Восход, разгораясь, постепенно проявлял и ретушировал сине-малиновыми красками цепочку снежных гор на горизонте. Это были знаменитые гималайские семитысячники, к которым мы держали путь. Рождение солнца было похоже на магическое таинство, оно беспрестанно притягивало взгляд, наполняло сердце духовной силой. Я то и дело щелкал затвором фотоаппарата, останавливая водителя в точках, где открывались великолепные виды. Постепенно данная себе установка не бояться и увлечение фотографией сделали свое дело – я забыл про высоту.
В одном месте на пятачке, где стоял маленький магазинчик, дорога раздваивалась: одна уходила вверх влево по открывшемуся в распадке отрогу, другая извивалась змеей вниз в том же направлении, по которому мы ехали. Батран, остановившись, поговорил о чем-то на хинди с продавцом, и мы устремились по левой дороге. На вопрос, о чем он разговаривал с человеком, водитель сказал:
– Эта дорога короче, и мы по ней быстрее доедем.
И, правда, вначале мы довольно быстро мчались по свежеуложенному асфальту, но километров через двадцать он закончился, и началось такое… Рассыпанный щебень сменялся жесткими колдобинами, навалами камней, а Батран, казалось, совсем не сбавлял скорости. «Машину не жалеет… – подумал я. – Значит, он наемный водитель, а машина не его…» Приходилось только удивляться, как при частых страшных ударах не отлетели маленькие колесики «Хендайчика» и вообще как эта современная «Антилопа-Гну» до сих пор не развалилась. Самое страшное было потерять время в случае поломки машины. И вообще, как отсюда выбираться, если что, ведь наши мобильники давным-давно не улавливали сигналов связи? Но почему-то во мне была четкая уверенность, что все сложится хорошо. И, видимо, кто-то свыше нам помогал, так как дорога чуть ли не за каждым поворотом серпантина ставила сложную задачу.
Ну как тут не поверить в нашего невидимого проводника, когда за поворотом вдруг открывается стоящий поперек дороги гусеничный эскаватор, но нам почти не приходится ждать: остатки каменной осыпи мгновенно расчищают и эскалатор уступает дорогу!
В другом месте останавливаемся перед стоящим посередине дороги трактором, чем-то напоминающим «Беларусь». Он стоит на трех колесах, четвертое снято. С колесом ковыряются два чумазых горца. Присматриваюсь – ступица колеса сломана. Приплыли… этот ремонт затянется надолго, если он вообще возможен в дорожных условиях. Говорю аборигенам:
– Пропустите нас, пожалуйста. Давайте оттолкнем его общими усилиями руками к скале.
Они заторможенно качают головами, разводят руками, объясняют, что тяжелый трактор сдвинуть невозможно, но потом один индус лезет в кабину, заводит тарахтелку и трогается с места. Едва-едва крутятся колеса, переднее так перекосило, что, кажется, трактор вот-вот клюнет носом в землю и остановится окончательно. Господи, хоть бы он протянул эти три-четыре метра! Протянул.
В третьем месте самим приходится вручную разбирать навал глыб на дороге, чтобы только-только протиснуть сквозь них нашу похожую на «Таврию» малютку. И так почти всю дорогу: то одно, то другое. Особенно трудно было проходить перевал, где на дороге были сплошные булыжники. Водитель остановившегося встречного джипа скептически окинул с высоты своего сидения нашу кроху и выразил сомнение, что мы проедем дальше.
Но нам чудом удается взять каменистый тягун вверх. Взять то взяли, а как спуститься по крутому участку торчащих булыжников? Дорога здесь сваливается под углом градусов в 30, не меньше. Пришлось выходить из машины и делать из плоских камней выступающую колею. А дальше Батран показал свое водительское мастерство и хладнокровие, сумев-таки по ней проехать, не свалившись с обрыва!
Фу-у! Передохнуть надо! Снова прошу водителя остановить транспорт для съемок красивой долины с быстрой речушкой на дне. Спускаемся ниже по серпантину, и я фотографирую сгорбившегося над плугом крестьянина. В упряжке два вола, мощно переступающие по пашне.
Впереди показалась горная деревенька. Подъезжая к ней, видим на дороге убегающую от нас серую лисицу, линялая шерсть на ней торчит клочьями. Вдруг из крайнего сарайчика выходит крестьянин с мотыгой на плече, и лиса бросается от него в сторону машины, а потом в узкий распадок и исчезает. Ах, хитрая бестия, ищет поживу вблизи жилья!
Горные селения встречаются редко. И особенно запоминаются в них детишки, бредущие куда-то гурьбой или столпившиеся у скалы и любопытно разглядывающие белого человека, медленно проезжающего в машине. Если я выхожу фотографировать их, они приветливы, но по большей части молчаливы и уж совсем не назойливы, как дети юга Индии.
А я все пребываю в размышлениях, успею ли вернуться за три дня в Массури? До Гонготри, как выяснил у Батрана, 275 км (а я-то думал, что всего 150 км – так меня уверяли, когда заходил в такси-офис; это Индия, здесь всегда нужно учитывать возможные поправки). В раздумьях вижу на скале, на окраине очередной деревеньки мальчика. Он весь такой чистенький, одет в костюмчик, белая рубашка, а выражения лица не передать! С едва заметной искренней улыбкой на губах он провожает мои глаза своими. Они светятся восхищением, смирением и любовью одновременно. От него исходит сильная энергия. Вспоминая потом этого мальчика, я почему-то видел вокруг него ореол искрящегося света. Такое ощущение, что перед тобой маленький Будда. Его вибрации коснулись моего сердца, и сразу пришло спокойствие, уверенность в успехе, словно он мне знак дал какой-то. А впереди неизвестно сколько еще поворотов над пропастью: сотни, тысячи?