И долго еще Кет поносил уладов, которым, собственно, возразить нечего было, и намеревался уже вонзить в жирный бок нож, как в залу влетел Конал:
– Я ничего не пропустил?
Глава третья. Кухулин отправляется к Скатах. В этой главе упоминается недуг уладов
Пока Конал и Кет поносили друг дружку, так как Конал по старшинству начал кабанчика делить и молодцам из Коннахта положил лишь две ноги – и обе левые, те оскорбились и сошлись в рукопашной, так вот, в то время Кухулин целовался с Эмер. Они сидели в саду, под яблоней, а на яблоне сидел Форгал Хитрый, папочка Эмер, и наблюдал за влюбленными. В целом он был против свадьбы, иметь внука с семью зрачками ему не улыбалось. Да и дочке он уже хорошего жениха нашел. Шел дождь, как бывает в Ирландии почти постоянно, и Форгал промок и замерз. Молодые люди ели яблоки, Кухулин показывал девушке карточные фокусы, она чесала пышные, рыжие, доходившие до пяток локоны и собирала их с гребня на шиньон.
Форгал наконец устал, поэтому свесился с дерева вниз головой, зацепившись ногами за ветку.
– Мой папа, – представила Эмер.
– Женитесь, – разрешил Форгал, – но сперва сходи-ка ты… к Скатах, воительнице могучей, послужи ей, поучись, побудь в женском обществе, так сказать. Может, и на жизнь супружескую по-иному посмотришь потом. Кухулин кивнул и отправился к Скатах.
Время в мифах – чудная вещь. По спирали крутится, идет незаметно, позавтракал, глядишь – уже время ужинать, прошел сто миль за час – и устать не успел.
И вот не успели бы мы досчитать до семидесяти семи и погладить брюки, как Кухулин уже был у пропасти, за которой жила воительница.
Используя свой фирменный «прыжок лосося» – тройной кульбит с переворотом, он пронесся над ущельем и ударился лбом о ворота черного замка. Замок содрогнулся, и Уатах, дочь Скатах, пролила кофе на новое платье.
– Глянь, кто там, – приказала Скатах.
Уатах, вся из себя противная и некрасивая, выглянула наружу.
«Ой какой», – подумала она, глядя на прекрасного воина.
– Сегодня он разделит со мной ложе, – доложила Уатах матери.
Кухулина, как водится, никто не спросил. Так и повелось. Уатах досталась ему в нагрузку, зато Скатах обучила его всем приемам боя плюс коварному удару рогатиной, которая зажималась между пальцев ноги и металась под водой. Тут же Кухулин побратался с Фердиадом, и часто они возвращались в дом за полночь с веселой попойки.
И не знали они, и не ведали,
Что придется им вскоре мечи скрестить.
Однажды Кухулину пришла депеша: «Война. Медб. Ждем. Дядя». Кухулин не спеша доел вишни, попрощался со Скатах и пошел седлать верного коня, Серого из Махи.
Действительно снова началась война, а улады каждый раз при начале боевых действий мучились родовыми схватками, и схватки у них продолжались четыре дня и пять ночей. Такое вот неприятное на них наложили проклятье-заклятье. Следовательно, сражаться они никак не могли.
Вот и отправился умудренный Кухулин в родное королевство Улад.
Глава последняя. Бой с Фердиадом
Первым человеком, который встретил его у ворот, сгибаясь и постанывая, был Конал.
– Приветствую тебя, о Победоносный, да разродишься ты сыном великим, героем отечества.
– Типун тебе на твой кривой язык, – прошипел Конал. – Кстати, ты завтра дерешься с Фердиадом, ты знал?
Кухулин разразился громкими воплями.
– Это все Медб. И история про бычка из Куалнге. На тебя вся надежда, – и Конал уполз в дом. Кухулин, в отличие от других, проклятью был не подвержен, может, потому что был полубогом (как некоторые утверждали), а может, просто в момент проклятья где-то куролесил.
И вот теперь ему предстояло сражаться с лучшим другом, которого угораздило выступать стороне противника.
Кухулин и Фердиад встретились на рассвете.
– Ты подлый воин, хоть был мне названным братом.
У Скатах мы вместе с тобою служили,
Но позабыл ты дружбы законы.
Против меня ты, дерзкий, воюешь.
– Не лайся, пес Кулана. – Фердиад был грустен и трезв. – Сразимся по-быстрому – и по домам.
