– Да он там вообще не появляется, – поддерживает его другой. – Эльф не занимается тем, что ему не дано, да?
Сидящий рядом со мной Рок сердито ерзает. Кладу руку ему на плечо, а потом медленно поворачиваюсь и пристально смотрю на насмешника. За его спиной сидит Виктра и с ленивым интересом наблюдает за сценой.
– Я не люблю фехтование, – по слогам произношу я.
– Не любишь? Или просто не умеешь? – со смешком спрашивает кто-то.
– Да отстаньте вы от него! Мастера лезвия – дорогое удовольствие, – замечает Тактус.
– Вот оно как, Тактус? – говорю я.
– Ой, ну ладно тебе! – морщится он. – Я же просто шучу! Ты чертовски серьезен, Дэрроу, раньше с тобой было веселее!
Рок что-то шепчет Тактусу на ухо, тот хмурится и отворачивается, но слов я не расслышал. Вспоминаю те деньки, когда все эти золотые игры казались мне детским лепетом. Что же изменилось? Рядом нет Мустанга, вот что…
– Ты достоин большего, – прошептала она, провожая меня в Академию. – Ты не должен становиться убийцей. Не должен развязывать войну, – продолжала она твердым голосом, глядя на меня полными слез глазами.
– Разве у меня есть выбор? – спросил я.
– Есть! Ты можешь выбрать меня! Останься со мной ради того, что у нас может быть! В училище за тобой пошли парни и девчонки, которые раньше даже не знали, что такое преданность. Если уедешь в Академию, то лишишься всего этого и станешь военачальником моего отца. Ты не такой! Ты – мужчина, который показал мне, что такое… – Она осеклась на полуслове и сжала губы в тонкую жесткую линию.
Любовь? Неужели именно это чувство возникло между нами в год после окончания училища?
Пусть так, однако слова застряли у нее в горле, потому что мы оба прекрасно знали: я не отдал ей себя целиком. Не раскрыл перед ней свою душу, ревностно хранил свои секреты. Как может девушка с таким чувством собственного достоинства подарить свое сердце тому, кто готов дать ей взамен лишь жалкие крохи? Мустанг прикрыла свои золотые глаза, вложила мне в руки лезвие и пожелала мне удачи.
Я ни в чем ее не виню. Она выбрала политику и управление – тот мир, который, по ее мнению, нужен народу. Я выбрал меч, потому что моему народу необходимо именно это. Ощущаю какую-то странную пустоту, думая о том, что она, в отличие от Эо, хотела просто быть рядом со мной, ей было бы этого достаточно. Рок прав. Я оттолкнул ее своими собственными руками.
Севро я отталкивать не собирался, наоборот, просил его остаться, но тут его, как и многих упырей, вдруг отослали на Плутон – охранять строительные работы от набегов каких-то там пиратов. Подозреваю, что и к этому руку приложил Плиний.
Еще никогда путь мой не был настолько одинок.
– Тебя не покинут, – наклоняется ко мне Рок. – Другие дома наверняка заинтересуются тобой, не слушай ты Тактуса! Беллона не осмелятся пойти против тебя.
– Конечно не осмелятся, – стараюсь я соврать поубедительнее, чтобы он не почувствовал мой страх.
– Насилие в цитадели под запретом, Дэрроу. Особенно кровная месть. Даже дуэли противозаконны, если только сама верховная правительница не даст своего согласия. Просто не выходи за пределы цитадели, пока не обретешь новый дом и все не наладится. Тяни время, делай что должен, и через год, когда ты воспаришь под покровительством другого дома, лорд-губернатор поймет, что остался в дураках. Наверх ведет множество путей, брат, не забывай об этом, – произносит он, беря меня за плечо. – Знаешь, я попросил бы мать с отцом тебя выкупить, но они… они не пойдут против Августуса.
– Понимаю, – киваю я.
Родители Рока и глазом не моргнув могли бы потратить миллионы на заключение контракта, но его мать уже двадцать лет не удостаивалась должности сенатора из-за своей благотворительности. Ее судьба в сенате полностью зависит от Августуса, поэтому она сделает все, что он пожелает.
– Ты прав, со мной все будет в порядке, – говорю я, но тут в иллюминаторе появляется Луна, и все на мгновение затихают.
