Главврач: Какой эксперимент?
Гость: Эксперимент? Я не понимаю. Мне просто кажется, что там в зале кто-то сидит! Или… Вы что-то сказали?
Главврач: (Показывает жестами медсестре, чтобы та уходила). Ну кто там может сидеть? Думаете, с весеннего слёта стоматологов кто-то задержался? Коллеги вовремя не разбудили. Так бедняга уже фуршет пропустил.
(Медсестра уходит).
Гость: Да вы внимательней посмотрите, вон, почти в центре зала!
Главврач: (Всматриваясь) Это, наверное, что-то оставили. Может уборщица какой-нибудь мешок. Жалко свет только на сцене…
Гость: Может спуститься, посмотреть?
Главврач: Давайте сначала крикнем. (Громко) Эй, кто вы? Ку-ку-у! Там сидит кто-то или это мешок?
Гость: Мешок зашевелился!
Сторож: Какой к чертям собачьим мешок? Это я, сторож ваш! Сплю я тут… Уже не сплю!
Главврач: Фу-ты, ёлки-палки, ну и напугали же вы нас. Вы идите к нам сюда на сцену, выспались уже, наверное.
Сторож: А сколько сейчас?
Гость: Уже после обеда.
Главврач: Часа два, наверное.
Сторож: Ну, это тогда хорошо, что вы меня разбудили. А то бы я тут до вечера проспал.
Главврач: Вы не пугайтесь, это наш ночной сторож дядя Гриша. Вообще-то они с братом Николаем посменно работают, но, к сожалению…
Сторож: (Поднимаясь на сцену) К сожалению, на синей лошади сейчас Коля скачет, уже неделю как.
Гость: На чём скачет, простите?
Сторож: Я говорю, брат мой в синюю яму угодил, вот я за двоих и сторожу уже целую неделю. Сегодня в пять обход утренний делал, да так что-то умаялся, здесь присел отдохнуть и не заметил, как уснул.
Гость: Наверное, кресла-то удобные, если вы так долго проспали? Мягкие?
Главврач: А вы спуститесь, посидите. Оцените комфорт. Любой бы театр позавидовал.
Сторож: Да там садиться негде. Почти все места заняты. Я ведь там не один сидел…
Гость: (Всматриваясь в зал) Не один?
Главврач: Ну, вы у нас дядя Гриша шутник, как я посмотрю. Если к вам ночью сюда Николай со своими друзьями приходил, так кроме вас уже никого не осталось. Или там кто-то между рядов спрятался?
Сторож: Никто там не спрятался. Только аккуратней, чтобы никому на коленки не сесть, народ иногда боязливый попадается.
Главврач: Ну, дядя Гриша, вроде бы и не пил ты сегодня, а собираешь! Вы его не слушайте, спуститесь в зал, посидите.
Гость: Да что-то не хочется. Зябко здесь как-то. Не обогревается что ли?
Сторож: Так лето же, чудак человек, итак тепло, кого обогревать? Я могу валенки с тулупом принести, моя зимняя спецодежда.
Главврач: Ладно, Григорий, хватит цирк устраивать. Человек у нас по делу, не просто в гости завернул.
Сторож: Инспекция, что ли?
Гость: Не-не-не, я врач. Командирован к вам буквально на день. Мне нужно кое-что задокументировать.
Сторож: (Показывая на видеокамеру) Фотографировать будете?
Гость: Да, некоторых ваших пациентов.
Сторож: Картёжников, пади?
Главврач: Дядя Гриша, ну какая вам разница? Вы, наверное, есть хотите, с ночи ведь ничего не ели. Так бегите в столовую, там наверняка ещё что-нибудь осталось. Ага?
Сторож: А вы, Виктор Семёнович, не беспокойтесь, я закусывать уже давно как перестал. Поесть успеется, тем более что за питание у меня из зарплаты удерживается. Так что не вам меня погонять.
Главврач: А кто кого погоняет? Что вы сразу в бутылку лезете?
Сторож: Я вам не Хоттабыч, чтобы в бутылку лезть. Если я вам здесь помешал, то так и скажите. А то сначала мешком обозвали, а потом в столовую выпихивают. А я, между прочим, сотрудник лечебницы на законных основаниях.
Главврач: Да что ж вы так закипятились, прямо перед Анатолием Петровичем неудобно. Находитесь, где вам хочется. У нас вообще-то дела есть, мы сюда случайно забрели.
Гость: Из чистого любопытства. У вас такой конференц-зал шикарный. Не каждая лечебница, да что там, институт не каждый может таким похвастаться.
Сторож: Это точно.
Главврач: Ну, так что, дядя Гриша, мы пойдём тогда? А ты, если хочешь, покемарь, а хочешь, кушай иди. Хозяин – барин, как говориться.
