Точно, до того, как два года назад… Тогда летом, перед тем как пойти в девятый класс, я поехал к отцу, а вернувшись, понял, что я совсем одинок. Мать… я никогда не мог на нее положиться, отец оказался чудовищем, а Тэйт… разве она была моим другом?
Я покачал головой, а потом захлопнул дверь перед носом у матери.
Ага, как же, сейчас побегу обнимать Тэйт на прощание. Подумаешь! Я рад, что от нее избавлюсь.
Но в горле встал ком, который я никак не мог проглотить.
Я привалился спиной к двери. На плечи будто опустилась гора кирпичей. Я и забыл, что Тэйт сегодня уезжает. После той вечеринки у Бэкманов два дня назад я почти не просыхал.
Вот дерьмо.
Я услышал, как снаружи захлопали дверцы машины, и приказал себе оставаться на месте. Мне не нужно ее видеть.
Пусть себе учится за границей, во Франции. Ее отъезд – это, черт побери, лучшее, что может случиться.
– Джаред! – позвала мать снизу, и я тут же напрягся. – Пес выбежал на улицу. Тебе лучше сходить за ним.
Прекрасно.
Спорим, она специально выпустила проклятого пса? А еще спорим, она открыла именно переднюю дверь? Я с такой силой свел брови к переносице, что мне снова стало больно.
Натянув вчерашние джинсы, я широко распахнул дверь – плевать на девушку из Пердью, – и сбежал вниз по лестнице.
Мать ждала у открытой передней двери с поводком в руках и с такой улыбкой на лице, будто придумала нечто гениальное. Выхватив у нее поводок, я вышел на улицу и направился во двор Тэйт.
Мэдмэн когда-то был и ее собакой тоже – куда еще ему бежать?
– Ты пришел попрощаться? – говорила Тэйт, опустившись перед псом на колени. Она стояла на газоне перед домом, а рядом был припаркован «Форд Бронко» ее отца. Я застыл на месте, услышав ее восторженный смех. Мэдмэн тыкался носом ей в шею, а Тэйт радостно улыбалась, зажмурившись от удовольствия.
Ее кожа цвета слоновой кости переливалась в лучах утреннего солнца, а пухлые розовые губы были приоткрыты, обнажая ряд идеальных белых зубов.
Пес, судя по всему, тоже был счастлив и бешено вилял хвостом, а я вдруг почувствовал себя непрошеным гостем.
Они были похожи на влюбленную парочку. У меня в животе что-то екнуло.
Черт возьми. Я сжал зубы.
Как ей это удавалось? Почему я всегда чувствовал себя счастливым, когда видел счастливой ее?
Я крепко зажмурился.
Тэйт продолжала болтать с псом.
– О, да, я тоже люблю тебя! – Она будто говорила с маленьким ребенком, сюсюкала и все такое, а Мэдмэн тыкался в нее носом и лизал лицо.
Он не должен так любить ее. Что она вообще сделала для него за последние два года?
– Мэдмэн, ко мне! – рявкнул я, хотя на самом деле не был так уж зол на пса.
Тэйт перевела взгляд на меня и встала.
– Ты и с ним теперь ведешь себя по-свински? – нахмурилась она, и именно в этот момент я заметил, во что она одета.
На ней была футболка NineInch Nails, которую я подарил ей, когда нам было по четырнадцать. В груди у меня почему-то защемило.
Я и забыл, что у нее есть такая футболка.
Ну, ладно… не совсем так. Просто не думал, что она ее сохранила.
Хотя Тэйт, вероятно, даже не помнила, что это я ее подарил.
Я опустился на колени, чтобы пристегнуть поводок к ошейнику Мэдмэна, и улыбнулся одними уголками губ.
– Ты снова разговариваешь, Татум.
Я больше не звал ее Тэйт. Она терпеть не могла имя «Татум», и именно поэтому я называл ее так.
Я постарался придать своему лицу скучающее, снисходительное выражение.
Мне будет лучше, когда она уедет, говорил я себе. Она для меня ничто.
И все же слабый голосок внутри меня не унимался. Она для тебя все.
Тэйт покачала головой и повернулась, чтобы уйти. В ее глазах читалась боль.
Значит, она не собиралась давать мне отпор. Не сегодня. Похоже, та вечеринка в пятницу – когда я унизил ее, а она ударила моего друга Мэдока прямо в лицо, – была одноразовой акцией.
