– Должно быть, космический полёт очень интересен, – предположил доктор Симада.
– Да, интересен, но я думаю, что скоро он станет для нас такой же обыденностью, как и полёт на самолёте, – предположил Максим.
– Говори за себя, Максим, – произнёс Михаил Петрович. – Даже в наше время очень много людей, которые боятся или не любят летать.
– Не будем брать крайности, – ответил Максим.
– Эх, Максим, ничего-то ты не понимаешь, – вздохнул Михаил Петрович. – Медицина как раз и имеет дело с крайностями.
– Каждый смотрит со своей стороны, – философично заметил японец.
– Да, действительно так, – согласился Максим. – Доктор Симада, я не могу не восхититься вашими знаниями русского языка. Где вы так хорошо изучили его?
– Я давно сотрудничаю с Советским Союзом в области исследований морских организмов, – ответил доктор Симада, и пока его ответ соответствовал тому, что знал Максим. – Сейчас ведь не так много стран, которые действительно занимаются наукой. Даже в моей родной Японии на исследования выделяют лишь жалкие гроши. А ещё я всегда хотел оказаться в космосе. И если на Земле главный язык – английский, то в космосе это русский.
– Понятно, – произнёс Максим и улыбнулся. Такие слова слышать от японца было, конечно же, лестно, но Максим понимал, что таким образом японец может и попросту втираться к нему в доверие. В общении с азиатами никогда не поймёшь, что у них действительно на уме. Так или иначе, Максим продолжил свой небольшой допрос:
– Доктор Симада, а как же так получилось, что вы, морской биолог, мечтали именно о космосе?
– Биология – работа, космос – мечта. У вас есть мечта, Максим? Я рад, что моя мечта смогла воплотиться в моей работе.
– Да, и моя мечта – космос, – поделился Максим.
– Вам очень повезло, что вы родились в такой стране и в такое время, – продолжал японец. – Миллионы людей по всему миру мечтают о том, чтобы побывать в космосе, но при этом у них часто нет даже куска хлеба на завтрашний день.
– Как только у человека появляется в руках кусок хлеба потолще, да ещё если и с икрой, он сразу перестаёт мечтать о космосе, – скептично заметил Михаил Петрович. – Все великие первопроходцы были людьми голодными. Этот голод и гнал их вперёд, на неизведанные земли в поисках лучшего мира. Разве не то же самое и мы сейчас ищем в космосе?
– Лучший мир? – уточнил Максим.
– Да, именно его, – Михаил Петрович кивнул.
– Как биолог, скажу, что любой вид должен развиваться, или сначала впадёт в застой, а потом погибнет, – поделился своими наблюдениями доктор Симада. – Такое развитие для человека – превращение из простого земного человека в космического. У вас в стране это хорошо понимают, и поэтому даже говорят – космос для человека.
«Он всё продолжает петь дифирамбы СССР», – подумал Максим. – «Очень странно для иностранца, более чем».
– Интересная точка зрения, – похвалил Михаил Петрович. – Изучая материалы предыдущих инопланетных экспедиций, я должен сказать, что пребывание на них действительно меняет физиологию людей. Хотя и обратимо, и скорее отрицательно. Люди слишком привязаны к своей родной планете.
– Естественный отбор сделал бы своё дело, – предположил японец.
– Полагаться на естественный отбор мы не можем, – возразил Михаил Петрович. – Это и не по-человечески, и очень долго. Нам надо будет изобретать собственные способы изменения человека. Тут, мы, кстати, встаём перед серьёзной проблемой: надо менять людей биологически или технически? Или же вообще не менять, но тогда на других планетах люди будут вечно обречены пребывать в скафандрах.
– Биологический путь надёжнее, поскольку позволяет выживать без внешней поддержки, – высказал своё мнение доктор Симада.
– Но в этом случае наши поселенцы на других планетах станут некомфортно чувствовать себя на Земле, – произнёс Михаил Петрович.
