Май. Теплый, зеленый, буйный, с грозовыми раскатами и радугами в полнеба. Что они праздновали тогда? Ах, да, конечно, Алевтине Владимировне исполнилось сорок пять лет, и она решила отметить юбилей в кафе. Было много гостей, вина и музыки. И было весело. Коллеги, родственники, друзья именинницы удивительным образом слились в большую дружную компанию. Они танцевали, пели под караоке, отгадывали какие-то загадки и смеялись. Да-да, они все время смеялись. Екатерина Николаевна помнила это очень хорошо, потому что она тоже веселилась вместе со всеми и не торопилась домой, так как муж был в доме отдыха: он взял себе путевку, чтобы «подлечить расшатанные нервы». И вот в разгар веселья вдруг Даниил Федорович пригласил ее на танец. «Вдруг» – потому что она не ожидала, потому что он постоянно был в окружении каких-то женщин, которые с ним разговаривали, улыбались, танцевали и пили на брудершафт. Нет, Екатерина Николаевна тоже не сидела, она тоже танцевала, но Даниил Федорович был как-то в другой стороне, и вдруг это приглашение ….
Екатерина Николаевна, услышав, как стукнула входная дверь, обернулась: Даниил Федорович вышел на крыльцо, улыбнулся и, подойдя к ней вплотную, шутливо-грациозно согнул руку в локте, молчаливо предлагая ее Екатерине Николаевне. Она, улыбнувшись, так же без слов приняла это приглашение. Они молча спустились со ступенек и медленно пошли по пустынной улочке. Даниил молчал, и Екатерина снова вспомнила тот вечер: тогда он тоже сначала молчал.
…Они танцевали медленный танец под бархатную хрипотцу Сальваторе Адамо. Tombe la neige … «Падает снег…» Это было странное сочетание: майский вечер и эта песня, про снег, от которой мелькающие блики разноцветных огоньков светомузыки стали казаться снежинками. Весна, и снег, и его молчание. И мир вокруг вдруг изменился, он непостижимым образом перестал быть реальным, линии потеряли четкость и строгость, а звуки голосов и шагов стихли…. Завораживающая мелодия, отчего-то вдруг понятное значение незнакомых слов, кружащиеся вокруг огоньки-снежинки и ласково-несмелые руки мужчины, который ей нравился. Екатерина Николаевна тихо и осторожно положила голову ему на плечо, почувствовав в ответ, как чуть сильнее он прижал ее к себе. Пусть, мир ведь нереален, они же во сне. И тогда он вдруг прошептал:
– Екатерина Николаевна, Вы любите секреты?
– Только свои, – чуть улыбнувшись и почему-то совсем не удивившись, ответила она.
– Я предлагаю создать маленький безобидный секрет, – он шептал ей прямо в ухо, чуть касаясь волос губами, и от этого почти неощущаемого прикосновения у нее кружилась голова.
– Безобидный? – Екатерина Николаевна не подняла головы от мужского плеча, лишь чуть шевельнулась, – безобидные секреты были только в детстве, когда мы закапывали в землю цветные стеклышки….
– Давайте вспомним детство….
Теперь Екатерина Николаевна все-таки оторвалась от его плеча и рассмеялась:
– Мы пойдем закапывать стеклышко?
– Нет, – Даниил Федорович ласковым движением притянул ее голову снова к своему плечу, и она послушно приникла к нему, – нет, – повторил он, – копать не будем, мы вспомним, что молоды, и забудем, что мы учителя, мы будем звать друг друга на «ты» и по имени, когда мы одни. Договорились?
Екатерина Николаевна улыбнулась. Ей показалось, что это действительно безобидный секрет. На «ты» и по имени, когда они одни… почему бы и нет? Маленький секрет для двоих.
– Даниил – красивое имя, но мне не нравится сокращенное «Данька», – чуть виновато пробормотала она.
– А ты придумай, как нравится, – прошептал мужчина, – называй меня так, как будто ты просто думаешь обо мне перед сном….
Его слова были немного двусмысленными, немного чересчур свободными, как будто намекающие на что-то, но она же была во сне….
– Мне нравится Дэнни, – почему-то ей действительно нравилось называть его так, – потому что ты не похож на Данилу, ты похож на Даниеля.
