– Что вы сказали? – переспросила Катя.
– Передайте ему, что приду через десять минут.
Виталий был уверен, что взбучки не избежать. У отца это едва ли не любимый педагогический прием – демонстрировать сыну, какое он ничтожество. Ну да, может, с его точки зрения и ничтожество – он и не спорит. А все потому, что ему не интересен весь этот бизнес, ему противно, когда люди отдают все силы работе. А что остается на все другое? Поужинать и в постельку под бочок к жене. От одной мысли, что однажды и у него может начаться, такая жизнь, его всего переворачивает, как во время качки на корабле. Виталий направился к выходу из кабинета, но не дошел до двери, как внезапно остановился. А пошли вы все к чертовой матери, махнул он рукой. Подошел к бару, налил рюмку коньяка и выпил. «Вот так-то оно лучше», – мысленно сказал он себе. И только после этого вышел.
Яхонтов ждал появление сына, кипя от негодования. Ну и натворил он делов за такой короткий срок. Враг бы не сумел бы напакостить больше. Ничего, этому разгильдяю на этот раз так просто все не сойдет с рук. Он почти уверен, что Виталий все это сделал нарочно, чтобы вывести его из себя. Но он не должен поддаваться на провокацию сына, иначе сердце снова зайдется от боли.
Виталий вошел в кабинет отца своей расхлябленной походкой, словно бы он прогуливался по бульвару. Яхонтов едва сдержал себя. Он это делает специально, это вызов ему.
– Ты хотел меня видеть? – безучастно спросил Виталий.
– Видеть я тебя совершенно не хочу, но вынужден, – ответил Яхонтов и тут же пожалел о своих словах – он все же поддался на провокацию этого бездельника.
– Тогда я пойду, зачем тебя расстраивать.
– Ты пойдешь, но только когда я скажу и куда скажу. А сейчас объясни мне, что это такое. Яхонтов протянул ему листок.
– Если я правильно понимаю, то это счет на оплату услуг нашей компании.
– Ты правильно понимаешь. Вот только кто получатель денег?
– Здесь написано: Гаврилов Николай Васильевич. По-моему, прочесть фамилию не представляет никаких трудностей. Шрифт жирный.
– Кроме того, что ты пакостник, ты еще и дерзишь. Ну и сыночек у меня.
– Мне тоже мой отец не очень нравится. Но что делать, приходится терпеть. – На лице Виталия читался откровенный вызов.
«Все, сейчас я взорвусь. И будь, что будет», – подумал Яхонтов.
– Ах, ты паскудник! Ты знаешь, кому ты подписал этот счет. Этот Гаврилов – обманщик и мошенник, он занимается всякими аферами. Я запретил оплачивать его счета, потому что сотрудничество с ним нас дискредитирует. А он воспользовался, что меня нет на работе, и подкатился к тебе. А ты взял да подмахнул.
Виталий пожал плечами.
– Ты мне ничего не говорил об этом Гаврилове.
– Да потому что ты не бываешь на совещаниях. Вот ничего и не знаешь, что творится в компании. Хорошо, если это только неведение. Но я подозреваю твой злой умысел. Ты сознательно пошел на это, чтобы досадить мне.
– Ты можешь думать так, как тебе заблагорассудится. Я не стану оправдываться. Я не считаю себя виновным. А если ты опасался этого Гаврилова, то мог бы и предупредить.
– Я не могу предупреждать тебя о тысячах дел. У нас большая компания. На это бы ушел не один день. Вот что, дорогой сынок, тебе это даром не сойдет. Я больше не намерен терпеть твои выходки.
– Надеюсь, ты меня с треском уволишь.
– Не беспокойся, я найду решение твоего вопроса. Но только совсем не такое, на какое ты надеешься. А сейчас убирайся с моих глаз.
– До встречи, папа, в более приятных местах.
Виталий ушел так быстро, словно бы за ним гналась целая свора голодных собак. Яхонтов долго смотрел на дверь, за которой исчез сын. Слава богу, общение со своим чадом на этот раз обошлось без сердечного приступа. Однако это единственное, что на данный момент вызывало хоть какую-то радость.