– Коллеги, мне кажется, это пустой спор, – заметил Максим. – Всё равно мы пока не обнаружили ни одной планеты, на которой в принципе была бы возможна сложная многоклеточная жизнь. Поэтому без технических средств человек не выживет ни на Марсе, ни на Венере, ни на Европе.
– Поэтому я и считаю, что человечество должно изменять себя технически, – продолжал настаивать Михаил Петрович. – Мы должны объединить живое и неживое, человека и машину. Такой биомеханический организм сможет выжить и в крайне разреженной атмосфере, и при низкой, и при высокой гравитации, и ему нипочём будет радиация.
– Да вы фантазёр, Михаил Петрович! – заключил Максим, хотя идея медика ему и понравилась.
– Нет, почему же, – возразил Михаил Петрович. – Уже давно никого не удивишь искусственным сердцем, искусственным ухом, учёные напрямую приблизились к тому, чтобы сделать искусственный глаз. Недалёк и тот день, когда мы сможем полностью менять кровеносную систему человека. А отсюда открываются прекрасные перспективы для того, чтобы приспособить человека под химические условия других планет.
– Но такие изменения не могут быть самоподдерживающимися, – вновь напомнил доктор Симада. – Для таких людей потребуются станции техобслуживания, как для современных автомобилей.
– А что же, поликлиники и больницы, разве это не те же самые техобслуживания для людей? – привёл аргумент Михаил Петрович.
– Но биологические организмы могут выжить без них, а биотехнические не смогут, – продолжал настаивать на своём японец. – Если вдруг случится какая-то катастрофа на другой планете и связь с Землёй будет утеряна, биотехническая колония не выживет.
– А мы не будем терять связь с Землёй, – парировал медик. – Мы идём в космос всерьёз и надолго! Согласен, биологические организмы более устойчивы и могут самовоспроизводиться, но биотехнические организмы лучше поддаются настройке, диагностике и восстановлению. Так что именно за этим будущее.
– Михаил Петрович, странно такие слова слышать от вас, я бы скорее был готов услышать подобное от Виктора, – признался Максим.
– Нет, узкие технари узко мыслят, – махнул рукой Михаил Петрович. – А тут нужна широта кругозора.
– А было бы неплохо прогуляться по Европе безо всякого скафандра, разогреваемым изнутри жаром атомного реактора, – пошутил Максим.
– Только кислородную маску не забудь – дышать-то тебе всё равно придётся! – Михаил Петрович засмеялся. Следом за ним засмеялся и доктор Симада.
– Ну, раз уж вы с атомным реактором, то можно и долететь до Европы без ракеты! – добавил японец, чем рассмешил Максима, представившего такую картину.
– А вот, кстати, будут ли ваши биотехнические создания понимать юмор, Михаил Петрович? – вдруг спросил доктор Симада.
– Конечно, будут, почему нет? – ответил медик. – Они ведь в первую очередь биологические организмы, лишь с некоторыми техническими дополнениями.
– Но не будет ли соблазна улучшить дополнениями базовые функции психики? – раздался следующий вопрос японца. Разговор уходил куда-то в сферу философии, и Максим решил покинуть пока собеседников, чтобы поговорить с Константином и Джоном.
Едва он подошёл к ним, как Константин взглянул на него и спросил:
– Ну что там двое наших любителей философии? Опять завели какой-нибудь спор?
– Да, и боюсь, что я тому виной.
– Да нет, они бы и сами нашли повод затеять спор. Встретились просто два любителя поговорить. И это они ещё до спирта Петровича не добрались!
– А у него есть спирт? – вдруг оживился американец.
– У хорошего врача всегда с собой есть спирт, – поведал Константин. – А Петрович у нас – очень хороший врач.
– Пойду-ка… – начал было подниматься американец, но Константин быстро осадил его.
– Сиди пока. А то тебе предстоит принять участие в самом страшном споре, какой только можно представить: сочетание самоуверенности советского врача и азиатской иносказательности.
– Ничего не понял, – честно признался американец.
– Я об этом и говорю – ничего не поймёшь ты в их беседе, – заверил Константин.