На этих словах музыка стихла, и мир снова вернулся в привычные очертания. Даниил Федорович, улыбнувшись какой-то совсем незнакомой улыбкой, посмотрел Екатерине Николаевне в глаза и, не проронив ни слова, проводил ее до столика. Там, чуть поклонившись, как будто благодаря за танец, произнес чуть слышно, одними губами:
– Так мы договорились?
И она ответила послушно, заворожено глядя на него:
– Да, договорились.
А через несколько минут он смеялся, пил и танцевал с другими. Он что-то говорил им во время танца, чуть склонив голову и глядя им прямо в глаза, а Екатерина Николаевна, наблюдая за ним, чуть удивлено прислушивалась к своему стучащему сердцу – ревность? «Господи, помоги мне, – думала она, – мне уже тридцать лет, а я веду себя как студентка-первокурсница. Это же просто смешно…»…
– Кать, ты торопишься? – голос Даниила Федоровича прозвучал, как всегда неожиданно для нее, возвращая в сегодняшний день.
– Конечно, я и так задержалась, – Екатерина Николаевна избегала называть его по имени, ожидая или предчувствуя что-то непоправимое, что может случиться, если она начнет говорить ему Дэнни. Так ей казалось.
– А куда ты спешишь-то? – в голосе мужчины появилось плохо скрытое раздражение. И Екатерина удивленно посмотрела на него, но Дэнни смотрел прямо перед собой, не поворачивая головы, как будто разговаривал сам с собой.
– Домой, – Екатерина вздохнула и добавила, – меня муж ждет.
– Позвони ему и скажи что задержишься, – неожиданно предложил вдруг Даниил.
– Задержусь? – рассмеялась Екатерина, – да мы уж пришли, – она кивнула в сторону серой кирпичной пятиэтажки через дорогу минутах в пяти ходьбы.
– Мы могли бы зайти посидеть куда-нибудь, – безнадежно произнес Даниил, – все-таки больше двух месяцев не виделись…
Екатерина почувствовала, как чуть дрогнули ее пальцы, лежащие на руке Дэнни, и поняла, что он тоже почувствовал это. Она вспыхнула и медленно попробовала убрать руку, но Даниил не дал: он прижал ее пальцы своей ладонью и сказал глухо:
– Перестань, Кать, что за детский сад…. – он помолчал немного и добавил, – а я по тебе скучал.
Екатерина промолчала. А что она могла ему сказать? Сказать, что тоже скучала, что нет-нет поглядывала на календарь, прикидывая, сколько осталось до его возвращения? Признаться, что без него дни были пустыми и серыми? Или соврать, что даже не вспоминала о прощальном разговоре чуть больше двух месяцев назад, когда он, Дэнни, взяв ее за руки, попросил неожиданно: «Дождись меня, Катя». И она поняла, о чем он просил: не погасить ту искорку, что вспыхнула между ними под «снежную» песню, не растерять ту крошечку тепла, что потаенно пряталась в их вежливых улыбках, когда они официально-равнодушно здоровались при встрече, не забыть их маленький безобидный секрет….
Но ведь нельзя, нельзя, нельзя! У нее муж. А Дэнни хоть и разведен, но наверняка у него тоже кто-то есть. И вообще, между ней и Дэнни ничего не было, и быть не может, это же ясно. Они же просто… приятельствуют, так, кажется, это называется. Потому что сказать, что они дружат, нельзя. Они не ходят друг к другу в гости и не советуются друг с другом по личным вопросам, и у них нет общих друзей и общих увлечений, они просто работают вместе. И у них есть маленький безобидный секрет. Поэтому Катя и промолчала. Уже почти подойдя к своему дому, она спросила:
– Как тебе мой второй курс?
– Твой? А, ты у них куратором, что ли? – Даниил довольно охотно поддержал разговор, – ничего ребята, девушка одна там смешная, артистка.
– Аня Львова, – то ли полувопросительно, то ли полуутвердительно сказала Екатерина, – неужели пришла на лекцию?
– А что, обычно не ходит?
– Обычно не ходит, – почему-то весело подтвердила Екатерина, наверное, потому, что эта тема была приятная и совсем безопасная, – но сдает все, причем на отлично в основном, редко на четверку.
– Платит? Или умненькая? – Дэнни усмехнулся.
– Умненькая. – Екатерина покачала головой, – у нас сейчас вообще редко кто берет….