Сторож: Пойду поем. Правда, что-то проголодался.
Главврач: Вот и хорошо.
(Втроём собираются уходить).
Сторож: Тьфу ты, чёрт! Я, кажись, на кресле фонарик оставил. Вы тогда идите, занимайтесь своим документированьем, а я пойду ещё в зал спущусь.
Главврач: Ну, тогда будь здоров, дядя Гриша.
Гость: До свидания, Григорий…?
Сторож: Дядя Гриша!
Гость: До свидания, дядя Гриша.
(Главврач и гость уходят).
Сторож: И вам не хворать! Фонарик-то вот он. (Достаёт из-за пазухи фонарик). Идите, голубчики, а дяде Грише здесь задержаться нужно. Поговорить душа запросила. А с кем? Это уж не ваше дело.
Доктор, говоришь? Командированный? Видали мы таких и докторов, и командированных. Разных видали. А то, как же. Шашлычки, баньку, ещё чего? Дядя Коля с дядей Гришей. По номерам растащить? У нас ведь тут и маленький хотель имеется. Опять же наша забота. А если кто в наш посёлок решил лыжи навострить, а потом и заночевать, так это милости просим. Обратно только опять же на нас с Колькой поутру возвращаться приходится. У кого сил нет, у кого памяти. По разному. Но так-то, по большому, обычно не доктора, а эти, как их… урде… удре… учредители куролесят. Те, кто сюда свои деньги вложил. Отрабатывают, по-ихнему выражаясь. А пациенты, их родственнички, об этих их развлечениях даже не догадываются. А зачем? Кстати, некоторые с собой привозят, а некоторые в посёлке мосты навели. Не одной уже судьбу разбили, молодость искалечили. Многие парни да мужики из-за этого давно стращают эту лечебницу подпалить, мол, от неё вся эта порнография началась. А пациенты-то причём, больные люди? Мало того, что в психушку всех посажали, так их ещё и сжечь хотят. В психушку, психушку! Они этот дом хоть как пусть называют, да только людей здесь содержат как психов, потому что сдали их сюда как психов. И в истории болезни у них у каждого написано, что они – психи. Нормальных-то как взаперти удержишь? А тут такой предлог хороший. Ненужные это люди, мешались они кому-то, вот их на запасной путь и согнали, как в музее под открытым небом. Это точно, только одному небу этот музей и открыт. Да вот только те, кто за этими экспонатами присматривают, сами экспонаты хоть куда. Главврач вон никому из своих коллег-докторов не говорит, в секрете держит, что общается со своими медсёстрами, личными секретарями, если можно так выразиться, которых кроме него и ещё некоторых жильцов этого дома никто не видит. Боится, что самого психом признают, и он из наблюдателя превратится в наблюдаемого. А бояться уже поздно. Те же самые медсёстры что делают, не наблюдают ли за главврачом? Они у него примерно каждые полгода меняются. Сейчас вон Зинаида Аркадьевна, до неё была Вероника Сергеевна, ещё до неё Тамара Леонидовна. И ещё, и ещё, и ещё. Ну, всего штук двенадцать было, как это заведение заново отгрохали. И всё ему что-то нашептывают, что-то советуют. А он человек слабохарактерный, слушает и делает, как ему говорят. А может, и не надо было так делать? Но я в их дела не лезу, без моих соплей обойдутся. У меня у самого голова проблемами забита. Даже выпивать бросил. Вот уже как год почти ни-ни! Мысли хоть выстраиваться начали. А то раньше напьюсь и реву белугой. Мысли хороводы водят, душу рвут на части. А когда жена на север уехала, – говорят к какому-то фраеру, месяцев шесть с ним переписку вела, видно уговаривал, – так меня вообще с катушек снесло. Даже Колька, брат мой, говорил мне, что я сам не свой. Что так и душу пропить свою можно, остановись, мол, Гриша. А я не слушал, с горя, мол, пью, и всё тут! И вдруг узнаю я, что дочка моя в город упорхнула с каким-то заезжим бизнесменом. Оставила одного батю посреди степи, как ковыль на ветру. Подумал я тогда, что один остался, что прибьёт меня как ковыль к земле. И взял, и завязал! А от дочурки ни письмеца, ни звонка, ни весточки. Может знает кто, Вера Флягина? Или, может, она по матери решила, Передцова теперь, а? Хоть что-нибудь бы о ней узнать. Где она, что она? Если кто увидит её, передайте, Бога ради, что папаня её, папа Гриша, любит её и очень ждёт. Пусть хоть через кого-то приветик пошлёт, всё ж таки я буду знать, что у неё всё в порядке. И ещё передайте, что я не пью уже год, что я другой стал, добрее. И даже матом стараюсь не ругаться. А это в посёлке у нас ох как не просто. Вы передайте, если увидите. Вера Флягина. Или Передцова. Фамилии-то простые, легко запомнить.