– Ты в этом полетишь? – спросил я с издевкой.
Мне стоило просто уйти, но, черт возьми, я не мог перестать ее провоцировать. Это была какая-то зависимость.
Она снова повернулась ко мне, ее пальцы сжались в кулаки.
– Тебе-то что?
– Просто эта майка похожа на мешок, только и всего.
Но это была откровенная ложь.
Черная футболка не была новой, но облегала стройное тело Тэйт, будто была сшита специально для нее, а темные джинсы обтягивали ее задницу так, что я мог в точности представить, как она выглядит без одежды. С ее длинными блестящими волосами и безупречной кожей она была как пламя и леденец – два в одном, и мне хотелось лизнуть ее и обжечься одновременно.
Татум была невероятно сексуальна, но не подозревала об этом.
Блондинка или нет, она точно в моем вкусе.
– Не беспокойся, – продолжил я. – Я все понял.
Она сузила глаза.
– Что понял?
Немного подавшись вперед, я ответил ей с самодовольной ухмылкой:
– Тебе всегда нравилось носить мою одежду.
Ее глаза округлились, а щеки вспыхнули. Я ее задел, это было очевидно. Эмоции бушевали на ее упрямом маленьком личике.
Я улыбнулся себе под нос, потому что мне это, черт возьми, нравилось.
И, тем не менее, она не убежала прочь.
– Подожди здесь. – Тэйт подняла кверху указательный палец и направилась к машине.
Порывшись под передним сиденьем, где ее отец держал специальный набор для аварийных ситуаций, она что-то вытащила и захлопнула дверцу автомобиля. К тому моменту, как с оскорбленным видом она вернулась ко мне, я успел рассмотреть, что у нее в руке зажигалка.
Прежде чем я догадался, что происходит, Тэйт стянула с себя футболку, продемонстрировав идеальную грудь в чертовски сексуальном спортивном бюстгальтере.
Черт побери, сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди.
Вот дерьмо.
Я смотрел, не дыша, как она чиркнула зажигалкой и, держа футболку в вытянутой руке, подожгла ее снизу, сантиметр за сантиметром превращая в пепел.
Мать моя женщина! Что, черт возьми, происходит?
Наши взгляды встретились, и время остановилось, пока мы смотрели друг на друга, забыв об объятой пламенем ткани между нами. Волосы Тэйт развевались, а взгляд ее глаз, в которых бушевала буря, пронзал меня насквозь, впиваясь в мою кожу, в мой ум, и лишал способности двигаться и говорить.
У нее немного дрожали руки, а дышала она хоть и ровно, но глубоко. Тэйт жутко нервничала.
Ладно, значит, то, что она на днях сломала Мэдоку нос, не было случайностью. Она решила дать мне отпор.
Последние два года я занимался тем, что делал ее жизнь невыносимой. Пустил парочку ложных слухов, сорвал ей пару свиданий, и все ради собственного удовольствия. Я проверял Тэйт на прочность, делая изгоем в школе, и вокруг этого вращался мой мир, но она никогда не давала мне отпор. До сей поры. Вероятно, решила, что раз уезжает из страны, то может забыть о всякой осторожности.
Я с удвоенной энергией сжал кулаки и вдруг оцепенел при мысли, как сильно мне будет этого не хватать. Не ненависти к ней, не возможности поиздеваться, нет.
Просто. Не хватать. Ее.
И, осознав это, я напряг челюсть так сильно, что она заболела.
Твою мать.
Она по-прежнему имела надо мной власть.
– Татум Николь! – Раздался крик ее отца, и мы оба вернулись в реальность. Он мигом слетел с крыльца, подбежал к ней и, выхватив футболку у нее из рук, швырнул на землю и затоптал пламя.
Я все еще удерживал взгляд Тэйт, но чары были разрушены, и мне наконец удалось выдохнуть.
– Увидимся через год, Татум, – почти выплюнул я с надеждой, что это прозвучало как угроза.
Она вздернула подбородок и только сверкнула глазами в мою сторону, когда отец приказал ей пойти в дом и одеться.
Отирая холодный пот со лба, я направился к себе домой вместе с Мэдмэном, который семенил рядом.
Черт. Я втягивал воздух с такой силой, словно завтра на планете закончится кислород.
Почему я никак не мог изгнать эту девчонку из своего существа? И ее сексуальный пиротехнический этюд вряд ли этому поспособствует.
Эта картинка останется в моей памяти навечно.
Страх поселился в моих мыслях именно тогда, когда я понял, что Тэйт действительно уезжает. Я больше не смогу ее контролировать. Она будет проживать день за днем, не думая обо мне. Пойдет на свидание с первым же придурком, который проявит к ней интерес. А еще хуже то, что я не смогу видеть ее, слышать о ней. У нее будет своя жизнь, в которой мне не останется места. Я был напуган.
Все вдруг стало чужим и неуютным. Мой дом, мой район, мысль о том, что через неделю начнется учебный год.
– Черт, – прорычал я себе под нос.
Это дерьмо должно закончиться.
Мне нужно на что-то отвлечься. И немедленно.
Оказавшись в доме, я спустил собаку с поводка и взбежал по лестнице в свою комнату, на ходу вытаскивая телефон из кармана.
Если бы звонил не я, Мэдок не взял бы трубку в такую рань. Но своему лучшему другу он ответил всего после пары гудков.
– Я. Еще. Сплю, – проворчал он.
– Ты все еще хочешь устроить вечеринку у бассейна до начала учебы? – спросил я, подходя к комоду и включая трек Crazy Bitch группы Buckcherry на своем айподе, который стоял на док-станции.
– Нам обязательно сейчас это обсуждать? Каникулы же еще неделю. – Его голос звучал так, словно он лежал, уткнувшись лицом в подушку, но последние пару дней Мэдок все время так разговаривал. После того как Тэйт сломала ему нос, он мог нормально дышать только одной ноздрей.
– Сегодня. Сегодня вечером, – буркнул я, подходя к окну.
– Чувак, – пробубнил он, – да я никакой после вчерашнего.
По правде говоря, я тоже еще не пришел в себя. От количества алкоголя, в котором я пытался утонуть прошлым вечером, голова еще кружилась, но я все равно не собирался оставаться весь день наедине со своими мыслями.
Тэйт уезжает во Францию на год.
Она стоит во дворе в одном лифчике, разжигая пламя.
Я тряхнул головой, пытаясь выбросить из головы эти картинки.
– Тогда двигай в спортзал и пропотей как следует, чтобы согнать похмелье, – приказным тоном сказал я. – Мне нужно отвлечься.
Зачем я это сказал? Теперь он догадается, что со мной что-то не так, а мне не нравится, когда люди лезут в мои дела.
– Тэйт уехала? – осторожно спросил Мэдок.
Она как раз выходила из дома в другой футболке. Мои плечи напряглись, но я ответил как ни в чем не бывало:
– Да какое мне до нее дело? Ты устроишь вечеринку или нет?
На несколько секунд в телефонной трубке повисла тишина, а потом Мэдок пробормотал:
– Мм, угу. – Это звучало так, словно ему было что добавить, но он благоразумно решил вовремя закрыть свой чертов рот. – Ладно. Только я не хочу видеть те же физиономии, что и вчера. Кого позовем?
Глядя на то, как «Бронко» отъезжает от дома, и на чертову блондинку за рулем, которая ни разу не обернулась, я плотнее прижал телефон к уху.
– Блондинок. Много блондинок.
Мэдок издал тихий смешок.
– Ты же ненавидишь блондинок.
Не всех. Только одну.
Я вздохнул.
– Прямо сейчас мне хочется только их. – Мне было плевать, понял Мэдок или нет. Он не станет приставать ко мне с расспросами, именно поэтому он мой лучший друг. – Отправь всем сообщения и достань выпивку. Я захвачу еды и приеду через несколько часов.
Я резко обернулся, услышав невинный тихий стон, донесшийся из кровати. Девчонка из Пердью – я забыл, как ее зовут, – просыпалась.
– Почему не сейчас? Можем вместе сходить в спортзал, а потом затаримся, – предложил Мэдок, но я не мог отвести взгляд от голой спины девчонки, лежавшей в моей постели. Она поерзала немного, и одеяло спустилось вниз, оголив ее спину до самой задницы. Я не видел ее лица – только кожу и золотистые волосы.
И я повесил трубку, не ответив Мэдоку, потому что единственным местом, где мне хотелось оказаться прямо сейчас, была моя постель.
