В своих безумных мечтах он мечтал значительно увеличить территорию Франции. Это был безумный замысел, и он очень опасался, что Россия займет место на древнем престоле Константина, и возьмет под контроль оба моря, омывающих Европу. Он выдавал себя за пророка, предсказывая плохое будущее своей страны и, таким образом принося в жертву нынешнее поколение во имя будущего призрачного всеобщего счастья.
Ослепленному избытком процветания, ему казалось, что соседние державы смотрят на него с завистью и, судя о других по себе, он воображал, что Россия тайно завидует, глядя на союз самых древних и самых современных империй. Руководствуясь этой идеей, он продолжил воплощать свой разрушительный план, желая, как он говорил, чтобы его династия стала вскоре самой древней в Европе, он попытался застраховаться от возможной узурпации, сместив всех законных принцев, отдав их венцы своим братьям, либо так же изнеженным под влиянием его тирании, либо способным на соперничество с ним. Чтобы они стали подобны бледным спутникам, вращающимся вокруг зловещей звезды.
Тильзитский договор о мире был подписан, но это было лишь перемирие для тех, кто знал характер Наполеона. Все, кто сравнивал постоянно растущую мощь двух великих империй, предсказывали приближающийся конфликт и предвидели, наблюдая за их непрерывным ростом, полное разрушение в будущем тех колоссальных государств, которые каждое из них пыталось построить. Расстояние, разделявшее их, вполне было сопоставимо с разницей в их интересах, но завоевание Францией приграничных с Россией территорий, предвещало жестокую войну между этими конкурирующими державами, и эта война потрясла весь мир.
Более двух лет Россия и Франция занимались развитием своих армий, но, в конце концов, Наполеон, усилив гарнизон Данцига,[6] в состав которого входила пехота, добавив еще конницу, артиллерию и парк военного транспорта, решил более не воздерживаться от претензий к России. Забыв, что с момента заключения Тильзитского договора он вторгся не только в Голландию и ганзейские города, но также и в герцогство Ольденбургское, принадлежавшее сестре Александра, он обвинил последнего в возобновлении торговых отношений с Англией.
И с этого момента Франция начала массированную подготовку! Многочисленные легионы поспешили с берегов Тахо к Одеру и видя, что Пруссия не оказывала сопротивления вплоть до того момента, когда Берлин был окружен со всех сторон, герцог Реджио (Удино) вошел в него как завоеватель. Вскоре после этого король Пруссии был вынужден покинуть свою столицу и уступить командование французским генералам.
Тогда же появился новый договор о союзе между Францией и Австрией, которым было предусмотрено, что каждая из двух договаривающихся держав должна предоставить другой вспомогательный корпус из тридцати тысяч человек, в случае нападения извне. Наполеон заявил, что ему угрожает Россия и получил обещанную помощь. Этим корпусом командовал князь Шварценберг. Таким образом, Наполеон тиранил царей точно так же, как Робеспьер тиранил обычных людей. Нейтральным не мог оставаться никто. Миролюбие расценивалось как предательство, а рассудительность – как преступление.
Бесчисленные войска пересекли Германию и направились к Одеру. Король Вестфалии (Жером Бонапарт) во главе своей Гвардии и двух дивизий, уже перешел эту реку. А также баварцы и саксонцы. 1-й корпус был в Штеттине, 3-й шел за ним, 4-й, прибыв в Глогау,[7] заменил вестфальцев, двигавшихся на Варшаву.
Состав нашей армии было довольно любопытным и впечатляющим. Если бы я начал перечислять различные войска, это бы напомнило моему читателю описание Гомера в том месте, где он говорит о разных народах, отправившихся на завоевание Трои. В апреле месяце Великая Армия состояла из восьми пехотных корпусов, каждая из которых содержала, по меньшей мере, три дивизии (ранее было пять дивизий) и один кавалерийский корпус. К ним были присоединена Императорская Гвардия, состоящая, приблизительно, из пятидесяти тысяч человек, и три больших резервных кавалерийских корпуса. Общее количество наших сил составляло примерно триста тысяч пехоты и шестьдесят тысяч кавалерии. Более тысячи пушек, распределенных среди различных корпусов, составляли нашу артиллерию.