Ну да ладно. Разошёлся я что-то, расчувствовался. Пойду, поем, правда что ли… В животе заурчало. Кормёжки просит. Я зайду ещё. Может, ещё чего скажу. Очень мне нравиться с вами общаться. Ни слова поперёк не скажите, всё слушаете и слушаете. У меня ещё таких собеседников в жизни не было. Я бы вообще отсюда никуда не уходил, если бы ни эти заседания с конференциями. Ух, я их терпеть не могу! Ну, да ладно, вы тут не скучайте, я ещё приду. Ага…
(Уходит).
Действие второе
Сцена восьмая
(Комната отдыха. За столом трое: Анна, Семён и Генрих Модеувкович).
Семён: Ну что это за колода такая? Не карты скоро будут, а тряпочки.
Анна: Я ведь совсем забыла…
Семён: А я потому и напоминаю. Скоро они в руке держаться не будут. Повиснут вот так через руку, и всем будет видно, почему это я вдруг пошёл с девятки.
Генрих: А я знаю, почему ходят с девятки.
Семён: Да-а? Ну вот, теперь и Генрих Модеувкович обо всём догадался. И почему, о, великий картограф вселенной?
Генрих: Блефуют.
Семён: И всё? Могут ещё быть варианты?
Генрих: Блефуют и всё тут!
Семён: Я же говорил. Вот почему мы у него выиграть не можем. Знаток! Блефовальщик!
Анна: Опять вы, Семён, передёргиваете. Не нравится вам Генрих Модеувкович, а вы ведь и сам не сахар. Иногда так оскалитесь, что такой агрессии любой дикий зверь позавидует.
Генрих: Аллигатор, например…
Семён: Начинается критика. А, между прочим, просто о тонкостях игры спросил, о тактике и манере. Вам из-за моего характера всё кажется, что я кого-то укусить хочу. А я просто так разговариваю.
Генрих: Лично я это уже давно понял и нисколько на Семёна не обижаюсь.
Анна: Генрих Модеувкович, добрая душа. Ещё бы вы на кого-нибудь обижались. А мне вот в пору на себя обижаться, в третий раз забываю попросить у этой молодой особы привезти нам новую колоду карт. Это действительно никуда не годится.
Семён: Значит, договорились, в следующий раз не забудете?
Генрих: Я вам напомню, не переживайте.
Анна: Договорились. Ну а пока этими сыграем. Семён, раздавайте.
Семён: Сыграем в «храп»?
Анна: Лучше снова в «тысячу».
Семён: В «храп» уже три дня не играли.
Генрих: А мне всё равно, хоть в «Акулину». Или «верю, не верю». В это я давно не играл.
Семён: Память о покойной бабушке?
Генрих: О какой бабушке? Мы в пионерлагере с вожатым по ночам играли.
Анна: Что, тоже на деньги?
Генрих: Нет, на бутылки.
Семён: Опа! Вы в пионерах уже прикладывались?
Генрих: Прикладывались? Ах, нет, что вы. По правилам, кто сколько бутылок проигрывал вожатому, тот должен был на следующий день столько же собрать в окрестностях лагеря и за его пределами. Вокруг было три или четыре санатория, вот мы и промышляли в сончас поиском стеклотары.
Анна: И много вы ему таким образом проиграли?
Генрих: Да как тут сосчитать. Вот то, что он к концу сезона себе в местном промышленном магазине индийские джинсы купил, это помню точно.
Семён: Значит много. Хитрюга был ваш вожатый.
Генрих: Не знаю. Нам-то нравилось.
Анна: В «Акулину» всё равно играть не будем. С тем же успехом можно и в «сто одно».
Семён: Тогда уж сразу в пасьянс.
Генрих: Разве есть такой, на трёх человек?
Семён: Ну, Гера, и впрямь тебя пожалеть надо. Как же тебя жизнь-то побила.
Анна: Сынок родной, а не жизнь.
Семён: Да помню я. Ладно, давайте снова в «тысячу». Но завтра в «храп». Не зря же я вас учил в него играть. Ну, нравится мне эта игра, как вам эта «тысяча».
Анна: Вы же знаете, что мне больше всего нравится «преферанс», но в него мы играем с субботы на воскресенье.
Генрих: Мне так нравятся эти субботние ночи, когда все спят, а мы: «вистую, распишем пулю, гора, торговля, прикуп!!!». Как у классика.
Анна: У классика попроще было. Да и ставки у нас несоизмеримо меньше.
Семён: «Пиковая дама», что ли? Хе! Сумасшедших побольше, правда, зато не так весело.