Глава 2
Следующие несколько недель были похожи на прыжок в пещеру с исправным парашютом, которым я отказался воспользоваться. Школа, мать, Джекс, друзья – все они были рядом, за них я мог ухватиться, но единственным, ради чего я выходил из дома каждый день, была возможность нарваться на неприятности.
Раздраженный, озлобленный, я тащился на урок английского, пытаясь понять, какого черта вообще продолжаю ходить в эту школу. Меньше всего мне хотелось просиживать свой зад в этом проклятом месте. Коридоры всегда были битком набиты народом, но при этом казались пустыми.
Выглядел я тоже дерьмово. Мой левый глаз был фиолетового цвета, а нос рассекала царапина, подаренная мне кем-то в драке, которой я даже не помнил. Плюс к этому сегодня утром я оторвал рукава от своей футболки, потому что не мог дышать.
Не помню точно, о чем я тогда думал, но на тот момент мне казалось, что это поможет.
– Мистер Трент, не садитесь, – распорядилась миссис Пенли, когда я с опозданием вошел в класс. Все уже сидели на своих местах, и я остановился и посмотрел на нее.
Я относился к Пенли не хуже, чем к остальным, но все равно не мог скрыть скучающей гримасы, которая, уверен, появилась на моем лице.
– Простите? – сказал я, глядя, как она ставит подпись на розовом бланке.
Я вздохнул, зная, что означает этот цвет. Вставив ручку в пучок на макушке, Пенли протянула мне бумагу.
– Вы меня слышали. Идите к директору.
Я оживился, уловив в ее голосе раздраженные нотки.
Опоздания и прогулы вошли у меня в привычку, и Пенли наконец-то разозлилась. Однако она еще долго терпела. Большинство других преподов выставили меня за дверь уже на первой неделе занятий.
Я улыбнулся, меня охватила эйфория при мысли о возможном столкновении.
– А где же «пожалуйста»? – с издевкой спросил я, выхватив бумагу у нее из рук.
Послышались приглушенные смешки и фырканье, и Пенли сузила свои темно-карие глаза.
Но, надо отдать ей должное, не дрогнула.
Развернувшись, я швырнул розовую бумажку в корзину для мусора и с силой распахнул деревянную дверь. Мне было все равно, закроется ли она за мной, когда я вышел из класса.
До меня донеслись удивленные оханья и перешептывания, но это было мне не в новинку. Большинство одноклассников в последнее время предпочитали держаться от меня подальше, но мое пренебрежение правилами уже успело приесться. По крайней мере, мне. Когда я вел себя как последний мерзавец, сердце больше не начинало учащенно биться. Мне не терпелось поднять ставки.
– Мистер Карутерс! – раздался голос Пенли, я обернулся и увидел, что вслед за мной в коридор вышел и Мэдок.
– У меня критические дни, миссис Пенли, – произнес он самым серьезным тоном. – Я скоро вернусь.
На этот раз класс просто взорвался хохотом.
Мэдок был не такой, как я. Всеобщий любимчик, душа компании. Преподнесет вам порцию дерьма, а вы попросите кетчуп.
– Знаешь что? – Он припустил бегом и, поравнявшись со мной, ткнул большим пальцем в противоположном направлении. – Кабинет директора в той стороне.
Я глянул на него, вскинув бровь.
– Ладно, ладно. – Друг потряс головой, словно прогоняя безумную мысль, что я действительно собираюсь неизвестно сколько времени торчать в канцелярии. – Так куда мы?
Я вытащил ключи из кармана джинсов и надел солнцезащитные очки.
– А тебе не все равно?
* * *
– И что ты собираешься делать с деньгами? – спросил Мэдок, рассматривая свою новую татуировку.
Мы забили на школу и разыскали тату-салон, где не обязательно было предъявлять документы. Место называлось «Черные Дебз» – где «дебз» оказалось сокращением от слова «дебютантки». Я сначала не мог взять в толк, что означает это название, а потом осмотрелся и заметил, что абсолютно весь штат этого заведения женского пола.
Нам еще не исполнилось восемнадцать, поэтому по закону мы не могли сделать татуировку без согласия родителей, но здесь всем вроде как было наплевать.
Девица по имени Мэри только что закончила выводить на спине у Мэдока слово Fallen[3], причем буква «e» была объята пламенем. По мне, так она больше походила на «o», но я ничего не сказал[4]. Мэдок не спрашивал, что означает моя татуировка, и я тоже не собирался лезть к нему в душу.