Я с ужасом смотрю на приближающуюся планету. Вокруг нее вращаются спутники и металлические конструкции, подобно стальному нимбу над янтарной головой ангела, чей взгляд устремлен к солнцу.
– Все будет в порядке!
6
Икар
Приземляемся рядом с цитаделью. Липкий пыльный ветер пригибает к земле деревья рядом с посадочной площадкой. На шее, у высокого воротника, тут же выступают капельки пота. Это жуткое место не нравится мне с самого начала. Территория цитадели находится вдали от городов, среди лесов и озер, однако грязный воздух словно облепляет легкие противной пленкой.
На горизонте над острыми шпилями западных построек нависает Земля, распухший голубой шар, напоминая мне, как далеко я оказался от родного дома. Гравитация здесь слабее, чем на Марсе, и в шесть раз меньше, чем на Земле, поэтому мои движения становятся неуверенными и неуклюжими. Я не иду, а как будто парю над землей. Координация скоро восстанавливается, но тело продолжает страдать от собственной легкости и неприятного ощущения клаустрофобии.
На севере приземляется еще один корабль.
– Похоже на серебро Беллона, – вполголоса произносит Рок, щурясь от лучей закатного солнца, но я лишь нервно хихикаю. – Ты чего? – удивленно смотрит он на меня.
– Да просто представил себе, что у меня тут припасена ракета-пульсар.
– Что ж… мило с твоей стороны, – бросает он на ходу, а я держусь рядом, не спуская глаз с корабля. – Как же я люблю закаты на Луне! Как будто мы оказались в мире, воспетом Гомером! Посмотри на цвет небес! Словно только что отлитая бронза!
Чужое небо над нашими головами постепенно темнеет. Теперь эта сторона Луны не увидит дневного света целых две недели. Полмесяца здесь будет длиться ночь. Шикарные яхты исчезают в сумерках, мимо нас со свистом носятся туда-сюда патрульные челноки синих, похожие на склеенных из осколков эбенового дерева летучих мышей.
Гравитация всего в одну шестую долю земной позволяет жителям Луны строить дома так, как им заблагорассудится, и они своего не упускают. За территорией цитадели линия горизонта изрезана башнями и луноскребами. Повсюду винтовые лестницы, помогающие жителям легко перемещаться по воздуху. Лестницы извиваются между высокими башнями, словно плющ, соединяя райские кущи с геенной огненной – районами для низших цветов. Тысячи мужчин и женщин спешат по ступенькам, словно муравьи по лозе, а по самым оживленным улицам с жужжанием проносятся патрульные аэроботы серых.
Во владении Августуса находится вилла, хорошо спрятанная от посторонних глаз среди тридцати акров соснового леса. Красивое место, хотя не менее хороши сады, дорожки, фонтаны, скульптуры ангелочков и прочая ерунда.
– Как насчет спарринга по кравату? – спрашиваю я Рока, указывая на тренировочный зал неподалеку. – Помогает отвлечься.
– Не могу, – морщится Рок, пропуская вперед копейщиков и их адъютантов, которые один за другим исчезают в дверях виллы. – Надо идти на конференцию по капитализму в век управления.
– Скукотища! Если хочешь поспать, так кровати на вилле гораздо удобнее!
– Издеваешься? Да эту конференцию открывает сам регулус Солнца!
– Сам Квиксильвер?! – удивленно присвистываю я. – Будешь учиться, как делать бриллианты из гальки? Говорят, что у него на контракте два олимпийских рыцаря, слышал?
– Так и есть. По крайней мере, мать мне рассказывала. Помнишь, что Августус заявил верховной правительнице на коронации? «Мужчина никогда не бывает слишком молодым, слишком мудрым или слишком сильным, чтобы убить другого, а вот слишком богатому убивать незачем».
– Это Аркос сказал.
– Да нет же, Августус, точно тебе говорю!
– Обратись к первоисточникам, брат, – качаю головой я. – Это сказал Лорн Аркос, а верховная правительница обернулась и ответила: «Не забывай, Рыцарь Гнева, что я – женщина».
