По возвращении в Петербург Глинка посещал нас по-прежнему и познакомил нас с певцом Ивановым. Вскоре потом Глинка повез его в Италию, где Иванов приобрел европейскую известность[102]. Бывая у Дельвига, Иванов певал его Соловья и своим мягким, симпатичным голосом придавал этому романсу ту прелесть и значение, которых жаждал поэт. В это предпоследнее, кажется, лето жизни Дельвига все приятное сгруппировалось вокруг него, чтобы усладить последние годы его земного существования. Все, что он любил, что тешило, счастливило его, как бы предчувствуя скорую с ним разлуку, стремилось к нему, и он, среди тишины семейной жизни, услажденный друзьями, поэзиею и музыкою, мог назваться счастливейшим из смертных.
В это же время мечта его жизни осуществилась: у него родилась дочь[103]. Приветствуя его с этою радостью, князь Вяземский сказал: «Поздравляю тебя с новою юною Идиллией и желаю ей в свое время сделаться древнею». К довершению всех этих задушевных наслаждений, на ту пору вблизи нашей дачи, на берегу Невы жил на своей даче Дмитрий Львович Нарышкин[104], и его знаменитая, известная всей Европе роговая музыка была и для нас большим наслаждением. В праздничные дни она играла подле балкона, на котором сидел Дмитрий Львович, глядя на публику, гулявшую близ его дома по дорожкам между цветов. По будням же она разъезжала тихо в большой лодке по Неве и своими чарующими звуками, далеко разносившимися по реке, доставляла удовольствие тысячам людей. Беднейший из любителей музыки мог ежедневно слышать бесплатно восхитительный концерт. Так настоящий аристократ, русский бария, умел пользоваться своим богатством и делиться с другими изящными своими наслаждениями. Я имела привычку отдыхать после обеда и всегда пробуждалась под звуки этой дивной музыки.
Я сказала уже, что Михаил Иванович Глинка был такого милого, любезного характера, что, узнавши его коротко, не хотелось с ним расставаться, и мы пользовались всяким случаем, чтобы чаще его видеть.
Однажды он рассказывал нам, что у него прекрасная квартира, кажется, в Измайловском полку, и презанимательный сад с беседками, киосками, надписями и сюрпризами. Мы устроили так, что он пригласил весь наш кружок к себе на чай. Когда мы приехали к нему, он тотчас повел нас в сад и там угощал фруктами, чаем и своей музыкой. Много мы шутили и долго смеялись над одною из надписей на беседке его садика: «Не пошто далече и здесь хорошо». В конце этого счастливого лета мы еще сделали поездку в обществе Глинки в Ораниенбаум. Там жила в то лето нам всем близкая по сердцу, дорогая наша О.С. Павлищева, она была больна и лечилась морским воздухом и купаньями. Мы тоже там выкупались в море все, кроме Глинки и барона Дельвига. Первый начинал уже чувствовать разные припадки, которые заставляли его уезжать по зимам в Италию. Ради правды нельзя не признаться, что вообще жизнь Глинки была далеко не безукоризненна. Как природа страстная, он не умел себя обуздывать и сам губил свое здоровье, воображая, что летние путешествия могут поправить зло и вред зимних пирушек; он всегда жаловался, охал, но между тем всегда был первый готов покутить в разгульной беседе. В нашем кружке этого быть не могло, и потому я его всегда видела с лучшей его стороны, любила его поэтическую натуру, не доискиваясь до его слабостей и недостатков. Богатые дарования этого маленького человека (Глинка был гораздо меньше обыкновенного среднего роста мужчины) чрезвычайно были привлекательны, и самый его ум и приятный характер внушали и дружбу и симпатию.