Сперва сшибались их колесницы, а Кухулин превратился в некое подобие циклопа (глаз выкатился на щеку) и пугал Фердиала. Тот же знал законы мифа, и о том, что ему предстоит умереть, догадывался, но не горевал. В эпосе как – умер, а о тебе песни сложили, твое имя прославили, слава вечная, считай, гарантирована.
Потом рубились на мечах. Потом дрались на шпагах. Потом стрелялись на пистолетах. Потом играли в теннис. Мячик ударил Фердиада в лоб, и тот тяжело осел на зеленое покрытие корта.
Кухулин жалобно завопил и обнял друга.
– Я умираю, – сказал Фердиад.
Раннее мартовское солнце камень священный разогрело. Кхулин проснулся. Конал стоял над ним и пускал зеркальцем в лицо солнечных зайчиков. Мальчик захныкал:
– Снилось мне, что я убил друга прекрасного, и у Скатах во тьме служил.
– Это был сон. – Победоносный потянулся. – Еще не нарезаны руны твоей судьбы, Кухулин, так что как еще повернется, неизвестно.
И они пошли обедать.
Только хорошее питание поможет дракону пережить зиму
Чисто с эстетической точки зрения жилетка была просто ужасна.
– Сам сшил, – гордо сказал Принц.
– Большое спасибо, – ответил Дракон, наступив на горло своему чувству прекрасного.
– Я тут это… подумал… может, ты на зиму ко двору переберешься? Тут в горах холодно, а скоро зима.
– Представляю, как обрадуется твой папа-король.
Дракон посмотрел на Принца. Принц отвел взгляд. Дракон решил, что надо примерить жилетку, раз уж так получилось. Тем более, скоро зима. Чешуя – это хорошо, но, когда холодно, лучше, когда шерсть.
– Ты что делать будешь?
Оба мрачно посмотрели на тропинку, по которой пришел Принц. Снежинки падали на землю и таяли. Скоро земля замерзнет, и Принц может поскользнуться и упасть.
– Может быть, впаду в спячку. Я раньше так и делал. Заползу в глубь пещеры, свернусь на золоте… и до весны. Ты в марте приходи.
Принц потер щеку. Наверное, по дороге на нее упали снежинки, и сейчас они таяли.
Принц порылся в рюкзаке.
– Я тут это… тебе пирог с мясом принес. Он почти целый.
Пирог был вкусный.
– Тебе надо хорошо питаться, – сказал Принц. – Только хорошее питание поможет пережить зиму.
«И любовь», – подумал Дракон.
Кукольный домик
Я еду в метро. Столько людей, самых разных, высоких и тех, кто не дотягивается до верхних поручней, слегка нетрезвых и откровенно пьяных, злых и тех, у кого до посадки в поезд было хорошее настроение. Людей, стиснутых вместе в ненависти, пока кольцевая не разлучит их. Каждый из них в теории может мне пригодиться. Остается выбрать.
Например, вот тот парень в двубортном сером пальто с красивыми рыжими волосами и усиками? У него нежная розовая кожа и голубые глаза. Или старушка в синей рабочей жилетке, с надписью «Мосгорчто-то». У бабушки внезапно звонит телефон, и на рингтоне стоит ужасная песня, просто блатняк. На словах «Да пошли все…» она берет трубку. Интересная личность. Похожа на сову, была бы заурядна, если бы не эта жилетка и этот безумный орущий голос на телефоне. Нет, сегодня мне нужен кто-нибудь яркий и привлекательный. Вот эти две блондинки, у одной прямые волосы, у другой – слегка вьются. Я пробираюсь через толпу, чтобы встать поближе, ничего не упустить: эта молния на красной куртке из кожзаменителя, этот коричневатый шарф, красные длинные серьги в ушах. У одной – помада подобрана в тон одежде. На другой коричневое пончо. Они могли бы быть сестрами, но они явно подруги. Крутят свои модные телефоны в руках, одновременно поддерживая разговор друг с другом и общаясь с миллионами невидимых мне людей. Они именно то, что нужно.
Украдкой достаю телефон и тихонько делаю снимок. Девушки переговариваются. Теперь я еще знаю их имена. Отлично-отлично. Такие простые милые повседневные имена. Симпатичные лица. Они не замечают меня. В толпе это трудно сделать, меня многие не замечают, даже когда в комнате, кроме меня, никого нет.