Для моего поколения Аркос уже не человек, а легенда. Человек, бывший Мечом Марса и Рыцарем Гнева более шестидесяти лет, теперь живет в уединении. Лучшие рыцари из ауреев предлагали ему золотые горы всего лишь за неделю обучения стилю ивы – особому виду кравата. Ему я обязан перстнем-бритвой, с помощью которого разделался с Аполлоном. После игры Лорн Аркос предложил мне присоединиться к его дому, но я предпочел славному старику Августуса.
– «Не забывай, что я – женщина», – повторяет Рок с почтением в голосе – он испытывает такой же трепет перед имперскими легендами, как и я перед историями о Жнеце и Долине. – Поговорим, когда я вернусь. Только без шуточек, а всерьез.
– Всерьез? То есть ты не станешь стонать, вспоминая детские влюбленности, пить вино, а потом перед сном нести бред о потрясающей форме губ Куинн и красоте захоронений этрусков? – спрашиваю я.
– Слово чести, – слегка покраснев, отвечает он, положив руку на сердце.
– Тогда прихвати с собой бутылку этого невероятно дорогого вина, вот и поговорим.
– С меня – три! – с готовностью соглашается Рок и уходит, а я с улыбкой смотрю ему вслед, но на душе у меня неспокойно.
Кое-кто из копейщиков тоже собирается на конференцию вместе с Роком, остальные устраиваются на постой, пока серая охрана Августуса прочесывает окрестности. Черные телохранители следуют за золотыми по пятам, словно бессловесные тени. Розовые из сада цитадели, грациозно покачивая бедрами, одна за другой входят в ворота виллы – члены свиты лорда-губернатора устали от долгого путешествия и жаждут развлечений.
Розовый слуга из цитадели провожает меня в мою комнату. Открыв дверь, я не могу сдержать смех.
– Наверное, это какая-то ошибка, – говорю я, окидывая взглядом крошечную комнатушку со смежной ванной и кладовкой. – Я не уборщик!
– Он не уборщик, нечего ему делать в этом чулане! – раздается у нас за спиной голос Теодоры. – Это ниже его положения! – восклицает она, оглядываясь по сторонам и презрительно морща нос. – На Марсе у меня гардеробная была побольше этой кладовки!
– Вы не на Марсе, а в цитадели, – сквозь зубы цедит слуга, внимательно изучая покрытое морщинами лицо Теодоры своими розовыми глазами. – Бесполезным вещам много места не положено!
Теодора обворожительно улыбается и показывает на знак в виде дерева из розового кварца на груди мужчины:
– Боже мой! Неужели черный тополь из сада Дриопы?
– Полагаю, раньше ты такого не видела, – надменно отзывается он, а потом поворачивается ко мне. – Не знаю, как у вас там в садах Марса воспитывают розовых, господин, но на Луне вашей покорной служанке стоило бы держать себя в руках!
– Разумеется! О, это было так невежливо с моей стороны, – извиняется Теодора. – Я просто решила, что ты можешь знать Матрону Карену.
– Матрону Карену?! – недоуменно переспрашивает слуга.
– Мы вместе воспитывались в садах. Передай ей привет от Теодоры, скажи, что я навещу ее, если позволит время.
– Вы Роза! – восклицает слуга, становясь белым, как стенка.
– Была Розой. Лепестки давно опали. О, но я же не спросила, как твое имя! Я должна сообщить подруге о том, какой радушный прием нам был оказан!
Он бормочет что-то неразборчивое и быстро уходит, на прощание поклонившись Теодоре куда ниже, чем мне.
– Оттянулась? – спрашиваю я у нее.
– Всегда полезно немножко поразмять мышцы. Особенно когда все остальное разминать уже бессмысленно.
– Похоже, что моя карьера заканчивается там, где когда-то началась твоя, – мрачно смеюсь я, подходя к видеоэкрану рядом с постелью.
– Я бы не стала, – останавливает меня она, и я прикусываю нижнюю губу – это наш тайный знак, указывающий, что за нами следят. – Ну да, разумеется… Да и в видеосети вам сейчас делать нечего.
– А что там про меня говорят?
– Спорят, где именно вас похоронят.
Не успеваю ответить, как раздается резкий стук в дверь.
* * *
Розовая служанка Виктры провожает меня на личную террасу своей хозяйки. Похоже, что у нее ванна размером с мою постель.