Барон Дельвиг тоже купаться в море не решился вследствие мнительности; он тогда все кушал какие-то пилюли отвратительного запаха и беспрестанно лечился от воображаемых болезней у разных эмпириков. Это-то, я думаю, и расстроило его здоровье и крепкую организацию и отняло у нее силы бороться с настоящею болезнью, когда она приключилась! Глинка, предполагая ехать в Италию, начал учиться итальянскому языку; так случилось, что и на нас с баронессою Дельвиг напала охота заняться тоже итальянским языком, и тут-то резко обозначился контраст между способностями обыкновенными и способностями высокого таланта, каков был Глинка. Пока мы в два месяца, занимаясь ежедневно у Лангера, товарища Дельвига и Пушкина по Лицею, едва выучились читать и говорить несколько слов, Михаил Иванович уже говорил бегло, быстро, с удивительно милым итальянским произношением, без иностранного акцента. Хотя способность к языкам и составляет принадлежность русских, хотя и говорит где-то Эжен Сю: «Она говорила по-французски как русская! – но все-таки быстрота, с какою Михаил Иванович усвоил знание итальянского языка, изумила нас. Оп впоследствии владел хорошо и испанским языком.
Вскоре после этого Глинка уехал за границу, и когда возвратился, чтобы переменить паспорт, намереваясь остаться в России только на сутки, то встретился с хорошенькой девушкой Ивановой[105]. Он был, как все поэты, мягкосердечен, впечатлителен, а потому с одного взгляда влюбился в нее и, не долго думая, вместо того чтобы переменить паспорт и ехать за границу, женился. После этого я долго его не видала; он получил место при императорской капелле[106]
Примечания
1
Оленина, рожд. Полторацкая, Елизавета Марковна (1768–1838) – тетка А. П. Керн, старшая сестра ее отца; была замужем за Алексеем Николаевичем Олениным (1763–1843), президентом Академии художеств и директором Публичной библиотеки, признанным знатоком и ценителем искусства. Дом Олениных на набережной Фонтанки, близ Обухова моста (ныне набережная Фонтанки, 101), был широко известен в Петербурге как место, где собирались виднейшие представители художественной интеллигенции – писатели, художники, актеры – разных направлений, куда стекались все новости художественной жизни столицы. Постоянными посетителями оленинских вечеров были Крылов, Жуковский, Гнедич, Батюшков, Озеров, молодой Пушкин, Кипренский, Семенова, Яковлев…
Двоюродный брат А.П. Керн, племянник Е.М. Олениной и отца Анны Петровны П.М. Полторацкого, Полторацкий Александр Александрович (1792–1855) служил в гвардии, вышел в отставку в чине капитана; с 1834 года был женат на Е. П. Бакуниной, предмете первой любви Пушкина-лицеиста.
2
28 декабря 1818 года умерла Екатерина Павловна, сестра Александра I, королева Вюртембергская.
3
Шарады (фр.).
4
Первая встреча Пушкина с А.П. Керн в доме Олениных произошла в январе – начале февраля 1819 года.
5
Плещеев Александр Алексеевич (1778–1862) – друг В. А. Жуковского и А. И. Тургенева, член литературного кружка «Арзамас». Строка из басни И. А. Крылова «Осел и Мужик» (1819).
6
В восьмой главе романа «Евгений Онегин», строфах XIV–XVI и XXX, как предполагают, Пушкину виделась графиня Наталия Викторовна Строганова, рожд. Кочубей (1800–1854); мог вспоминать он и А. П. Керн и ее мужа – генерала. Но называть конкретный прототип в данном случае вообще представляется неправомерным.
7
А роль змеи, как видно, предназначается этому господину? (фр.)
8
Можно ли быть такой хорошенькой! (фр.)
9
Я раздумал (фр.).
10
В приведенных стихах имеются по сравнению с оригиналом расхождения в пунктуации и мелкие неточности; 13-я и 14-я строки XIV строфы читаются:
Du comme il faut (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести).
11
Первое издание «Кавказского пленника» вышло в Петербурге в конце августа или начале сентября 1822 года, с портретом Пушкина, гравированным Е. Гейтманом. Первое издание «Бахчисарайского фонтана» – в Москве 10 марта 1824 года. «Братья разбойники» впервые появились в альманахе А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева «Полярная звезда» на 1825 год, отдельным изданием вышли в 1827 году. Первая глава «Евгения Онегина» вышла в Петербурге 18 февраля 1825 года.
