Он вынес потрясенного Моаша наружу и свалил на камень. Лагерь вокруг уже проснулся, плотники прибыли на лесной склад, солдаты бежали трусцой на завтрак или тренировку. Другие мостовые расчеты, разумеется, еще спали. Им часто позволяли спать допоздна, если только не приходилось с утра тащить мост.
Каладин оставил Моаша и вошел обратно в казарму с низким потолком:
– Я с каждым сделаю то же самое, если придется.
Не пришлось. Потрясенные мостовики выбрались на свет, моргая. Большинство подставляли солнечному свету голую спину, будучи в одних штанах до колен. Моаш не без труда поднялся, потирая живот и бросая на Каладина сердитые взгляды.
– В Четвертом мосту грядут перемены, – объявил Каладин. – Во-первых, вы больше не будете дрыхнуть так долго.
– И что же мы будем делать вместо этого? – требовательно спросил Сигзил.
У него была темно-коричневая кожа и черные волосы, что свидетельствовало о его принадлежности к макабаки, из юго-западной части Рошара. Единственный мостовик без бороды, и, судя по мягкому выговору, скорее всего, азирец или эмули. Чужестранцы в мостовых расчетах никого не удивляли – те, кому не удалось никуда вписаться, часто попадали в армейскую помойку.
– Отличный вопрос, – сказал Каладин. – Мы станем упражняться. Каждое утро, перед тем как нас отправят на работу, мы будем бегать с мостом, чтобы практиковаться и становиться крепче.
В ответ на это многие лица помрачнели.
– Я знаю, что вы сейчас думаете. Разве наши жизни недостаточно суровы? Разве нам нельзя расслабиться в те краткие моменты, которые иной раз выпадают?
– Ага, – согласился Лейтен, высокий крепыш с курчавыми волосами. – Это точно.
– Нет! – рявкнул Каладин. – Вылазки с мостом выматывают нас, потому что мы бóльшую часть времени бездельничаем. О, я знаю, нас заставляют работать – осматривать ущелья, чистить нужники, драить полы. Но солдаты не хотят, чтобы мы по-настоящему трудились, – им просто нужно нас занять. Поручая нам какое-нибудь дело, они про нас забывают. Поскольку я теперь ваш старшина, моя задача – сохранить вам жизнь. Стрелы паршенди никуда не исчезнут, поэтому я буду менять вас. Хочу сделать вас сильнее, чтобы на последнем отрезке пути с мостом, когда полетят стрелы, вы смогли бежать быстро. – Он посмотрел в глаза каждому. – Я собираюсь устроить так, чтобы Четвертый мост больше не потерял ни одного человека.
Мужчины недоверчиво уставились на него. Наконец стоявший в заднем ряду широкоплечий здоровяк расхохотался. Загорелая кожа, темно-красные волосы и почти семь футов роста, большие руки и мощный торс. Ункалаки – многие называли их просто рогоедами – народ из Центрального Рошара, из окрестностей Йа-Кеведа. Этот мостовик прошлой ночью назвался Камнем.
– Твоя без ума! – сказал рогоед. – Твоя без ума хотеть быть главный!
Он от души расхохотался. Остальные присоединились, качая головой в ответ на слова Каладина. Несколько спренов смеха – похожие на серебристых мальков духи, что носились в воздухе кругами, – заметались над ними.
– Эй, Газ, – позвал Моаш, приложив ладони рупором ко рту.
Одноглазый коротышка-сержант разговаривал с солдатами неподалеку.
– Чего надо? – Тот скорчил недовольную мину.
– Этот малый хочет, чтобы мы побегали с мостом ради тренировки, – прокричал Моаш. – Мы должны его слушаться?
– Еще чего, – отозвался Газ и махнул рукой. – Старший может командовать лишь на поле боя.
Моаш посмотрел на Каладина:
– Похоже, приятель, ты можешь идти в бурю. Если только не поколотишь нас всех, чтоб мы слушались.
Строй распался – кто-то побрел обратно в казарму, кто-то направился в столовую. Каладин остался в одиночестве на каменистой площадке.
– Не очень-то хорошо получилось, – сказала сидевшая у него на плече Сил.
– Нет. Не получилось.
– Ты выглядишь удивленным.
