которыми занимались казахи, туркмены, хивинцы и бухарцы, объяснялись общим ухудшением экономического положения. Так как царские чиновники применяли против них жесткие санкции, конфискуя товары и арестовывая торговцев, обнаруженных в России, эти потери в сочетании с уже обострившейся аграрной проблемой подталкивали азиатов к работорговле еще больше. И особенно к похищению русских вдоль границ, поскольку за них можно было получить более высокую цену или выкуп, чем за персов.
Учитывая эти традиции и практику рабства и работорговли как в Средней Азии, так и в России, а также то, что крепостное право сохранялось в России вплоть до 1861 года, следует на время выйти за рамки этого вопроса, чтобы понять, почему российские власти в разные времена, начиная примерно с конца XVI или начала XVII века, впадали в ярость, когда русские подданные попадали в рабство в Бухаре и особенно в Хиве. Религиозные различия уже упоминались как одна из важных причин. Иногда приводились гуманитарные причины. Нет также сомнений, что потеря значительного количества рабочей силы подрывала уверенность русского правителя в невозможности его подданным выйти из-под его контроля законным путем. Это была также определенная экономическая утрата, которую империя не могла себе позволить.