12
Родзянко Аркадий Гаврилович (1793–1846) – автор лирических стихов и сатир, в большинстве не опубликованных. В 1818–1819 годах, служа в Петербурге в лейб-гвардии Егерском полку, был близок к декабристским кругам, состоял членом литературно-политического общества «Зеленая лампа». По-видимому, здесь он познакомился с Пушкиным, и между ними установились приятельские отношения. В 1821 году Родзянко вышел в отставку и поселился в своем богатом имении Родзянки Хорольского уезда Полтавской губернии, недалеко от Лубен, где жила у родных А. П. Керн. На протяжении 20-х годов Родзянко поддерживал сношения с Пушкиным, обмениваясь письмами и поэтическими посланиями, несмотря на то, что Пушкин был крайне возмущен выпадом Родзянко против него в сатире «Два века» (см. его письмо А. А. Бестужеву 13 июня 1823 г.). О посещении Пушкиным Родзянко в его имении при «возвращении с Кавказа» нет никаких сведений, кроме сообщения Керн.
13
Вульф Анна Николаевна (1799–1857) – двоюродная сестра и ближайшая подруга А. П. Керн, дочь ее дяди, брата матери, Николая Ивановича Вульфа и Прасковьи Александровны, рожд. Вындомской, во втором браке Осиповой. Получив первоначальное воспитание вместе с А. П. Керн в доме их деда И. П. Вульфа в тверском имении его Бернове, она жила главным образом в Тригорском, псковском имении матери, временами наезжая в оставшееся после смерти отца тверское имение Малинники или в Петербург. В Тригорском в 1824–1825 годах она близко познакомилась с Пушкиным и увлеклась им, сохранив глубокое безответное чувство к нему на всю жизнь. О своем чувстве она откровенно писала поэту в 1826 году из Малинников в Михайловское (см.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 267–268, 270, 273–274). Письма эти – выразительные человеческие документы. Сохранились далеко не все из них. Письма Пушкина к Ан. Н. Вульф не сохранились вовсе, кроме двух шутливых записок. По-видимому, они были уничтожены самой Анной Николаевной, как и ее многолетняя переписка с А. П. Керн. Начитанная, любящая и понимающая поэзию, добрая и отзывчивая Ан. Н. Вульф прожила невеселую одинокую жизнь, будучи в постоянной материальной зависимости от матери, ее понятий и капризов. Скончалась она в Тригорском 2 сентября 1857 года.
А.П. Керн допускает неточность, говоря, что Анна Николаевна «часто бывала в доме Пушкина», – конечно, не она бывала у Пушкина в Михайловском, а он постоянно бывал в доме Вульф-Осиповых в Тригорском.
Прасковья Александровна Вульф-Осипова, рожд. Вындомская (1781–1859), приходилась теткой А. П. Керн, так как была первым браком замужем за родным ее дядей, братом матери, – Николаем Ивановичем Вульфом. Ранние годы провела в имении Тригорское, где получила первоначальное воспитание и образование под наблюдением отца – Александра Максимовича Вындомского, отставного полковника, энергичного помещика, человека по своему времени образованного и не лишенного даже литературных интересов, о чем свидетельствует сохранившийся альбом с выписанными его рукою стихами. После смерти отца, а затем и первого мужа Прасковья Александровна унаследовала имения Тригорское в Псковской губернии и Малинники в Тверской, где главным образом и жила со своими детьми от первого брака Алексеем, Анной, Евпраксией, Валерианом и Михаилом Вульф, от второго брака Марией и Екатериной Осиповыми и падчерицей Александрой. Рачительная помещица, не стеснявшаяся крутых мер в обращении как с крепостными, так и детьми, она в то же время постоянно пополняла свои знания путем чтения, изучения иностранных языков и проч. и стала человеком подлинно образованным, выделявшимся из окружающей среды просвещенным умом, широтой духовных интересов, самостоятельностью суждений. За это ее ценили и уважали такие люди, как В. А. Жуковский, А. И. Тургенев, А. А. Дельвиг, Н. М. Языков, бывшие с нею в переписке. Пушкин на протяжении двух десятилетий поддерживал с П. А. Вульф-Осиповой самые добрые отношения, справедливо видя в ней не только незаурядного человека, но и искреннего, бескорыстного друга, готового всегда прийти ему на помощь в любом трудном деле. Сохранилась обширная переписка Пушкина с П. А. Вульф-Осиповой, ей посвящено несколько стихотворений поэта. А. П. Керн много говорит о Прасковье Александровне в воспоминаниях о своем детстве; подробную ее характеристику дает в письме к П. В. Анненкову, написанном вскоре после смерти П. А. Вульф-Осиповой
14
Ты произвела сильное впечатление на Пушкина во время вашей встречи у Олениных; он всюду говорит: она была ослепительна (фр.).