– Точнее, я расстроен. – Каладин посмотрел на Газа. Мостовой сержант демонстративно от него отвернулся. – В войске Амарама мне поручали неопытных рекрутов, но ни один из них не выражал столь дерзкого неподчинения.
– А почему? – спросила Сил.
До чего невинный вопрос. Ответ был очевиден, однако она растерянно склонила голову набок.
– Солдаты Амарама знали, что их всегда могут отправить туда, где будет хуже. Их можно было наказывать. А эти мостовики знают, что достигли дна. – Вздохнув, он позволил себе немного расслабиться. – Повезло, что я вообще смог вытащить их из барака.
– И что же ты будешь делать?
– Не знаю. – Каладин посмотрел в ту сторону, где Газ все еще болтал с солдатами. – Впрочем, нет, знаю.
Газ заметил приближение Каладина, и на его лице вдруг отразился неподдельный ужас. Он прервал беседу и поспешно скрылся за сложенными в штабель бревнами.
– Сил, ты можешь за ним проследить для меня?
Она улыбнулась и, превратившись в тонкую белую линию, метнулась прочь, оставив после себя медленно исчезающий след. Каладин остановился там, где раньше стоял Газ.
Сил вскоре прилетела обратно и вновь превратилась в девушку.
– Он прячется между теми двумя казармами. – Она махнула рукой. – Присел и ждет, пойдешь ли ты за ним.
Каладин с улыбкой направился длинной дорогой вокруг бараков. В переулке он обнаружил человека, который притаился в тени и смотрел в другую сторону. Каладин подкрался и схватил Газа за плечо. Сержант с воплем повернулся и попытался ударить его. Каладин легко поймал его кулак.
Газ в ужасе уставился на мостовика:
– Я не мог солгать! Забери тебя буря, у старшины нет власти над остальными, кроме как на поле боя. Если ты опять меня побьешь, я тебя…
– Газ, успокойся, – сказал Каладин, отпуская его. – Я тебя не трону. По крайней мере, пока.
Коротышка отпрянул, потирая плечо и не спуская с Каладина глаз.
– Сегодня третий день, – напомнил парень. – День жалованья.
– Получишь через час, как все.
– Нет. Деньги при тебе, я видел, как ты разговаривал с курьером. – Он протянул руку.
Газ заворчал, но вытащил кошель и отсчитал сферы. В центре каждой светился робкий огонек. Бриллиантовые марки, все стоимостью в пять бриллиантовых светосколков. На один светосколок можно было купить ломоть хлеба.
Сержант отсчитал четыре марки, хотя в неделе пять дней. Он вручил их Каладину, но тот продолжал держать перед собой вытянутую руку с открытой ладонью.
– Еще одну, Газ.
– Ты же сказал…
– Сейчас же!
Газ дернулся, потом вытащил сферу:
– Странная у тебя манера держать слово, лорденыш. Ты ведь обещал…
Он умолк, когда Каладин взял сферу, которую только что получил, и протянул обратно.
Газ нахмурился.
– Не забывай, откуда это приходит. Я сдержу слово, но ты не будешь забирать часть моего жалованья. Я тебе ее сам отдаю. Ясно?
Сержант выглядел растерянным, но сферу с ладони Каладина все же схватил.
– Если со мной что-то случится, денег больше не будет, – предупредил молодой мостовик, пряча четыре оставшиеся сферы в карман. Потом он шагнул вперед. Каладин был высоким и нависал над коротышкой Газом. – Помни о нашем уговоре. Держись от меня подальше.
Газ не испугался. Он сплюнул, и темный плевок, прилипнув к каменной стене, медленно пополз вниз.
– Не буду я ради тебя лгать. Если думаешь, что одна дерьмовая марка в неделю – это что-то…
– Я жду от тебя только того, о чем сказал. Где и когда сегодня дежурит Четвертый мост?
– В столовой за ужином. Чистка и уборка.
– А мостовое дежурство?
– Послеполуденная смена.
Значит, утром они свободны. Мостовикам это понравится: можно провести день жалованья, тратя сферы на азартные игры или шлюх, и, быть может, ненадолго забыть о том, до чего жалкую жизнь они ведут. К послеполуденному дежурству придется вернуться и ждать возле склада бревен, на случай если произойдет вылазка. После ужина они пойдут мыть горшки.
Еще один потерянный день. Каладин повернулся к лесному складу.