– Да ладно, Кать, – Даниил наклонился к ней и шепнул прямо в ухо, – я свой.
– Да правда, Дэнни, на нашей кафедре после того как ушел Марат…
– Катя, я все понимаю, – перебил он ее, – но не у каждого есть грант, и не у каждого есть зарабатывающий супруг.
– Что ты имеешь в виду? – Екатерина вдруг задохнулась от пришедшей на ум догадки, – ты хочешь сказать, что я ….
Она хотела сказать, что неужели он думает, что если бы не муж, то она брала бы взятки, она возмутилась и поэтому взглянула ему прямо в глаза, которые неожиданно оказались совсем близко. И вдруг смутившись от этой близости, замолчала, забыв, что говорила.
– Я хочу сказать, что ты живешь за счет мужа. Он же у тебя прилично зарабатывает?
Спокойный и насмешливый голос Даниила привел ее в чувство:
– И что? – вызывающе спросила она.
– И ничего, – от его спокойствия и насмешливости не осталось и следа, теперь в голосе Дэнни послышалась злость.
– Я не понимаю…, – Катерина растерялась.
– Да завтра, Кать, – Даниил приоткрыл дверь ее подъезда, – пока!
– Пока.
Екатерина послушно вошла в подъезд и стала медленно подниматься по ступенькам. Вот что он разозлился? Она не поняла. С ним всегда так. И никак ей не понять, что вдруг на него находит. И ладно бы он разозлился в тот момент, когда признался ей что скучал, а она промолчала – это хотя бы понятно, он мог обидеться, расстроиться.… А сейчас? Да, Паша хорошо зарабатывает, да, она зарабатывает намного меньше, но ведь это же нормально, и сам Даниил зарабатывает хорошо, мужчины и должны зарабатывать…. Так почему он рассердился-то?
– Мам, разбуди меня завтра, как будешь уходить, – Анита забралась на диван, на котором сидела ее мама, и устроилась рядом, – мне завтра к первой паре….
– Не может быть, – преувеличенно-удивленно всплеснула руками Елена Антоновна, – не прошло и двух лет, как у вас появились первые пары?
Анита засмеялась:
– У нас же ремонт, поэтому бывает вторая смена, – заученно проговорила она, – я же сто раз объясняла….
Несмотря на некоторую грубоватость слов, тон дочери был подчеркнуто-шутливый, и Елена Антоновна ласково потрепала дочь по затылку:
– А когда не было ремонта, почему первые пары не ставили ни на первом курсе, ни на втором… чего это вдруг ты решила на первую-то пойти, а?
– Да понимаешь, мам, очень интересная тема, а поставили первой парой, злыдни. – Анита уже растянулась на диване, положив голову маме на колени и почувствовав, что мама стала перебирать ее волосы, с наслаждением прикрыла глаза. – Представляешь, мам, я тут случайно зашла на лекцию, а там….
– Ох, Аня, – на этих словах Анита чуть заметно сморщила нос: ей не нравилось, когда ее называли Аней, она придумала себе современную и стильную вариацию – Анита и требовала от всех, чтобы ее называли только так, но маме она не перечила никогда. Поэтому она промолчала, а мама даже не заметила ее движения и продолжала укоризненно-ласково, – ты бы хоть матери такое не говорила – случайно она на лекцию забрела….
– Ну, мам, я же все сдаю, – счастливо засмеялась Анита, и, приоткрыв глаза, взглянула на мать, – претензий же нет?
– За что только тебе пятерки ставят…
– Так я же умная, и книжки читаю, и потом, я же все-таки хожу иногда…
Елена Антоновна засмеялась и поцеловала дочку в лоб:
– Ну и что там, на лекции, куда ты случайно забрела?
– Там интересный предмет с удивительно скучным названием, – воодушевленно начала Анита, она даже привстала, перевернувшись на живот и опершись на локти, – историческое источниковедение – я думала, что со скуки помру, а он так интересно читает….
– Новый преподаватель?
– Ага, – Анита мечтательно закатила глаза, – мам, ты не представляешь, он такой…. И имя у него редкое – Даниил. Даниил Федорович.
– Молодой? – Елена Антоновна улыбнулась: вообще-то ее дочка не была влюбчивой, скорее влюблялись в нее, а она наслаждалась властью над влюбленными мальчишками, парнями, молодыми мужчинами….