Яхонтов налил воды из графина. Но пить не стал. Поток неприятных мыслей буквально захлестнул его. Самое ужасное в этой ситуации, что на Виталия нельзя оставлять компанию. Все, что он создавал в течение стольких лет, тот пустит на ветер за несколько месяцев. И не только из легкомыслия, но еще и потому, что сын ненавидит его бизнес, считает его главным препятствиям для себя, чтобы жить без всяких забот и дел. Но что же тогда делать, нужно срочно найти решение. Осталось слишком мало времени, его мотор, который столь исправно, несмотря на огромные перегрузки, служил ему столько лет, дает все больше сбоев. И способен остановиться в любой момент.
7
Векшина на кухне возилась с ужином. У нее уже было почти все готово, а Дима до сих пор не появлялся. Она знала, что целыми днями он пропадает в саду, работает над ее заказом. Хорошо, что не на море. Так ей было спокойней. С тех пор, как в ее гостинице появился господин Наумов, сердце Векшиной было не на месте. Хотя, казалось бы, пока для этого у нее не было никаких оснований и все-таки…
Векшина поставила тарелки на стол, нарезала хлеб, разложила ложки и вилки. Бросила беглый взгляд на часы. Бесстрастный циферблат показывал без двадцати девять. Поздно уже. Раньше он так не задерживался. В груди ее начинала зарождаться тревога. Векшина выглянула в окно. Наконец, за ближайшим поворотом она увидела знакомую фигуру. Дима шел быстрым размашистым шагом, в руках у него был мольберт. Векшина сразу успокоилась. Теперь можно было раскладывать еду по тарелкам. Она знала, что не успеет Дима войти, как сразу попросит ужин.
Подойдя к двери квартиры, Дима потянул воздух носом. Оттуда несло чем-то вкусненьким. Дима мгновенно почувствовал, что смертельно голоден. Только сейчас до него дошло, что он даже не обедал. Дима живо представил, какой за это ему предстоит нагоняй от сестры. Он уже приготовился отражать все ее атаки, но вопреки мрачным ожиданиям она не только не стала браниться, но как будто даже обрадовалась его появлению.
– Ну, наконец-то. Проходи, будем ужинать, – голос Векшиной прозвучал вполне миролюбиво.
– Иду, я голодный, как волк, – Дима обрадовался, что, кажется, на этот раз удалось избежать нравоучений.
– Еще бы, весь день на воздухе. Ты даже не обедал сегодня. – Векшину так и подмывало высказать свое неудовольствие, но усилием воли она заставила себя не делать этого. В конце концов, ничего страшного не произошло. Она просто поволновалась немного. А все из-за того, что Дима пришел домой чуть позже, чем обычно. Так это наверняка оттого, что он хочет скорее закончить работу для нее, чтобы снова вернуться к своим картинам.
– Я хочу быстрее закончить картину для тебя, – как будто прочитал ее мысли Дима.
– Да, я тебя не тороплю. Когда закончишь, тогда и закончишь. Это не к спеху, – Векшина смотрела, как жадно Дима поглощает еду, и ей совсем не хотелось, чтобы он отвлекался сейчас на разговоры.
– Тебе может и не к спеху, а мне желательно скорее.
– Да куда ты так торопишься?
– Мне не терпится вернуться к моей неоконченной картине.
– Куда она от тебя уйдет, эта твоя картина, – Векшина встала, чтобы выйти из кухни, а то он так и не поест нормально с этими разговорами.
– А может и уйдет, кто знает.
– Это куда же? – остановилась в дверях Векшина.
– Я сегодня с мужиком одним познакомился. Он очень заинтересовался моей морской темой. Хочет купить у меня несколько картин. Кто знает, может ему моя последняя больше всего понравится, – произнес нарочито небрежно Дима. Хотя чувствовалось, что он очень доволен тем, что его картинами интересуются покупатели.
– Да у тебя их столько. Одна лучше другой. Наверняка, что-нибудь подберет из них. – Векшиной не хотелось, чтобы Дима возвращался к морской теме. Не совсем конечно, но, во всяком случае, в ближайшее время.
– Завтра и посмотрим. Он к нам вечером зайдет.
– Ты его домой пригласил? – Векшина вдруг почувствовала необъяснимую неприязнь к этому неожиданному покупателю.
– Ну, не тащить же мне все картины к нему в гостиницу.
– Ты думаешь, он купит? Сколько их тут перебывало таких покупателей. Многие ходят просто так, как на выставку, лишь бы поглазеть, а покупать даже не собираются. У нас уже не квартира, а проходной двор, – Векшина никак не могла понять, почему она так ополчилась на этого покупателя. Ведь она его даже в глаза не видела.