Князь Экмюльский (Даву) уже давно командовавший пятью дивизиями, возглавил 1-й корпус нашей армии. 2-й был поручен герцогу Реджио (Удино), 3-й – герцогу Эльхингенскому (Ней). Четвертым корпусом, известным как Итальянская армия, и в котором воевала Итальянская гвардия, командовал вице-король Италии (Евгений Богарне). Князь Понятовский руководил 5-м Польским корпусом. Баварцами, включенными в 6-й корпус, командовал граф Гувион Сен-Сир. Саксонцы входили в состав 7-го корпуса под командованием генерала Ренье. Вестфальцы маршировали под командованием своего короля (Жерома Бонапарта), возглавившего 8-й корпус. Девятый корпус возглавлял герцог Беллунский (Виктор) и, наконец, 10-й корпус, которым командовал маршал Тарентский, состоял из прусской дивизии под командованием генерала Граверта, и дивизии генерала Гранжана.
Русская армия отличалась от нашей тем, что была разделена на два корпуса, называемых 1-я и 2-я Западные армии. 1-ой командовал генерал Барклай-де-Толли, а 2-й – князь Багратион. Количество дивизий доходило до сорока семи, из них восемь кавалерийских. Император Александр, прибывший в Вильно[8] со всем своим штабом 26-го апреля, долго готовился к отражению нашей атаки. Но те, кто изучил и знал наши способы ведения войны, настойчиво советовал царю не рисковать, вступая в открытый бой, они прекрасно знали, что амбиции Наполеона неизбежно заведут его вглубь незнакомой страны, которая – когда наступит суровая зима – станет могилой для его армии.
Хотя Пруссия и заключила с нами договор, благоразумие подсказывало, что союз, заключенный насильно, ненадежен. Французские гарнизоны, размещенные в разных укрепленных местах, охраняли их с особой тщательностью, в частности, Глогау, где находился 4-й корпус. Его близость к Бреслау,[9] куда вместе с остатками своей армии переехал смещенный прусский король, естественно, вызывала у нас опасения, и побуждало губернатора принять все меры предосторожности против возможного восстания, которое, наверняка бы смогло сорвать планы Наполеона.
Четвертый корпус, прибывший из Италии, получил название Итальянский обсервационный корпус. В его задачи входило, судя по его названию, идти перед основными силами и наблюдать за флангами и, если потребуется, участвовать в сражении вместе с основными силами. Имея честь принадлежать к этому корпусу, я буду больше внимания уделять его подвигам во время этой памятной кампании. Поскольку он участвовал в отдельных, более интересных операциях, чем другие корпуса, а к основной армии наш корпус присоединялся в основном в тех случаях, когда Наполеону было необходимо сконцентрировать все свои войска.
Вице-король (Евгений Богарне), прежде чем быть назначенным командующим 4-м корпусом, временно руководимым герцогом Абрантесом (Жюно), был вызван в Париж, где его частые совещания с Императором привели его к полной уверенности, что принц достоин более высокого уровня, чем быть просто командующим одним из армейских корпусов. Долгое время уже ходили слухи, что Наполеон, желая прекращения испанской войны, объявил на совете, что намерен доверить управление империей молодому принцу, если обстоятельства заставят его самого отлучиться из столицы. Но эти блестящие надежды, которые с момента, когда Император расстался с его матерью, и так не имели под собой никаких оснований, вскоре рухнули. Получив необходимые инструкции, вице-король примерно через неделю после его прибытия в Париж, выехал в сторону Польши и прибыл в Глогау 12-го мая.