– Ну, относительно молодой, – пожала плечами Анита, – тридцатник ему, наверное, может немного больше…. Я не знаю. Он только что вернулся из Парижа….
И Анита начала рассказывать матери все, что она знала про Даниила Федоровича. Елена Антоновна слушала внимательно и чуть удивленно. Дочка была явно увлечена. Это было… непривычно. Анита довольно часто рассказывала ей про своих кавалеров, без подробностей, конечно. Елена Антоновна была достаточно мудрой, чтобы понять, что, возможно, ее девочка уже совсем взрослая, и достаточно деликатной, чтобы не спрашивать ее об этом. Домой Анита никого не приводила, разве что иногда кто-то заходил за ней или наоборот провожал, если было поздно. Этих ребят Елена Антоновна знала – в квартиру Анита разрешала заходить лишь бывшим одноклассникам или нынешним однокурсникам. Про остальных рассказывала и иногда показывала фотографии. Ей много звонили, писали и даже караулили у подъезда – Анита была хороша собой, в нее влюблялись, но что бы она сама… этого Елена Антоновна не замечала. И вдруг такое воодушевление….
– И он не женат. Представляешь, мам? – тем временем продолжала Анита, даже не замечая своей, пожалуй, излишней эмоциональности.
– Даже если он не женат официально, это еще не означает, что он свободен, – как бы невзначай обронила Елена Антоновна, – Аня, ему все-таки не двадцать лет.
– Ну и что? – снова мечтательно проговорила Анита, – мало ли у кого кто есть….
Елена Антоновна лишь покачала головой.
– Значит, завтра ты идешь не на источниковедение, а к Даниилу Федоровичу, – чуточку насмешливо произнесла она, – так, дочка?
– Э-э-э-э ….
– Понятно, «пришла пора – она влюбилась»? – Елена Антоновна постаралась придать своему голосу побольше легкомысленности и шутливости.
Анита по-детски дернула плечом:
– Да ну, мам, нет, конечно, еще чего не хватало….
Это насторожило Елену Антоновну уже всерьез, и она поспешно перевела разговор:
– Аня, ты в пятницу уезжаешь?
– Ага, – Анита чуть потянулась, – в пятницу.
– У тебя к выступлению все готово?
– Конечно, это же по итогам моей курсовой.
– Аня, давай тогда в четверг на кладбище съездим? Машеньку навестим …. В пятницу шесть лет будет, как ее нет ….
– Я помню, – Анита ласково и грустно посмотрела на маму, – конечно поедем. Жалко, что папа в командировке.
– Ну у него же работа такая, Анечка, от него это не зависит.
– Знаю, – вздохнула Анита, – хотя по его должности пора бы уже в кабинете сидеть, а не мотаться по полям.
– Ну ты же понимаешь, Аня, наш папа…
– Да-да, – Анита ласково обняла маму, – наш папа любит все проверять сам, он очень-очень ответственный. Только скорей бы он уже приехал.
– Две недели осталось, дочка, всего две недели.
Паша, конечно, не ужинал. Он лежал на диване, демонстративно глядя в потолок. Телевизор был выключен, радио тоже молчало, а свет горел во всех комнатах, кроме кухни. Екатерина Николаевна, еще не разувшись и не сняв куртку, заглянула в комнату.
– Привет, – сказала она ласково, – не ужинал?
Муж промолчал. Он даже не встал с дивана, но Катерина привыкла: понятно, он обиделся. Ничего, сейчас она подогреет ужин, накроет на стол и позовет его. Потом объяснит – в который раз! – про ремонт и вторую смену, потом пообещает, что скоро все закончится, и еще соврет, что попросит руководство ставить ее пары только в первую смену. И не станет говорить, что жутко устала, что занятий много, что от запаха краски и побелки болит голова, и вообще, что работа у нее со студентами, шумными, непредсказуемыми, иногда хулиганистыми. Она будет просто уговаривать его простить и не обижаться. Он еще немного пообижается, но потом растает, и все будет хорошо….
Поздно вечером, когда они уже лежали в кровати, Паша, по-хозяйски притянув к себе жену, спросил:
– Что нового в университете? И вообще, почему ты сегодня так поздно?
– Так ведь я говорила…, – начала, было, Катерина, но муж не дал договорить: