– Все это чрезвычайно радует меня, Вальтер, – сказала Беатриса. – Но я слишком предана королеве Марии Моденской, и ваша королева мало интересует меня.
– Послушайте, бросьте ваше предубеждение против нее. Я уверен, что вы привязались бы к ней и пожалели бы ее.
– Пожалела бы ее, Вальтер? – воскликнула Беатриса с изумлением.
– Да, пожалели бы, – продолжал Вальтер. – Она очень несчастна.
– Как, однако, я ошиблась! Я думала, что она недоступна никаким чувствам.
– Напротив, она горько жалеет о своем поступке относительно отца.
– Вы изумляете меня! Это примиряющая черта в ее характере.
– Я надеюсь, что отец простит ее, – заметил Вальтер.
– Очень может быть. Король Иаков так добр, что может простить ее.
– Будем надеяться – сказал Вальтер. – Но позвольте задать вам один вопрос. Если бы она предложила вам быть ее фрейлиной, приняли ли бы вы такое предложение?
– Нет, – решительно отвечала Беатриса. – У меня только одна государыня – Мария Моденская, и никакой другой я служить не буду. Я еду обратно в Сен-Жермен. Полковник едет со мною.
– Ему небезопасно оставаться здесь, – сказал Вальтер. – Полковник Паркер и доктор Бромфилд уже заключены в тюрьму. Скоро будут произведены большие аресты.
– Но Тильдеслею сильно не хочется расставаться с этим местом, Вальтер. Ему все кажется, что он уже не вернется сюда, и он впал от этой мысли в меланхолию.
– Когда он попадет в Сен-Жермен, он оправится. Может быть, ему придется провести несколько лет за границей, а затем, я уверен, он вернется.
– Вы поедете с нами, Вальтер?
– Не могу обещать вам этого сейчас. Может быть, полковник попросит меня остаться здесь на некоторое время после его отъезда. Отец Джонсон позаботится о вашей безопасности, а я рано или поздно буду в Сен-Жермене.
Разговаривая, они незаметно подошли к самому дому. Здесь их встретили полковник и священник, узнавшие о приезде Вальтера и вернувшиеся с прогулки другим путем.
– Как я рад видеть вас опять! – воскликнул полковник, сердечно здороваясь с Вальтером. – Я боялся, не случилось ли с вами какого-нибудь несчастья.
– Мы получили известие об аресте Паркера и Бромфилда, – сказал отец Джонсон, – и боялись, как бы и вы не попались вместе с ними.
– Нет, я счастливо избег и ареста, и покушения на мою жизнь, – отвечал Вальтер. – Но мне не удалось положить конец замыслам Лента. Вы должны быть очень осторожны теперь, полковник. Многие из наших друзей в этой местности накануне ареста, в их список внесены и вы.
– Кажется, мне придется бросить дом и бежать во Францию, – со вздохом сказал полковник. – Это для меня хуже смерти. Но я не вижу другого выхода.
– Я тоже, – сказал Вальтер. – Во что бы то ни стало вы должны избежать ареста.
Полковник совсем погрузился в печальные думы, и только прибытие конного гонца с письмом от полковника Тоунлея вывело его из глубокой задумчивости. Это письмо заставило его совершенно изменить свои планы. Он объявил, что вместо того, чтобы ехать во Францию, он отправится завтра же в Нортумберленд к сэру Джону Фенвику, у которого и пробудет месяца два-три в полном уединении.
«Надеюсь, дорогие друзья мои, – писал Тоунлей, – что вы приедете ко мне. Сэр Фенвик будет очень рад видеть вас у себя, и вы можете оставаться здесь сколько угодно. Приезжайте ко мне завтра утром. Вашу прекрасную Беатрису лучше будет оставить в Майерскофе. Там с отцом Джонсоном она будет в безопасности. Завтра к ней приедет миссис Стандиш, которая гостит здесь».
– О, если со мной будет миссис Стандиш, я не буду чувствовать себя одинокой, – воскликнула Беатриса.
– В таком случае я также могу остаться с вами и охранять вас, – сказал Вальтер. – Меня арестовать не могут, так как у меня охранный лист от королевы.
Полковник Тильдеслей был в восторге от такой перспективы, которая давала ему возможность отложить свое бегство во Францию. Он послал Тоунлею ответ, что непременно будет у него завтра утром и что Беатриса с нетерпением ждет миссис Стандиш и других дам, если те пожелают ее навестить.
На следующее утро полковник поднялся очень рано и отдал Горнби распоряжения, чтобы во время его отсутствия все в доме слушались мисс Тильдеслей.
– Исполню ваши приказания в точности, господин полковник, – отвечал дворецкий. – Надеюсь, что вы вернетесь к нам целы и невредимы.
После завтрака Тильдеслей простился нежно с Беатрисой и в сопровождении двух верховых, которые везли с собой багажные вьюки и были вооружены пистолетами, двинулся к Тоунлею, чтобы вместе с ним продолжать свой путь в поместье сэра Фенвика.
