Многие, побросав переставшие что-либо стоить квартиры и дома, подались к фермерам. Платили те мало, зато обеспечивали жильем, едой и охраной.
Те же, кто не нашел себя ни в охоте, ни в мирном труде, сбивались в небольшие банды и тянули все, что только можно продать с заброшенных заводов, домов и уничтоженных браконьерами поселений. Добытое сбывали за копейки, а вырученные деньги пропивали. Браконьерам они старались не попадаться, так как те, считая их выродками, казнили на месте.
Отец был не настолько азартным охотником, как дед или Роман, но охотиться умел и уважал правила охоты. Будучи человеком созидания, он никогда не убивал сверх необходимого и долго не мог переступить через отвращение к творимому браконьерами варварству. Но сбережения таяли, и ему пришлось, перешагнув через себя, присоединиться к местному отряду браконьеров.
Роман тоже стал браконьером. Благодаря науке деда он доказал, что, несмотря на юные годы, способен быть разведчиком, а еще через какое-то время его признали как лучшего разведчика в отряде. Это положение позволяло ему не участвовать в нападениях, и ему не приходилось бродить среди разорванных тел и разрушенных домов. Понимая необходимость этого зла, он гордился своей работой, так как теперь от его работы зависели жизни многих людей.
Большинство браконьерских отрядов вело кочевой образ жизни. С одной стороны, это позволяло им уходить с опустошенных территорий в более населенные. С другой, считалось, что это позволяет путать следы, то есть усложняет охоту на их близких. На самом деле все было с точностью наоборот, и Роман сумел организовать несколько удачных засад на месте будущих лагерей незадачливых конкурентов. Для этого ему достаточно было лишь проследить за их разведчиками.
Сами они вели оседлый образ жизни, так как завод давал им возможность ремонтировать технику и оружие. К тому же их было слишком много, чтобы незаметно перебираться с места на место. Вспомнив о подземелье, Роман предложил оборудовать там убежище. Пару раз это спасло людям жизнь.
Тем временем страна начала выходить из кризиса, и когда в бюджете появилось достаточно денег для борьбы с браконьерством, егерям была дана команда «фас», подкрепленная бронетехникой и боевыми вертолетами. Началась «браконьерская война», исход которой был заранее предопределен. Во время столкновений пленных не брали ни те, ни другие, поэтому все дрались до последнего. Это не мешало сначала наиболее ушлым браконьерам, а потом и немногим выжившим поступать на службу в егерский корпус. Прошлые грехи никто не вспоминал, а знающие эту кухню изнутри люди были полезны. Особенно среди егерей ценились разведчики.
Несмотря на всю свою нелюбовь к варварским методам охоты, отец считал переход на сторону врага чем-то вроде предательства, и когда Роман предложил записаться в егеря, пообещал:
– Я тогда сам тебя лично убью.
Судя по его взгляду, Роман решил, что он не шутит.
Вскоре после этого разговора они попали под раздачу.
За день до этого Роману приснилась необыкновенно притягательная женщина. Ей было чуть меньше 40. Красоту немного худоватого тела подчеркивало простое и в то же время выглядящее дорогим темно-красное платье. Огненно-рыжие длинные, густые волосы были самую малость растрепаны. Лицо – красивым, излучающим силу и власть. Глаза – карими, бездонными, со своей вселенной в каждом зрачке. Этой женщине самим мирозданием была дана привилегия повелевать, и никто не смог бы ослушаться ее приказа.
Они сидели за игральным столом в огромной зале дворца и играли в карты.
– Твой ход, – сказала она, улыбнувшись не предвещающей ничего хорошего улыбкой, заставившей Романа выскочить из сна, как отпущенная на свободу пробка выскакивает из бутылки шампанского.
Жизнь в постоянной опасности научила Романа серьезно относиться к подобного рода предостережениям судьбы, поэтому за завтраком он попросил отца не ехать на охоту.
– Да? И что я скажу мужикам?
– Скажи, что ты заболел.
– А если они решат, что я зассал?
Аргумент был весомым, так как в этом случае отца ждала бы позорная казнь или изгнание, что тоже грозило бы смертью. И никакие его былые заслуги или заслуги Романа не могли бы смягчить приговор. Поэтому Роман не стал спорить. Но когда еще вчера исправный джип наотрез отказался заводиться, до Романа дошло, с кем и на что он играл в карты.
Как назло, прислушивающийся к чутью Романа Никола Треухий поймал неделю назад несколько пуль, и теперь командиром их партизанского продовольственного отряда, как они, наполовину шутя, себя называли, был бывший учитель математики Всеволод Инякин. Несмотря на свою, казалось бы, мирную бывшую профессию, он был достаточно агрессивным и ловким, чтобы суметь захватить бразды правления после смерти предшественника. Будучи фанатичным материалистом, он отказывался принимать что-либо выходящее за рамки его картины мира, которую он гордо называл научным мировоззрением.
Роман нашел его возле рефрижераторов.
– Отмените охоту, – попросил Роман.
– Это еще почему? – недовольно спросил Всеволод.
– Сегодня она нам боком выйдет.