– Я вообще-то по другому поводу подошёл, – заметил Максим.
– Да ты видишь, как эти двое умудрились перевести наше общение на их обсуждение? опасные люди, однако ж! – Константин улыбнулся. – Так ты о чём подошёл поговорить? Волнуешься перед отправкой?
– Более чем, – ответил Максим, подумав, что учитывая судьбу предыдущей экспедиции, он волнуется десятикратно сильнее, чем следовало бы.
– Ты же уже был в космосе, летал на Луну, – вспомнил Константин.
– Да, точно, – подтвердил Максим.
– Так чего же волнуешься? – спросил Константин.
– Европа всё же куда дальше, чем Луна, и людей там кроме нас не будет. И если что-то случится, помощи ждать неоткуда, – честно признался в своих страхах Максим.
– Я уверен, что когда-то точно так же думали и те, кто строил поселение на Луне, – произнёс Константин. – Но смотри, сейчас Циолковский построен, действует лунный космодром, и ничего страшного ни с кем из тех, кто осваивал Луну, не случилось.
– Да в принципе, чем эта Европа от Луны отличается? – вставил Джон. – По большому счёту, если что-то там случится, то хоть на Луне, хоть на Европе, никто с Земли не успеет прийти на помощь. Это как в Антарктике. Тоже пока до вас доберутся… Все успеют превратиться в куски льда. Хотя Земля. Так что не переживай, ничего необычного.
Максим улыбнулся и ответил:
– Теперь я понимаю, почему на Европу отправляют именно полярников. У вас, товарищи, потрясающий оптимизм.
– Темно там будет, – заметил Джон. – А в остальном обычная зимовка.
– А если вдруг из подо льда повылазят местные аборигены, что делать будем? – спросил Максим.
– Да известно, что. Спирт у нас есть, контакт быстро наладим, – ответил американец с улыбкой. – Мы вон и с Константином, помнится, так же контакт налаживали в своё время.
– Ладно тебе, контактёр, – оборвал его глава экспедиции. – Не надо тут мой моральный облик принижать перед командой.
– Да какой моральный облик, мы что, политики что ли? Обычные полярники, – возразил американец.
– Не знаю, как у вас в США, а вот у нас в СССР обычных полярников не бывает, – сообщил Константин. – Каждый полярник – герой, отважившийся выступить против стихии.
Американец вздохнул.
– Есть в вас, ребята, какая-то эта наивность и романтичность. Везёт вам, что вы верите в то, что делаете что-то великое. А у нас это всё уже давно простая работа, способ заработать денег, – высказался он.
– Сейчас ты в составе советской экспедиции летишь делать великие дела для всего человечества, – напомнил Константин. – Не забывай об этом.
Джон молча кивнул. Максим посмотрел на него, прежде чем уйти, пытаясь прикинуть, может ли американец оказаться диверсантом. Конечно, тут перед Максимом он разыгрывал роль циника, которого ничто в этой жизни уже не вдохновляет. И опять речи про то, какой хороший Советский Союз. К такого рода похвале Максим всегда относился настороженно. Наверное, потому, что не мог представить себе, чтобы он сам искренне хвалил США или ту же Японию. Ну а с другой стороны, может быть, действительно в экспедицию специально отбирали тех иностранцев, кто испытывает симпатию к СССР.
Максим вернулся на своё место, где и просидел уже до самого прибытия на Байконур. Виктор задавал какие-то вопросы, Максим что-то отвечал, но ничего из этого не было достойно пристального внимания.
После приземления самолёта, едва экспедиция сошла с трапа, как у них сразу же начали проверять документы. Это довольно сильно удивило Максима.
– А зачем у нас-то проверять документы?
– А вдруг ты шпион, – шутливо произнёс Джон и подмигнул Максиму.
– Порядок есть порядок, он один для всех, – сообщил Константин. Максим кивнул. После проверки документов их посадили в автомобиль и отвезли в гостиницу для временного пребывания. Объектов самого космодрома отсюда почти и не было видно – город как город. А с другой стороны, для обслуживания первого космопорта человечества понадобился целый город.