– Этот купит наверняка.
– Откуда такая уверенность, – удивилась Векшина.
– По нему видно. Солидный такой господин, из самой Москвы.
– Из Москвы говоришь? – слова брата прозвучали, как гром среди ясного неба. Перед глазами Векшиной сразу встал образ Наумова.
– Что-то москвичи к нам зачастили. Не нравится мне это. – Векшина постаралась придать своему голосу оттенок полного безразличия.
– С каких это пор тебе москвичи перестали нравиться, – Дима все-таки уловил в голосе сестры недовольство, как она не старалась его скрыть.
Да, нет. Это я так. Не обращай внимания. А когда он обещал зайти?
– Завтра вечером.
– А как его зовут? – Векшина была почти уверена, что услышит сейчас имя своего московского визитера.
– Ой, забыл. В голове крутится, – Дима наморщил лоб.
– Уж не Виктор Борисович ли? – Векшина была уже полностью уверена, что это непременно он.
– Да, нет. Владимир, Владимир,… Сейчас, подожди. О! Владимир Александрович. Точно!
У Векшиной словно гора свалилась с плеч, когда она услышала это имя. Значит на этот раз не Наумов. И то хорошо.
8
Самолет доставил Хьюза в Дивноморск точно по расписанию. Вместе со всеми пассажирами он спустился по трапу и сел в автобус. Получив свой небольшой багаж, вышел из здания аэровокзала. Даже не спрашивая о цене, согласился на предложение первого же подскочившего к нему таксиста, чем безмерно удивил того. В его глазах зажглись столь знакомые Хьюзу хищные огоньки алчности. Хьюз мысленно усмехнулся про себя. Дурачок, подумал он, разве такие суммы должны тебя волновать. Это-то и деньгами назвать трудно. Так какая-то мелочь, которая должна лежать у любого настоящего мужчины в каждом из имеющихся у него карманов. Ну, выманишь у меня лишние десять долларов, что это изменит в твоей жалкой жизни? Абсолютно ничего. Впрочем, ничтожные людишки другими категориями и не мыслят.
Он откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно. О таксисте больше думать он не собирался. Он и так много посвятил ему времени. Впрочем, причем тут таксист, разумеется, он думал не о нем, а о себе. О том, какой большой путь он проделал, чтобы однажды очутиться в этом городе. Тем более неожиданно город ему понравился. Конечно, его надо обустраивать и обустраивать, на это уйдет десятки миллиардов долларов. Но в нем есть какое-то свое очарование, типичное приморское поселение со своим придаваемым морем колоритом. Хотел бы он тут жить? А почему бы и нет. Купить хотя бы вот этот очень милый особняк, мимо которого они промчались. Его явно строил лет сто тому назад какой-нибудь аристократ с изысканным вкусом, привитым ему иностранцем-гувернером. Конечно, в этом дом придется вложить не одну сотню тысяч долларов, чтобы довести его до ума. Но это вполне приемлемая цена.
Автомобиль подъехал к гостинце «Голубая лагуна». Несколько мгновений Хьюз раздумывал – а не поторговаться ли с таксистом, чтобы тот не думал, что вез какого-то лоха. Но потом плюнул; стоит ли на это тратить время и силы. И заплатил ровно столько, сколько запросил этот примитивный хапуга.
Хьюз направился к вестибюлю. Симпатичная дежурная дала ему анкету для заполнения. Он улыбнулся ей не потому, что ему этого хотелось. Просто он должен тут всех очаровать.
Пока он шел в номер, то старался взглядом не пропустить ни один закоулок гостиницы. Вряд ли это надо было для дела, но почему-то он ощущал в этом потребность. Положив вещи в номере, он его внимательно осмотрел. Номер ему понравился. Для люкса, конечно, уж очень скромно, зато все обставлено с каким-то милым изяществом. Ощущается вкус того, кто это делал. Но долго пребывать в номере не хотелось. Он решил прогуляться по городу. И часа два бродил по его улицам. И лишь укрепился в первом своем впечатлении, у города, в самом деле, есть свое очарование. Есть такой тип женщин. Их нельзя назвать красивыми, но они привлекают к себе взор.