– Откуда такая уверенность?
– Интуиция.
– Ты что, не знаешь, как я отношусь к подобной мистике?
– Зря вы так.
– Почему? – с откровенным вызовом в голосе спросил Всеволод.
Он прекрасно знал, что Роман редко ошибается в своих прогнозах, но ему требовалось утвердиться на новом посту, поэтому он решил продемонстрировать, кто здесь главный. Понимая это, Роман не ответил.
– Раз тебе больше нечего сказать, постарайся не мешать, – сказал Всеволод после паузы.
– Я еду с вами, – решил Роман.
– Как хочешь. Лишний стрелок никогда не лишний.
Едва они отъехали от дома, у рефрижератора лопнуло переднее колесо. Машину швырнуло так, что водителю чудом удалось не перевернуться. Тем не менее, он заехал в протекающий справа вдоль дороги оросительный канал, и машину пришлось вытаскивать БТР-ом. Бросать ее было нельзя, так как с одним рефрижератором на охоте делать нечего. В результате возни с машиной они потеряли около часа времени.
Внезапное нападение тоже не получилось, так как их успела заметить влюбленная парочка. В результате их встретили шквальным огнем, и лишь упрямство нового командира заставило их драться. Победа оказалась хуже поражения, так как мяса они взяли всего ничего, да и то по большей части третьего сорта. Зато сами потеряли 12 человек, грузовик и 2 джипа.
Водитель злополучного рефрижератора погиб в бою, и Роман сел за руль.
– Поедешь со мной, – сказал он отцу.
Чутье подсказывало Роману, что настоящие неприятности еще ждут впереди. И точно, когда до дома оставалось километров 10, ехавший впереди БТР подорвался на мине. В тот же миг в замыкающий колонну джип влетела выпущенная из гранатомета граната, и охотники превратились в легкие мишени, по которым тут же ударили пулеметы.
Надо сказать, что местность была идеальной для засады, так как слева от дороги протекал оросительный канал, за которым было заброшенное поле. Справа была небольшая роща, в которой и засел противник. Насыпь была слишком крутой, чтобы можно было развернуться на небольшом участке бурьяна между дорогой и рощей.
Готовый к чему-то подобному Роман отреагировал мгновенно. Едва грохнуло в первый раз, он выкрутил руль до упора влево, направив машину прямиком в канал. Затем вытолкнул впавшего в ступор отца в воду и сам выпрыгнул из машины.
Несмотря на то, что был апрель, Роман не почувствовал холод. Его мозг переключился в стрессовый режим работы, при котором зрение становится черно-белым, а «лишние» чувства и эмоции полностью отключаются, что значительно ускоряет способность реагировать на происходящее.
У противоположного берега канала рос камыш, и Роман быстрыми движениями поплыл туда, не забыв крикнуть отцу, чтобы тот плыл следом. Там он, как в каком-то фильме, срезал 2 камышины. Одну вставил себе в рот, другую дал отцу.
– Ныряй с головой и дыши через нее, – сказал он.
Они вылезли из воды, когда оставаться там стало невмоготу. К тому времени бой закончился, и противник, подобрав все, что имело хоть какую-то ценность, покинул поле боя. Судя по тому, во что превратились машины, выжить удалось только Роману с отцом. Подходящей одежды на оставшихся ошметках трупов не было, и им ничего не сталось, как раздеться до гола, оставив только кроссовки, так как от мокрой одежды был лишь вред. После этого они побежали в сторону дома, подгоняемые холодом и пугающей неизвестностью.
Судя по тактике нападения, засаду организовали егеря, которые нередко с целью устрашения после уничтожения основных сил противника зачищали и его тыл. К счастью, на этот раз они ограничились только расстрелом колонны.
Когда до дома осталось километра 2, Роман остановил отца.
– Что еще? – тяжело дыша, спросил он.
– Нас никто не должен видеть.
– Почему?
– А ты подумай, что с нами сделают, когда узнают, что все остальные погибли.
– Ты прав, – согласился отец.
К счастью для соседей, им удалось незаметно пробраться домой.
– Господи! – только и сумела выдавить из себя мать, когда они ввалились в дом.
– Тихо, – сказал отец. – Собери все необходимое. Надо убираться отсюда, пока соседи ничего не пронюхали.
Ночью они навсегда покинули дом. Роман знал, что рано или поздно это произойдет, поэтому понаделал схронов, в которых можно было бы в случае чего какое-то время перекантоваться. Там были крупа, дрова, газовые или бензиновые печки, спальные мешки, одежда и оружие.
– Что будем делать? – спросил Роман, когда они расположились в убежище, которым служил подвал разрушенного во время налета дома в одной из ближайших деревень.
– Цыганить, – ответил отец.
Это был легальный и относительно безопасный, но выносящий мозг бизнес. Борясь с браконьерством, правительство утвердило программу поддержки малого и среднего человеководства, по которой человеководческие хозяйства имели не только ряд льгот, но и получали невозвратную ссуду в момент образования.