Анна: Во все времена сумасшедших довольно было. Да и мы с вами не совсем сумасшедшие. Сумасшедший, значит умалишённый. А мы – эпилептики с редкой разновидностью, уникальной формой этого неврологического заболевания, – бессудорожная эпилепсия. Не психического расстройства, заметьте.
Семён: Да перестаньте. Вы ни себя, ни меня не успокаивайте. Вот Генрих Модеувкович ещё вас выслушает, а мне можете лекции не читать. Если с башкой не в порядке, значит точно шизик. А уж неврология это или психиатрия, не один ли леший!
Генрих: Давайте лучше в карты играть.
Семён: Вон, даже Генриху надоели ваши успокоительные проповеди. В «тысячу» так в «тысячу». Раздавайте!
Анна: Сдвинете? (Протягивает колоду).
Семён: Сдвинулся уже. Не в «дурака» играем…
Анна: Положено.
(Входят главврач и гость).
Главврач: Ну-ну, уже засели? Нарушители внутреннего распорядка. Опять на деньги играете?
Генрих: Нет, что вы, на очки, только на очки.
Семён: (Генриху Модеувковичу) На пенсне твоё позолоченное.
Анна: На деньги, конечно. Какой толк на «просто так» играть. Мы же не школьники, чтобы на спички или на фантики играть. Деньги жалко проиграть и приятно выиграть. Может, вы нас представите?
Главврач: Ах, извините. Мы ведь для этого сюда и пришли. Анатолий Петрович специально приехал к нам в гости, чтобы познакомиться с вами поближе, если можно так выразиться.
Семён: Можно, так у нас выражаться не воспрещается.
Анна: Издалека к нам пожаловали, Анатолий Петрович?
Гость: Вы Анна, на сколько мне уже стало известно?
Анна: Анна.
Гость: Очень приятно. Анатолий Петрович, старший научный сотрудник кафедры психопатологии, нервных и психических заболеваний медицинской академии. Приехал сегодня утром ровно на этот день, чтобы лично пообщаться с вами и с вашими… товарищами.
Анна: Просто пообщаться?
Гость: Если вы не против, конечно.
Семён: А насколько нам стало известно, вы ещё планируете произвести видеосъёмку нас, как подопытных кроликов.
Главврач: Ничего подобного. Ему просто поручено зафиксировать на видео вашу игру в карты. Милая сцена из жизни обитателей пансиона. Никаких кроликов.
Генрих: Кем поручено? На кого работаете?
Гость: Работаю на благо российской медицины.
Анна: Про клятву Гиппократа уже забыли…
Гость: Почему забыл? Ещё на первом курсе учили.
Генрих: В старой или в новой редакции?
Гость: Мы же в новом времени живём, значит в новой. А зачем вы это спрашиваете?
Семён: А вы нам тоже очень интересны.
Главврач: Друзья мои, на сколько мне известно, вы были согласны помочь нам в общении. И про видеосъёмку были поставлены в известность. Может быть, что-то изменилось и вы пошли на попятную?
Анна: Нет-нет, всё в порядке. Мои партнёры по картам немного поупражнялись в своём остроумии. Как вы хотите: сначала играем, потом беседует, или сначала беседуем, потом играем?
Гость: А давайте я запущу камеру, и пусть она снимает и нашу беседу, а потом и вашу игру? Хорошо?
Главврач: Ничего страшного в этом нет. Не раз ведь фотографировались. Почти никакой разницы.
Семён: А лишнего эта камера не заснимет?
Гость: Чего именно?
Генрих: Да мало ли чего. Лишнее оно и есть лишнее. Его ни с чем не спутаешь. Посмотришь и сразу видно – лишнее!
Главврач: Нет, я не думаю, можете не переживать, ничего лишнего снимать не будем, только вас и вашу игру в карты. Во что вы сегодня играете?
Анна: В «тысячу».
Главврач: Вот и замечательно. Начнём?
Семён: Да Бог с ними, пусть снимают, время уходит. Давайте уже, Анна.
(Анна раздаёт карты, гость устанавливает камеру).
Гость: Вы только в «тысячу» играете?
Анна: Нет, ну почему же. С субботы на воскресенье мы играем в «преферанс».
Гость: С субботы на воскресенье?
Анна: Да, знаете ли. Иногда часов до трёх-четырёх засиживаемся.
Генрих: Увлекаемся.
Семён: А что тут ещё делать?
Гость: «Преферанс» – вещь знатная. А, Виктор Семёнович? Вы в студенческие годы сами не увлекались?
Главврач: Да нет, как-то всё больше учёбой. У меня с латынью проблемы были, так что не до «преферанса»…
Гость: У кого не было проблем с латынью? А мы вот частенько с однокурсниками засиживались.