Хьюз вернулся в гостиницу. Перед тем, как войти в здание долго смотрел на окружающую ее панораму. За отелем сразу же поднимались горы, выше которых было только ослепительно голубое небо. Потом решительно вошел в отель. И сразу же увидел Векшину. Она заполняла какую-то бумагу. Он двинулся прямо к ней.
– У вас есть замечательное место. Я потрясен такой красотой.
Векшина подняла голову от бумаг и внимательно посмотрела на своего постояльца. И Хьюза охватило какое-то странное ощущение от этого ее взгляда – что-то вроде небольшой паники. Понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с ней.
– Мне тоже очень нравится здесь.
– Но говорят, что после принимать решения о проведении в вашем городе Олимпийских игр, сюда потянуться много людей. И все тут меняться.
– Да, вы, правы, народу тут стало намного больше. Могу судить по своей гостинице. Раньше у меня почти всегда были свободные места, а теперь все забронировано на два месяца вперед. – У вас, наверное, хорошо идти бизнес?
– Не жалуюсь. Сейчас работы прибавилось.
– Но, я думаю, тяжело справляться такой молодой и красивой женщине с таким сложным бизнесом.
– Спасибо за сочувствие, но я справляюсь. И намерена справляться и впредь.
– О, я вижу, вы есть уверенная в себе женщина.
– Какая уж есть. – Векшина снова вернулась к прерванному Хьюзом занятию.
Он не напрасно сюда приехал, теперь он лучше представляет, с кем ему придется сразиться, мысленно отметил он.
– Для бизнесмена это есть крайне важное качество – уверенность в собственных силах. Поверьте мне, я кое-что понимать в этом деле, – произнес Френсис Хьюз.
– Вы занимаетесь бизнесом? – спросила Векшина. Ее удивляло любопытство этого иностранца.
– Да.
– А можно спросить, в какой сфере?
– О весьма далекой от вашей, – улыбнулся Френсис Хьюз. – Но мне казаться, что к вам должно поступать сейчас много предложений о продаже вашего бизнеса.
– Да, кое-какие предложения есть.
– И как вы на них реагировать?
– Отрицательно. Я не собираюсь его продавать. Гораздо надежней иметь свое дело, чем деньги. Деньги имеют свойство быстро улетучиваться, а гостиница будет кормить меня всю жизнь.
– Очень разумный подход делу. Вы умеете принимать правильные решения.
– Очень хотелось, чтобы это было именно так. Но боюсь, это бывает не всегда. Извините, но мне надо идти. Приятно было побеседовать.
– С моей стороны не есть очень красиво вас задерживать. Извините меня.
– Ну что вы, вы же мой постоялец. Я всегда рада с вами поговорить. Просто сейчас мне нужно срочно домой.
Френсис Хьюз задумчиво смотрел, как быстро удаляется владелица гостиницы. Его вдруг охватили плохие предчувствия. Ему понадобились усилия, чтобы прогнать их. Разумеется, это просто мимолетные эмоции. Но с этой дамочкой будет не так-то легко справиться.
9
Света включила утюг и разложила на столе рубашку мужа. Глеб собирался на службу и, как всегда, в последний момент выяснилось, что ему нечего надеть. Это ее раздражало. Почему все мужчины такие беспомощные? Даже самые мужественные из них, в домашней обстановке ведут себя как малые дети. Никогда не знают, где у них и что лежит. Жена у таких мужей, как запоминающее устройство – нажал кнопочку – и она тут же выдала всю нужную ему информацию.
Глеб был именно таким супругом. Каждое утро, отправляясь на службу, он находил свежевыглаженную рубашку и брюки, аккуратно висящими на стуле. Ему оставалось просто взять и надеть их, не заглядывая при этом ни в шкафы, ни в тумбочки. И все равно он умудрялся задать Свете кучу вопросов по поводу местонахождения его носков, носовых платков или галстуков. Света вздохнула. Ей было интересно, существуют ли в этом мире мужчины, способные самостоятельно, без помощи женщин, собраться на работу. Она постаралась представить, как делает это Виталий. Ведь рядом с ним не было ни жены, ни матери. А одет он был всегда с иголочки. Неужели он сам заботится о себе? Свете трудно было в это поверить. Разве может такой шалопай и разгильдяй, как Виталий, думать о чем-нибудь, кроме развлечений? Света задала сама себе кучу вопросов, но так и не нашла на них устраивающего ее ответа.