Обычно малое первичное человеководческое предприятие состояло из пяти-шести женщин и одного мужчины, который их оплодотворял. Женщины вынашивали, рожали и вскармливали какое-то время младенцев, затем сдавали их заготовителям, которые переправляли их на фермы, где тех уже выращивали до возраста забоя. Такое разделение труда обуславливалось тем, что за крайне редким исключением детей на убой рожали опустившиеся люди, в основном алкоголики и наркоманы, которые не были в состоянии содержать несколько лет детей в надлежащих условиях. А чтобы этот труд был хоть сколько рентабельным, роженицам выдавали витаминно-минеральные комплексы, которые поддерживали их жизнь, способствовали рождению близнецов и ускоряли период беременности до 5 месяцев. В результате каждая женщина давала в год до восьми-десяти младенцев. На фермах детей вскармливали специальными биококтейлями, благодаря чему к пяти годам они набирали до 50—60 килограмм живого веса.
Производящие младенцев гаремы жили в окруженных высоким забором деревнях по 20—30 домов-хозяйств. Мужчины занимались охраной, а способные трудиться женщины – домашней работой. Часто детопроизводство было прикрытием для производства алкоголя и наркотиков. Пока подпольная продукция расходилась среди подобной публики, егеря закрывали на эту деятельность глаза, но тех, кто пытался прыгнуть выше головы, прикрывали.
Скупщики приезжали раз в месяц, договариваясь предварительно с деревенским старостой по телефону. В назначенное время он встречал их на КПП. После этого начинался торг, так как староста заламывал непомерно высокую цену и соглашался ее снизить только после того, как уставшие от безрезультатных торгов скупщики обещали уехать и внести его в черный список.
Когда стороны приходили к соглашению по цене, выносили похожих на раздутых кукол младенцев. Их осматривал врач. Если они соответствовали стандартам, им давали снотворное и грузили в машину, а если нет, отбраковывали. Иногда это становилось причиной еще одного дурацкого спора. Самое интересное, что старосты понимали, что ничего своим упорством не достигнут, но каждый раз устраивали цирк по одному и тому же сценарию.
Скупка детей была явлением временным, так как каждая более или менее конкурентоспособная человеководческая ферма спешно обзаводилась своими производителями, которых по баснословной цене приходилось закупать за границей. Но игра стоила свеч, так как по мере улучшения жизни в стране изменялись и требования к продуктам питания, а особенно к такому деликатесу как человеческое мясо. Время колбасы из бомжатины прошло, и все надеялись, что навсегда.
Романа тошнило от одной только мысли о торговле детьми, но он не стал спорить с отцом, так как при всех ее недостатках эта работа имела один огромный плюс: Для ее выполнения требовался переезд на контролируемую егерями территорию, а там было значительно сытнее и безопасней, чем на передовой.
Не смущала Романа и необходимость регистрации на новом месте жительства, так как егеря отслеживали и ликвидировали только тех, кто был замечен в нападении на их собратьев по службе, а Роман с отцом были достаточно разумны, чтобы не участвовать в подобных операциях.
Надо было срочно определяться с жильем, и вскоре Роман нашел дом в поселке Красный в 20 километрах от базы егерей. Это было зажиточное крестьянское поселение со своим коровником и свинарником. Там же было овощное хозяйство, выращивающее клубнику, помидоры и огурцы. Все это, разумеется, охранялось. В основном бывшими егерями. Располагался Красный на берегу судоходной реки, среди лугов. До федеральной трассы было 15 километров асфальта. Лучшее место трудно было найти.
Дом, который присмотрел Роман, находился на пригорке на окраине поселка. Он был относительно небольшим, всего 3 спальни, и требовал ремонта, но в нем было что-то неуловимое от дома детства, и Роман готов был купить его, практически не торгуясь.
Продавцом была женщина 35 лет. В доме жили ее родители, но недавно они умерли, и она решила избавиться от дома.
– Извините, но это голый номер, – сказала она Роману, когда он пришел на встречу.
– Почему?
– У вас на лице написано, что вы браконьер. А Палыч вас терпеть не может с тех пор, как браконьеры убили его семью. Так что он ни за что не одобрит сделку.
По недавно принятому закону сделку должен был одобрить глава местной администрации.
– А если я его уговорю? – спросил Роман.
– Это голый номер.
– И тем не менее?
– Тогда я вам продам дом. Мне то что.
Администрация поселка находилась в похожем на барак одноэтажном приземистом здании из красного кирпича, у входа в которое скучала пара вооруженных автоматами людей.
– Вы к кому? – спросил охранник, преграждая Роману путь.
– К главе администрации.
– По какому вопросу?
– По личному.
– Оружие есть?
– Только это, – Роман показал ножны с ножом.
– Сдайте.
– Пожалуйста, – Роман медленно достал нож и передал в руки охраннику.
– Теперь предъявите документы.
– Вот, – Роман дал свой паспорт, в котором стояла печать егерей.
– Проходите, – разрешил охранник.
Главой администрации был угрюмого вида 60-летний мужчина в потертом костюме и неоднократно стираном галстуке.
Хозяйка дома была права. Увидев Романа, глава посмотрел на него с нескрываемой ненавистью.