Прихожу домой и первым делом включаю компьютер. Быстро открываю нужный файл. Ничего бы не забыть. Детали, самое главное – это детали. Первоначальный вариант книги надо переслать уже завтра, осталась буквально ночь, но ее мне хватит. Стоит найти подходящую натуру, как все встает на свои места. Вспоминаю историю одного из прерафаэлитов Джона Эверетта Милле и его «Офелии». Вода в ванной, стоящей на ножках в виде львиных лап, остывала. Остывало, холодело и тело его натурщицы Элизабет Сиддал. Постепенно оттенок ее кожи приобрел мертвенную бледность, так красящую картину. И вот она – уже мертвая Офелия. Она уже никогда и никого не сможет помянуть в своих молитвах. Элизабет простудилась и через какое-то время умерла. Но картина осталась, она прекрасна. Она одухотворена. А смерть, в конце концов, такая небольшая плата за Вечность.
Впрочем, художникам легче. Сейчас я пишу детектив. Знакомый редактор в небольшом издательстве дает мне заказы. Повести, рассказы для сборника. Хорошие отзывы критиков, скромный, но стабильный доход. Есть лишь маленькая проблема. Люди. Мне ничего не стоит сотворить на бумаге красивый пейзаж, перенести улицы любого города. Я с наслаждением описываю дома, комнаты. Но они стоят пустые. Потускневший лак на мебели, продавленные подушки диванов, пустая чашка из-под кофе. Как кукольные домики без кукол. Необитаемые и одинокие. Сюжет, отличный сюжет – есть. Есть бумажное пространство, мечтающее о звуках голосов. История, которой не достает деталей. Но нужны герои. К сожалению, я совершенно не умею их выдумывать. Моя записная книжка в телефоне переполнена подслушанными разговорами, но нужны люди, которые будут произносить монологи и вступать в диалоги, ругать друг друга на чем свет стоит и клясться в любви. Жаль, я не умею изображать персонажей с помощью слов. Хорошо, что я нашел другой способ перенести их на страницы. По-моему, получилось неплохо. По крайней мере, мои кукольные домики уже не пустуют.
Есть, разумеется, некоторые ограничения. Например, все еще необходим личный контакт. Раньше, в доцифровую эпоху, приходилось бродить с фотоаппаратом по улицам и паркам, в поисках подходящих типажей, проявлять в темной комнате их изображения. Теперь все гораздо легче. Цифровая камера на телефоне. Еще немного усилий, и я пойму, как пользоваться фотографиями из соцсетей. Вот где раздолье! Люди не боятся выкладывать свои самые яркие образы, постоянно делятся своими изображениями, ни минуты не задумываясь, что есть такие, как я. Что могут быть последствия. И «отпечатки», которые они оставляют, визуальные частички их душ, могут быть украдены и использованы.
***
Звонил редактор.
– Слушай, да у тебя талант! Отличный текст, мне кажется, и продаваться будет хорошо. Искренне, душевно, а как страшно, я прям переживал за героев. Эти твои девушки-подружки просто как живые!
– Да, – ответил я. – А еще они прекрасно вписались в интерьер.
Манечка
Манечка с мамой живут в квартире номер 2, а дядя Саша – напротив, в квартире номер 3. Дядя Саша немного странный, Манечка слышала, как мама говорила кому-то по телефону: «Очень подозрительный тип. Ходит в пальто на голое тело! Это зимой-то. И в черных очках. И парфюм у него какой-то… не знаю, как описать. Резкий. Нет, ни разу не симпатичный. Нет, ты не понимаешь, я за Манечку волнуюсь».
«А чего за меня волноваться», – думает Манечка.
– Не волнуйся, мамочка, – говорит Манечка.
– Не мычи, – отвечает мама.
Однажды мама зашла с сумками в квартиру и не закрыла дверь. А Манечка увидела на лестничной площадке около соседней квартиры котика. Серого, с белым кончиком на конце хвоста. Кот поцарапался в дверь с золотой цифрой «3», и дверь открылась. Манечка заметила темный коридор с блестящим полом. На полу тоже были золотые циферки. Кот зашел в комнату, а из комнаты вышел дядя Саша. «Здравствуй, Манечка, – сказал он. – Хочешь в гости зайти?» Манечка не любит ходить в гости. Каждый раз, когда мама говорит, что они пойдут в гости, они идут в какое-то неприятное место. Там много людей в белой одежде. Там нужно ждать. Потом люди задают Манечке вопросы, а она на них отвечает. Но, может быть, неправильно, потому что люди хмурятся и что-то говорят маме. Наверное, неприятное, потому что мама потом всегда плачет. Зачем тогда в гости ходить, если тебя там обижают?