– Ты ничего не изменишь, – сказал ему вслед Газ. – Эти люди стали мостовиками не без причины.
Каладин просто шел вперед. Сил спорхнула с крыши и села ему на плечо.
– У тебя нет власти! – крикнул Газ. – Ты не командир отряда на поле боя. Ты, забери тебя буря, мостовик! Слышишь меня? Нельзя получить власть, не имея звания!
Каладин вышел из переулка.
– Он ошибается. – Молодой мостовик ощупал сферы в кармане. Сил обошла его голову и зависла перед лицом. Выжидающе наклонилась. – Власть дает не звание.
– А что?
– Люди, которые тебя ею наделяют. Таков единственный способ ее получить. – Он бросил взгляд туда, откуда пришел. Газ все еще стоял в переулке. – Сил, ты же не спишь, верно?
– Разве спрены спят? – Ее, похоже, позабавила эта мысль.
– Посторожишь за меня ночью? Чтобы Газ не учудил что-нибудь, пока я сплю. Он может попытаться меня убить.
– Думаешь, он на такое способен?
Каладин на миг задумался.
– Нет, скорее всего. Я знавал с десяток людей вроде него – мелочные задиры, способные только действовать на нервы. Газ – негодяй, но не думаю, что убийца. Кроме того, он полагает, что причинять мне вред и не нужно, надо лишь подождать, пока меня не убьют во время вылазки с мостом. И все-таки лучше поберечься. Разбуди, если он что-то устроит.
– Конечно. Но если он просто пойдет к тем, кто важнее? Скажет, чтобы тебя казнили?
Каладин скривился:
– С этим я ничего не могу поделать. Но сомневаюсь, что он так поступит. Ведь тогда Газ будет выглядеть слабым перед высшими чинами.
Кроме того, обезглавить могли только тех мостовиков, которые отказывались бежать в атаку. Так что, пока он выполняет долг мостовика, его не казнят. В общем-то, командующие войском, похоже, с неохотой наказывали мостовиков. При Каладине один как-то совершил убийство, так дурака просто подвесили во время Великой бури. Но, кроме этого, парень видел лишь то, как несколько человек остались без жалованья из-за драк, да еще двоих высекли за то, что в начале вылазки с мостом они слишком медленно бежали.
Минимальные наказания. Командующие все понимали. Жизни мостовиков были настолько безнадежны, насколько это представлялось возможным; если их еще чуть-чуть подтолкнуть, они могут просто утратить смысл существования и позволят себя убить.
К несчастью, это также означало, что сам Каладин ничего не может предпринять, чтобы наказать собственную команду, даже если бы у него была такая власть. Ему нужно как-то иначе их мотивировать. Он пересек лесной склад, где плотники сооружали новые мосты. Потратив немного времени на поиски, нашел то, что хотел, – толстый брус, который должны были приделать к новому переносному мосту. Сбоку на нем была рукоять для мостовика.
– Могу я это одолжить? – спросил Каладин у проходившего мимо плотника.
Тот почесал присыпанную опилками голову:
– Одолжить?
– Я останусь тут, на складе, – пояснил Каладин, поднимая брус на плечо. Он оказался тяжелее, чем ожидалось, и молодой мостовик порадовался, что на нем кожаный жилет с наплечниками.
– Он же нам потом понадобится… – начал плотник, но не нашел достойных возражений и позволил Каладину уйти вместе с брусом.
Мостовик выбрал каменную полосу прямо напротив входа в казармы. Потом начал рысью носиться с одного конца лесного склада на другой, с брусом на плече, чувствуя тепло восходящего солнца на коже. Он ходил, бегал трусцой и рысью. Носил брус на плече, а потом – над головой, на вытянутых руках.
Каладин полностью вымотался. В общем-то, он несколько раз чуть не рухнул в изнеможении, но постоянно откуда-то находил новые силы. Так что он продолжал двигаться, стиснув зубы, борясь с болью и усталостью, считая шаги, чтобы сосредоточиться. Подмастерье плотника, с которым он разговаривал, привел старшего. Тот поскреб голову под шапкой, наблюдая за Каладином. Потом пожал плечами, и они оба ушли.
Вскоре вокруг собралась небольшая толпа. Рабочие с лесного склада, несколько солдат и много мостовиков. Кое-кто из других мостовых не жалел насмешек, но мостовики из Четвертого моста большей частью помалкивали. Многие не обращали на него внимания. Другие – седеющий Тефт, юный Данни, кое-кто еще – просто стояли рядком и смотрели, словно не веря своим глазам.