В Глогау он осмотрел вверенные ему войска, и был особенно рад прекрасной форме и выправке 15-й дивизии, состоящей только из итальянцев и насчитывающей 13 000 человек. Солдаты, этой дивизии были настолько дисциплинированны, что генерал Пино, хотя и был первым капитаном Королевской Гвардии, считал за высокую честь командовать ими.
4-й корпус должен был собраться в Плоцке. Баварская армия была уже там, а вице-король прибыл в этот город через Познань на несколько дней раньше своей армии. Он провел рекогносцировку берегов реки Нарев, а также занимался приведением в порядок линии обороны, образованный этой рекой и группой озер между Ангербургом[10] и Йоханнисбургом.[11] Его Высочество лично осмотрел крепость Модлин,[12] куда приехал также король Вестфалии. Судя по результатам совещаний между этими князьями, военные действия предполагалось вести на берегах Буга и Нарева. Однако несколько дней спустя все внимание переключилось на Императора, прибывшего из Торна.[13] Принц Евгений отправился засвидетельствовать ему свое почтение к нему, и после возвращения отдал необходимые распоряжения о дальнейшем движении 4-го июня.
В этот день наш корпус выступил на Солдау,[14] в который он прибыл 6-го июня. Войскам разрешили двухдневный отдых. Эти два дня были использованы для строительства печей для выпечки хлеба для армии. Затем мы выступили на Вилленберг,[15] где так же оставались два дня, а спустя три дня мы прибыли в Растенбург,[16] аккуратный маленький город, окруженный озерами. В нем мы хорошо пополнили свои запасы провианта, поскольку это самый крупный и самым густонаселенный город из всех, что мы встретили на нашем пути из Глогау. Из Растенбурга мы отправились в Лютцен,[17] а потом в Олецко – последний город в Восточной Пруссии.
Пройдя еще два лье, мы вошли в Польшу, и очень скоро ощутили поразительную разницу между этими двумя странами. В одной – дома чистые и хорошо построены, в другой – грязные и неуклюжие. Те жители, которых мы встречали до сих пор – вежливы и гостеприимны, здесь же население в основном состоит из грязных и отвратительных евреев. Многие из мелких помещиков были не в состоянии поддерживать необходимый для их ранга уровень пышности, в то же время высшая знать совершенно другая – они смелы, великолепны и щедры. Незапятнанная честь и пламенный патриотизм никогда не являлись их истинными духовными ценностями. Крестьян очень мало, и этот дефицит населения в сочетании с бесплодием почвы, является причиной общей отсталости страны. Песчаные равнины Польши, засеянные только чахлой рожью, похоже, никогда не будут давать богатых урожаев.
Мы прибыли в Кальварию, крупный город, заселенный евреями. В Мариенполе[18] мы нашли подобное население. Устав от лицезрения такого множества этих отвратительных людей, мы частенько поговаривали, что Польша – это лишь вторая Иудея, в котором поляки почти не встречаются.
Тем временем, Наполеон покинул Торн, и посетил укрепленный город Данциг, который, как я считаю, неудержимая жажда господства Императора сделала одним из самых значимых в его империи. Оттуда он отправился в Остероде[19] и быстро прошел через города Лейпштадт[20] и Кройцбург,[21] миновал Гейльсберг,[22] Эйлау[23] и Фридланд[24] – места его величайших военных побед. Прибыв в Кенигсберг,[25] он занялся подготовкой своего великого предприятия. Он осмотрел многочисленные подразделения, посетил крепость Пиллау,[26] а через несколько дней, идя в центре своей армии, недалеко от Гумбиннена[27] перешел реку Прегель.[28]
Наполеон надеялся, что его приготовления запугают Россию и заставят ее подчиниться его диктату, в то же самое время он игнорировал абсолютно все, что могло бы привести к дружеским отношениям с Россией, или к сохранению мира. Россия, проявляя редкостную сдержанность, которую редко можно встретить у великих держав, согласилась с присутствием французского гарнизона Франции, но она требует – и это справедливо – вывода войск из Пруссии, чтобы между двумя великими империями была страна, свободная от чьих бы то ни было войск. Эти разумные условия Наполеон назвал высокомерными и совершенно возмутительными требованиями!.[29] Узнав об отказе России принять посольскую делегацию графа Лористона без принятия этих предварительных условий, Наполеон пришел в ярость: «Побежденный позволяет себе говорить тоном победителя! Россия обречена, пусть свершится ее судьба». Он немедленно оставляет Гумбиннен и 22-го июня 1812 год прибывает в Вилковишки.[30] Там он опубликовал свое обращение к армии:
«Солдаты!
Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть вечным союзником Франции и врагом Англии, но теперь она нарушила свою клятву! Она не желает дать никакого объяснения своим странным поступкам до тех пор, пока французские орлы не отойдут за Рейн и тем самым не покинут своих союзников на произвол судьбы.
Россия обречена. Судьба ее должна свершиться. Может она думает, что мы выродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она ставит нас перед выбором: бесчестье или война. Выбор совершенно ясен. Итак, вперед, перейдем Неман, внесем войну на ее территорию.
Вторая польская война будет для французского оружия столь же славной, как и первая, но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец тому гибельному влиянию, которое Россия уже в течение пятидесяти лет оказывает на дела Европы».
Это воззвание дошло до нас в Кальварии. При полном отсутствии какой-либо величественности, оно замечательно своей чрезмерной хвастливостью и «пророческим» тоном. Но все же, хотя оно содержит лишь однообразное повторение одних и тех же идей, это воззвание поднимало боевой дух наших солдат, всегда готовых слышать любые похвалы их мужеству. Окрыленные идеей победно прошагать по русской земле, они с гордостью ожидали начала второй польской войны и страстно желали пересечь реку, символизирующую конец первой войны и, в итоге победоносно завершить эту кампанию. Слово «Неман» возбуждало их воображение. Они жаждали перейти ее, и это желание было усилено тем, что, невзирая на высокий боевой дух и жажду завоеваний, плачевное состояние Польши каждый день приносило нам убытки и страдания. Завоевание России, всегда представляемой нам как земля обетованная, могло исправить это положение.
Русская армия, в отличие от нашей, состояла из шести частей. 1-й корпус – 20 000 человек, командующий – князь Витгенштейн, занимал Россиены[31] и Кейданы.[32] 2-й корпус, тоже состоящий из 20 000 человек, под командованием генерала Багговута, охранял Ковно.[33] 3-й, состоящий из 24 000 человек, возглавляемый генералом Шуваловым, находился в Новых Троках.[34]4-й корпус генерала Тучкова, был размещен между Новыми Троками и Лидой. Эти четыре корпуса вместе с Гвардией, сформировали то, что русские называли 1-ой Западной армией. 2-я армия состояла из пяти корпусов, численностью до 40 000 человек и 6-го корпуса Дохтурова, состоящего из 18 000 человек. Эта 2-я армия, руководимая князем Багратионом, размещалась в Гродно, Лиде, и по всей Волыни. Там же, на Волыни генерал Марков руководил 15-й и 9-й дивизиями, вошедшими в состав 7-го корпуса, впоследствии, под командованием генерала Тормасова, воевавшего против Варшавского герцогства.
Таково было положение русских по ту сторону Немана, когда король Неаполя (Мюрат), командующий нашей конницей, установил свою штаб-квартиру на расстоянии около двух лье от западного берега реки (23-е июня). С ним были два кавалерийских корпуса под командованием генералов Нансути и Монбрена, каждый из которых состоял из трех дивизий. 1-й корпус занял позиции на опушке большого леса недалеко от селения Пилвишки.[35] 2-й корпус и Гвардия шли в арьергарде. 3-й, 4-й и 6-й корпуса направились на Мариенполь. Они шли с разницей в сутки друг от друга. Король Вестфалии с 5-м, 7-м и 8-м корпусами, направился маршем на Гродно свой марш в Гродно, к реке Нарев, намереваясь атаковать армию князя Багратиона.