Нет, в гости Манечка не хотела. «Киса», – сказала она. Дядя Саша ушел в комнату. Из комнаты вышел серый котик и пошел к Манечке. Она его гладила, а котик мурчал и терся о Манечкину коленку. Но тут мама закричала из квартиры, где Манечка, и ей пришлось вернуться домой. А котик ушел в свою квартиру.
Манечка играет в море. Она сидит на пляже и смотрит на море. Мама сидит рядом с песочницей на скамеечке и листает журнал. «Мамочка, море!» – говорит Манечка и показывает пальцем. «Господи, ну что за люди, какую-то пленку бросили прямо рядом с песочницей, ну что за страна такая», – причитает мама. Манечка смотрит на море, она видела море по телевизору. Но в жизни оно гораздо красивее.
Манечка стоит и ждет маму на лестничной клетке. Дядя Саша поднимается по лестнице и с кем-то говорит по мобильному телефону. Это такая штучка, ее прикладывают к уху. Дядя Саша говорит: «Нет, я только одно могу. Работа такая. Про три – это сказки. Ты представь, каждому по три, это ж когда я управлюсь? Да, здесь последнее осталось. Потом в отпуск поеду».
– Здравствуй, Манечка, – говорит дядя Саша. – Ты чего-нибудь хочешь?
Манечка думает.
– Кису, – говорит она. Мама выходит из квартиры.
– Что? – спрашивает она резко.
– Манечка говорит, что хочет кошку, – говорит дядя Саша.
– Какую кошку, о чем вы? – возмущается мама. – Нормальной она хочет быть, как все, в детский сад нормальный ходить, говорить, чтобы все понимали, а не мычать…
– Мамочка, – говорит Манечка.
– Не мычи, – говорит мама.
– Она пока всего лишь кокон, – говорит дядя Саша. – А потом бабочка вылупится.
– Какая бабочка, какой кокон, вы что, пили, Александр? Пошли, Манечка. – И мама начинает спускаться по лестнице вниз. Дядя Саша подмигивает Манечке и достает из кармана черного пальто конфетку. Манечка быстро запихивает ее в рот и ковыляет вниз по лестнице за мамой.
Вечером мама включает телевизор, а Манечка бродит по комнате. Она подходит к двери шкафа и начинает водить пальцами по стеклу. За дверью шкафа книжка. Манечка видит корешок с крупными буквами. «СКА-ЗКИ», – читает Манечка. Мама оборачивается к ней. «Мамочка, почему ты плачешь?» – спрашивает Манечка.
Дядю Сашу она больше не видит, и котика тоже. Но мама теперь приходит из гостей веселая. Она обещает Манечке, что они поедут осенью на море, а котенка она подарит ей на день рождения.
Последние приготовления
Лето – прекрасное время для ограблений. Москва на несколько месяцев сбивает свой бешеный темп, люди разъезжаются по дачам, едут за границу. Их квартиры стоят пустые или ремонтируются, самое время там пошарить и вынести что-нибудь ценное. У моей знакомой одновременно ограбили сразу две квартиры, пока она с семьей отдыхала на Валдае. Но я не боюсь, что в нашу квартиру кто-нибудь влезет, пока Сережа будет в командировке. Скорее наоборот, будет забавно.
Я лежу на нашей огромной кровати, жмурясь от солнечного света.
«Закрой шторы», – кричу мужу. Он собирается в командировку на три недели, куда-то в «усть-хрень-каменогорск». Ехать не хочет. Волнуется, что я не справлюсь одна «в моем положении». Я хмыкаю. «Ну не шипи на меня, солнышко». «Хорошо, мой сладкий».
Сережа, мой заботливый муж, гремит ключами в коридоре. Внезапно он что-то вспоминает и возвращается.
– Представляешь, Ленка звонила, Валера уже два дня дома не появляется.
– Да вернется он. Небось у какой-нибудь подруги.
– Если он вдруг тебе позвонит…
– Конечно, конечно. Хорошо. Опоздаешь на самолет.