– Какая несправедливость! – раздается женский голос из-за белесого ствола лавандового дерева. – Тебя просто выкинули за ненадобностью, как какого-то серого наемника! – восклицает Виктра, поглаживая колючий кустарник.
– Виктра, с каких это пор тебя волнует справедливость?
– Ну что ты вечно задираешься! Присядь, – недовольно говорит она.
Идеальное, сияющее лицо не портят даже шрамы, отличающие ее от сестры. Виктра садится и прикуривает какую-то модную сигарету, от которой пахнет лесоповалом на закате. Она пошире в кости, чем Антония, выше ее ростом и напоминает мне острие копья, с холодным свистом рассекающее воздух.
– Ты ошибаешься, Дэрроу, – с раздражением смотрит на меня она, – я тебе не враг!
– А кто же? Друг?
– Ты не в том положении, чтобы разбрасываться друзьями.
– Сейчас мне больше пригодился бы десяток-другой телохранителей…
– Ну у кого же найдется столько денег! – смеется она.
– У тебя, например.
– Поверь, телохранители вряд ли смогут защитить тебя от тебя самого.
– Знаешь, меня сейчас больше волнуют лезвия Беллона.
– Волнение? Так вот что было написано у тебя на лице, когда мы заходили на посадку? – Она едва заметно вздыхает. – Забавно, а я-то решила, что это страх. Нет, скорее ужас! В общем, неприятное чувство, которое возникает с пониманием того, что на Луне тебя и похоронят.
– Ты вроде бы предлагала мне дружбу, – огрызаюсь я.
– Ах да, прости. Просто ты какой-то странный. Точнее, мне кажется, что ты очень странным образом выбираешь себе друзей, – медленно произносит она, присаживаясь на край фонтана прямо напротив меня и скользя ступнями по древнему камню. – Ты всегда держал меня на расстоянии в отличие от Тактуса и Рока. Ну Рок – ладно, еще могу понять, хоть он и мягок, словно сливочное масло. Но Тактус?! Дружить с ним – все равно что играть с гадюкой и надеяться, что она тебя не укусит. Ты считал его другом, потому что вы были в одной команде в училище?
– Друг?! – Мне смешно от одной этой мысли. – Однажды Тактус мне рассказал, как в детстве братья сломали его любимую скрипку, и я приказал Теодоре потратить половину всех моих сбережений и приобрести на аукционе Квиксильвера подлинного Страдивари. Тактус даже не поблагодарил меня, у него лицо было такое, будто я ему камень протягиваю. Спросил у меня зачем. Я ответил: «Чтобы ты на ней играл». Тогда он поинтересовался почему. «Потому что мы друзья». Он снова посмотрел на скрипку и ушел. Через две недели я узнал, что он продал ее и потратил вырученные деньги на розовых и наркотики. Какой он мне друг?
– Таким его сделали братья, – замечает она и умолкает, словно не решаясь о чем-то рассказать мне. – Думаешь, он хоть раз в жизни получал от кого-то подарок просто так? Ты поставил его в неловкое положение. Ведь от него всегда чего-то хотели взамен.
– Знаешь, почему я держал тебя на расстоянии, Виктра? – спрашиваю я, наклоняясь к ней. – Потому что ты всегда хочешь чего-то взамен, совсем как твоя сестра.
– А, ну ясно. Я так и думала, что это все из-за Антонии! Вечно она все портит! С самого рождения, когда эта волчица вылезла из утробы нашей матери и переоделась в человеческое платье. Хорошо, что я родилась первой, а то бы она меня в колыбели удавила. К тому же мы сводные сестры. У нас разные отцы, мать никогда не была приверженкой моногамии. Знаешь, кстати, что Антония взяла фамилию Северус, а не Юлия, просто чтобы позлить мать? Вот стерва! А я потом огребаю за все ее прегрешения! Так глупо!
Виктра крутит нефритовые кольца, в избытке унизывающие ее пальцы. Украшения странным образом контрастируют со спартанской суровостью ее испещренного шрамами лица.
– Зачем ты вообще решила поговорить со мной, Виктра? Мне нечего предложить тебе. Положения у меня нет. Я больше не командир. Денег нет. Репутации тоже. В общем, ничего из того, что представляет для тебя ценность.