Эти взгляды – хоть они и были потрясенными и враждебными – отчасти вынуждали Каладина продолжать. Он бегал и для того, чтобы изгнать свою досаду, угомонить кипевший и бурливший внутри гнев. Гнев на самого себя за то, что подвел Тьена. Гнев на Всемогущего за то, что тот создал мир, в котором кто-то поглощал роскошные обеды, а кто-то погибал, пока нес мост.
Усталость от занятия, которое Каладин сам для себя выбрал, оказалась на удивление приятной. Он уже испытывал подобное в те первые месяцы после смерти Тьена, когда упражнялся с копьем до бесчувствия. Прозвонили полуденные колокола, призывая солдат к обеду. Каладин наконец-то остановился и опустил большой брус на землю. Размял плечо. Он бегал несколько часов. И откуда только силы взялись?
Он пробежался до плотницкого дома, роняя на камни капли пота, и глотнул воды из бочки. Плотники обычно гнали прочь мостовиков, которые пытались это делать, но никто даже слова не сказал, когда Каладин выхлебал два полных ковша дождевой воды с металлическим привкусом. Потом стряхнул ковш, кивнул паре подмастерьев и потрусил обратно к своему брусу.
Камень, смуглокожий громила-рогоед, оценивающе взвешивал брус и хмурился.
Тефт заметил Каладина и кивнул на Камня:
– Он проспорил нескольким из нас по светосколку – думал, ты используешь легкую доску, чтобы произвести впечатление.
Если бы они могли почувствовать его усталость, не были бы такими недоверчивыми. Он заставил себя забрать у Камня брус. Здоровяк отдал его с растерянным видом и наблюдал, пока Каладин относил его туда, где взял. Он благодарно махнул подмастерью, потом побежал к маленькой группке мостовиков. Камень с неохотой отдавал проигранные светосколки.
– Идите обедать, – сказал им Каладин. – Впереди у нас послеполуденное дежурство, так что будьте здесь через час. Соберитесь в столовой, когда прозвонит колокол перед закатом. Наше лагерное дежурство сегодня – вечерняя уборка. Кто придет последним, будет чистить горшки.
Он побежал прочь от лесного склада, и мостовики проводили его изумленными взглядами. Через два квартала Каладин нырнул в переулок и прислонился к стене. Потом, выдохнув со свистом, сполз на землю и растянулся без сил.
Каждая мышца в теле вопила о пощаде. Ноги горели, а когда он попытался сжать кулак, пальцы оказались слишком слабыми и непослушными. Он глубоко дышал и кашлял. Проходивший мимо солдат остановился, но потом заметил наряд мостовика и ушел, не сказав ни слова.
В конце концов Каладин ощутил легкое прикосновение к груди. Открыл глаза и увидел, что Сил лежит на воздухе лицом вниз и смотрит на него. Ее ноги были направлены к стене, но поза и складки платья выглядели так, словно она стояла прямо, а не висела лицом к земле.
– Каладин, я должна тебе кое-что сказать, – заявила спрен.
Он опять закрыл глаза.
– Каладин, это важно!
Он почувствовал легкий удар по веку. Очень странное ощущение. Молодой мостовик заворчал, открыл глаза и вынудил себя сесть. Сил прошлась по воздуху, словно огибая невидимую сферу, пока не приняла нужное положение.
– Я решила, что меня радует то, что ты сдержал данное Газу слово, даже если он мерзкий человек.
Каладин не сразу понял, о чем она:
– Сферы?
Она кивнула:
– Я думала, ты можешь нарушить слово, но рада, что ты этого не сделал.
– Славно. Ну что ж, спасибо, что сказала.
– Каладин, – нетерпеливо проговорила она, сжав кулачки, – это важно!
– Я… – Он замолчал и запрокинул голову, упершись макушкой в стену. – Сил, я даже дышать не могу, а ты хочешь, чтобы я думал. Пожалуйста. Скажи сама, что тебя беспокоит.
– Я знаю, что такое ложь, – сообщила она, приближаясь и усаживаясь на его колено. – Несколько недель назад я понятия не имела о том, что значит врать. Но теперь я рада, что ты не соврал. Разве ты не видишь?