– Мы прямо сегодня стартуем? – спросил доктор Симада.
– Нет, стартуем завтра, – ответил Константин. – Сегодня есть время немного отдохнуть и настроиться на полёт.
– Признаться честно, я волнуюсь. Всё-таки в моём возрасте люди уже не летают в космос, – поделился своими переживаниями японец.
– Не беспокойтесь, Итиро, – успокоил его Михаил Петрович. – Современная техника сделала безопасными космические перелёты и для пожилых людей. Космос для человека, вы ведь помните?
– Да, я помню, – биолог кивнул.
– Вот и славно, – заключил Михаил Петрович.
Экспедицию расположили в двухместных номерах, и люди расселились теми же парами, какими сидели в самолёте. Виктор обрадованно заметил по этому поводу:
– Ну, Максим, придётся тебе продолжать слушать мою болтовню!
– Что ж, послушаю, – согласился Максим. Он понимал, что Виктору вообще-то будет скучно в этой экспедиции и не с кем общаться, кроме Максима. Константин был слишком сдержан и не стал бы поддерживать провокационные беседы, которые затевал Виктор, Михаил Петрович – в принципе тоже, а к иностранцам Виктор относился с изрядной долей недоверия. Вот и выходило, что на Максима возлагалось бремя быть единственным собеседником Виктора.
Но на самом деле Максима полностью занимали мысли о том, что же случилось на Европе и что может случиться снова. Так что болтовню Виктора он пропускал мимо ушей. Нужно было выспаться перед завтрашним стартом, но сон никак не шёл к Максиму. Едва только он закрывал глаза, как начинали мерещиться то диверсанты с коварным оскалом, режущие трубки воздуховодов скафандров, то гигантские черви, вылезающие из трещин во льду и душащие людей. Конечно, Максим понимал, что ни первый, ни второй случай в таком виде произойти не мог, и всё гораздо сложнее. Но факт был в том, что уснуть ему никак не удавалось.
Так или иначе, всё должно было решиться примерно через неделю. Сейчас они три дня будут в полёте до Луны, около двадцати четырёх часов пробудут там, а потом отправятся на Европу. Путь туда тоже займёт примерно три дня. Конечно, до Юпитера и его спутников расстояние куда дальше, чем до Луны, но на Луну летают ракеты на старых химических двигателях, а вот на Европу их доставит уже атомный взрыволёт. Причём, поскольку химическая ракета за один раз может доставить только троих, вылетать на Луну экспедиция будет двумя заходами с перерывом в один день.
Максим, конечно, хотел бы оказаться на Европе прямо сейчас. Провести целую неделю в раздумьях – это было бы невыносимо. Но что можно было с этим поделать? Человечество ещё не изобрело способ мгновенного перемещения в пространстве. И может быть, никогда не изобретёт.
Максим завидовал сейчас своим коллегам. Их впереди ждали приключения, а его – тяжелая работа. Хотя зависть вполне могла быть преждевременной, а впереди их всех ждала только смерть. Максим несколько раз спрашивал себя, зачем ему всё это надо, зачем он отправляется вглубь космоса, если там его не ждёт ничего хорошего. Но какой-то мальчишка в глубине его души говорил ему: «Ты что! Это же космос!», и тогда сомнения Максима отступали. И Константин ведь должен был знать о том, что произошло на Европе. А значит, вполне мог предотвратить печальное развитие событий. Не исключено даже, что Константин знал больше, ведь в его задачи входило обеспечить выживание команды в любых условиях.
Максим не заметил, как уснул. Утром он проснулся уже в гораздо лучшем расположении духа, и даже речи незамолкающего Виктора теперь звучали лучше. Едва они успели позавтракать, как их сразу потащили на медосмотр.
– Пережитки прошлого, – проворчал Виктор.
– Ты же уже был на Луне? – уточнил Максим.
– Да, кто ж не был в Циолковском?
– Ну, на самом деле, многие не были. Ты просто видно общаешься с такими людьми, кто связан с космосом.