15
Промелькнувший перед нами образ, который мы видели и никогда более не увидим (фр.).
16
Письмо Пушкина к А.Г. Родзянко, о котором здесь идет речь, было написано в Михайловском 8 декабря 1824 года. Стихи Пушкина приведены неточно. Полный и точный текст их такой:
Прости, украинский мудрец,
Наместник Феба и Приапа!
Твоя соломенная шляпа
Покойней, чем иной венец;
Твой Рим – деревня; ты мой Папа,
Благослови ж меня, певец!
Приводимые слова из письма не цитата, а пересказ по памяти. У Пушкина: «Баратынский написал поэму (не прогневайся, про Чухонку), и эта чухонка говорят чудо как мила. – А я про Цыганку; каков? подавай же нам скорей свою Чупку – аи да Парнас! аи да героини! аи да честная компания! Воображаю, Аполлон, смотря на них, закричит: зачем ведете мне не ту?» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 128–129).
17
Послание Пушкина «К Родзянке» («Ты обещал о романтизме…») является ответом на письмо Родзянко и Керн от 10 мая 1825 года. При жизни Пушкина не печаталось.
18
В Тригорском летом 1825 года А. П. Керн гостила с середины июня по 19 июля, когда вместе с П. А. Вульф-Осиповой и ее дочерьми – Ан. Н. и Е. Н. Вульф – уехала в Ригу. Там в это время ее муж Е. Ф. Керн занимал должность военного коменданта.
19
Рокотов Иван Матвеевич (1782—после 1840) – псковский помещик, владелец села Стехнево Новоржевского уезда, в 40 верстах от Михайловского и Тригорского. Часто бывал у Вульф-Осиповых, посещал и Пушкина.
20
«Простите за откровенность» и «Я весьма дорожу вашим мнением» (фр.).
21
Волкодавами (фр.).
22
До чего же я был неучтив сегодня! (фр.)
23
Чудесно! Чудесно! (фр.)
24
«Сказка про Черта, который ездил на извозчике на Васильевский остров» позже, в 1827–1828 годах, была записана со слов Пушкина молодым литератором Владимиром Павловичем Титовым (1807–1891), посещавшим литературные собрания у Дельвига, и напечатана с согласия Пушкина в альманахе «Северные цветы» на 1829 год под названием «Уединенный домик на Васильевском».
25
Поэма «Цыганы» была закончена Пушкиным в Михайловском осенью 1824 года.
26
Посещение А. П. Керн Михайловского происходило в ночь с 18 на 19 июля 1825 года. В прогулке принимали участие, кроме нее и Пушкина, «тетушка» – П. А. Вульф-Осипова, «сестра» – Ан. Н. Вульф и двоюродный брат – Ал. Н. Вульф.
Алексей Николаевич Вульф (1805–1881) – старший сын П. А. и Н. И. Вульфов. Первоначальное образование получил в Горном корпусе. С 1822 по 1826 год – студент Дерптского университета, где подружился с Н. М. Языковым. С 1829 года служил в гвардии. В 1833 году вышел в отставку в чине штабс-ротмистра и всю дальнейшую жизнь, без малого пятьдесят лет, провел помещиком в своих имениях Малинники и Тригорское. Скончался в Тригорском 17 апреля 1881 года, там асе похоронен – на семейном кладбище Вульф-Осиповых на Городище Ворониче. Со своей двоюродной сестрой А. П. Керн Вульф был дружен на протяжении всей жизни. С Пушкиным у него установились приятельские отношения сразу по приезде поэта в Михайловскую ссылку осенью 1824 года. Проводя каникулы в Тригорском, он постоянно общался с Пушкиным, особенно летом 1826 года, когда привез в Тригорское Н. М. Языкова. Известны письма и стихотворные послания Пушкина Вульфу; о нем – «дерптском студенте» – поэт писал в «Заметке о холере» (1831). Вульф уделяет много внимания Пушкину в своем «Дневника», содержащем интересные и важные, но не всегда вполне достоверные сведения (см.: Вульф А. Н. Дневники. М.: Федерация, 1929).