Подъехав к воротам, он бросил печальный взгляд на свой дом, не зная, суждено ли ему вернуться в него. Беатриса стояла у окна в верхнем этаже, в воротах неподвижно застыл верный Горнби. Вальтер поехал с полковником, желая проводить его несколько миль.
Полковник Тильдеслей был, впрочем, так расстроен, что дорогой едва мог поддерживать разговор со своим спутником.
На прощанье он стряхнул с себя задумчивость и, обращаясь к нему, сказал:
– Вы должны знать о том, какие распоряжения я сделал. Я боюсь, что в самом непродолжительном времени поместья лучших семей будут конфискованы. Я принял все меры, чтобы сохранить свое, но я не отдал его иезуитам, как мне советовали. Если со мной что-нибудь случится, оно достанется Беатрисе. Я оставляю ей весь дом со всеми принадлежностями. Она будет моей единственной наследницей.
– Я полагаю, что вы правильно поступили, – сказал Вальтер. – Но вы, конечно, избегнете всех опасностей и еще долго-долго будете жить в своем старинном доме.
– Сильно сомневаюсь, – мрачно сказал полковник. – Я очень желал взять с собой к Фенвику и Беатрису, но она, кажется, не расположена туда ехать. Пожалуй, лучше, что она осталась в Майерскофе. А теперь прощайте!
– Прощайте, полковник. Будем надеяться, что вы скоро вернетесь к нам.
С этими словами Вальтер круто повернул лошадь и дал ей шпоры. Когда он вернулся в Майерскоф, Горнби доложил ему, что с ним желает говорить отец Джонсон, который ждет его в своей комнате.
К удивлению своему, Вальтер застал священника в самом радостном настроении.
– Я получил хорошие вести, – сказал он. – Полковник Паркер и доктор Бромфилд уже не в Ньюгете.
– Это удивительное известие! – воскликнул Вальтер. – Впрочем, доктор Бромфилд горазд на все, да и полковник Паркер ему не уступит. Очевидно, мы скоро увидим их здесь, в Ланкашире.
– Они уже в Ланкашире, – продолжал священник, – и, по-видимому, недалеко от нас.
Заинтересованный этими словами, Вальтер вопросительно поглядел на собеседника.
– Они здесь?
Отец Джонсон встал с своего кресла и отворил потайную дверь. Оба беглеца вышли из своего убежища. Вальтер горячо пожал им руки.
– Мог ли я думать, что снова увижусь с вами после того, как мы расстались в гостинице «Королева»? – сказал он. – Но как вам удалось вырваться из Ньюгетской тюрьмы? Верно, кто-нибудь из тюремщиков выпустил вас на волю?
– Это сделали пятьдесят гиней, – отвечал доктор Бромфилд.
– Из Лондона мы прямо направились в Майерскоф, – прибавил полковник Паркер. – Мы были уверены, что полковник Тильдеслей окажет нам радушный прием.
– Полковник только что уехал к сэру Фенвику, – сказал Вальтер.
– Я им уже об этом говорил, – заметил отец Джонсон. – Но это все равно. В его отсутствие я могу от его имени предложить убежище нашим добрым друзьям.
В это время послышался стук в дверь. В комнату вошел Горнби и доложил, что мисс Тильдеслей будет очень рада видеть гостей и что прибыла миссис Стандиш в сопровождении мистера Роджера Дикконсона.
– Очень рад, очень рад, – заговорил доктор. – Дикконсон мой старый приятель. Он главный винт всего заговора.
– Не очень-то радуйтесь, – заметил полковник Паркер. – У него, кажется, есть что-то на уме.
Полковник Паркер и доктор Бромфилд были встречены Беатрисой очень сердечно. С миссис Стандиш и ее спутником оба были уже знакомы.
Несмотря на свои немолодые годы, миссис Стандиш была замечательно красива. Она держала себя со всеми любезно, но в высшей степени сухо.
Роджеру Дикконсону было лет сорок. Наружность его ничем не обращала на себя внимания. Несмотря на простоту, с которой он держал себя, видно было, что он хорошо воспитан и наделен острой проницательностью. Как и его старший брат, Уильям Дикконсон, он был ярым якобитом и участвовал во всех заговорах, имевших целью вернуть корону Иакову.
При тогдашнем положении вещей он чрезвычайно беспокоился за брата, которому угрожал арест. В Майерскоф он приехал для того, чтобы посоветоваться с капитаном Кросби. Он был, видимо, очень рад, что застал здесь еще двух соратников, которые также могли дать ему полезный совет.
Маленькое общество якобитов уселось около широкого окна и принялось обсуждать положение дел.
– У меня есть план, – быстро заговорил Дикконсон, – который я хотел бы предложить вашему вниманию прежде, чем приводить его в исполнение. Я узнал от сыщика, некоего Джона Таффа, – вы, вероятно, о нем уже слышали, – что в случае, если наши друзья будут арестованы и преданы суду, главным свидетелем против них будет этот вероломный негодяй Лент.