Схожесть ситуации привела к тому, что вскоре после этого во Франции полковник Этьенн принялся за рассмотрение этой же проблемы и, подобно британцам, посвятил себя решению этой задачи с аналогичной энергией. При этом, разумеется, командования сухопутными войсками союзников даже не подумали договориться о совместной разработке этого оружия, но предпочли делать это параллельно.
Оба этих проекта, будучи воплощенными в первоначальные образцы, оказались вполне пригодными для боевого применения. Разумеется, они имели определенные недостатки, которые с течением времени были устранены. Так возникли вполне пригодные для применения типы боевых машин, чье дальнейшее развитие энергично осуществлялось командованиями сухопутных сил союзников.
Из соображений сохранения тайны эти новые боевые машины получили в британских сухопутных войсках кодовое наименование «танк»[4], под которым они и вошли в историю войн. Французы же назвали свои боевые машины char de combat или char d’assault.
Сущность танка
Для обеих боевых машин было характерно сочетание сильной огневой мощи и бронирования с мобильностью на местности благодаря гусеничному движителю наряду с ограниченным радиусом действия. Эти свойства давали им возможность сопровождать наступление пехоты. Оба типа танков вскоре проявили себя как боевые средства с большим моральным и фактическим огневым действием в сочетании с подвижностью. Благодаря своему неожиданному появлению в большом количестве они могли стать решающим фактором сражения, поскольку средства противотанковой борьбы имелись в совершенно недостаточном количестве либо вообще не были разработаны. Обладая довольно значительной броневой защитой для своего относительно немногочисленного экипажа, танки по сравнению с пехотой несли значительно меньшие потери.
Имеет смысл привести некоторые технические данные, относящиеся к танкам периода 1917–1918 годов:
а) Британский танк «Марк-4» имел длину 8 м, а высоту, как и ширину, 2,5 м. Его вес составлял от 26,4 (пулеметный) до 28 (пушечный) тонн. Двигатель мощностью от 125 л. с. придавал ему скорость до 6,4 км/ч (по шоссе). Танк был вооружен 2 орудиями калибра 57 мм и 4 пулеметами либо имел только 5 или 6 пулеметов. Экипаж танка составлял 8 человек. Запас хода ограничивался примерно 72 км². Броня имела толщину от 6 до 12 мм.
б) Британский легкий танк «Уиппет» 1918 года имел вес 14 тонн и развивал скорость до 12,5 (или 13) км/ч, броню 6–14 мм, экипаж 3 человека, 3 пулемета, запас хода 100 км.
в) Французский легкий танк «Рено» образца 1917 года весил всего 6,5 тонны, имел на вооружении 1 37-мм орудие или 1 пулемет и развивал скорость 9 км/ч. Его экипаж состоял только из 2 человек, броня 6–16 мм, запас хода 60 км.
Первое сражение с участием танков в 1916 году
15 сентября 1916 года новый вид вооружения британских сухопутных сил, до сих пор тщательно скрываемый в тайне, получил свое боевое крещение в сражении на Сомме. Из 49 танков «Тяжелой секции» 4-й британской армии на исходные боевые позиции удалось вывести только 32 боевые машины. Но танки, которые затем смогли принять участие в сражении, достигли только местных успехов, которые можно считать значительными. Джон Фредерик Чарлз Фуллер, в конце декабря 1916 года назначенный офицером главного штаба британского танкового корпуса, так описал это первое появление танков на поле боя: «Из-за технических дефектов и по причине труднопроходимого, изрытого воронками и разбитого поля боя лишь немногим танкам удалось принять участие в боевых действиях… Тем не менее стало ясно, что тактическая подвижность этих боевых машин наряду с их техническим усовершенствованием позволяет снова применить их в бою, причем не малыми группами, но массированным ударом. Это подтверждается высказываниями пленных немцев, согласно которым «солдаты ощущают себя совершенно бессильными против танков», это означает, что они ощущают себя безоружными. Достойно сожаления, что это не было доведено до сведения британского Верховного командования, поскольку танки вплоть до сражения при Камбре применялись в бою исключительно мелкими группами».
Хотя первые успехи, достигнутые в первом сражении с применением танков, не были впоследствии развиты, а противник оказался предупрежденным о существовании нового средства ведения войны, британское командование было убеждено в необходимости дальнейшего применения танков и приступило к их производству в количестве 1000 единиц для запланированного крупного наступления в 1917 году.
Камбре, 1917 год
После нескольких неудач в 1917 году, обусловленных частично несовершенной тактикой применения танков, а частично – недостаточной технической подготовкой проведения операций, командование британскими танками смогло наконец провести долгожданную проверку применения боевых машин в ходе сражения при Камбре 20 ноября 1917 года. В ходе этого сражения танковые войска достигли значительного успеха; эта битва стала сражением оперативного танкового соединения[5]. Особая ценность этой победы для Антанты состояла не в захвате значительного пространства, но в том, что отныне до сих пор часто еще недооцениваемое боевое средство доказало свою надежность и стало предметом требований всех соединений и частей сухопутных сил. Это воздействие сражения при Камбре немцы отчетливо ощутили спустя девять месяцев.
Наступление под Камбре стало для германских войск чрезвычайной неожиданностью. Британское командование в этом сражении в первый раз пошло на риск наступления без проведения прежде обязательной и продолжительной артиллерийской подготовки. В течение ночи танки выдвинулись на исходный рубеж для наступления, оставаясь неуслышанными и необнаруженными. Это было идеальное, выдающимся образом подготовленное начало неожиданного наступления большого масштаба.
378 танков, входившие в состав 9 танковых батальонов, объединенных в 3 бригады, прорвали позиции ничего не подозревающих германских войск на широком фронте, проделали проходы в проволочных заграждениях и подавили пулеметные гнезда; британская пехота следовала непосредственно за ними. Кавалерия сделала было попытку проникнуть через зону прорыва, но была остановлена огнем отдельных германских пулеметов из глубины обороны. Несмотря на это, британские войска за 12 часов наступления смогли продвинуться на 9 километров вперед на фронте шириной 13 километров.
Это стало горьким уроком для германской стороны. Тысячи солдат попали в британский плен, много орудий было потеряно, но тем не менее ошеломленному германскому командованию с громадным трудом удалось остановить продвижение британских войск в глубь обороны. До этого в течение трех военных лет подобные продвижения в глубь вражеских оборонительных позиций удавалось совершать только в результате многомесячных артиллерийских обстрелов с тяжелыми потерями с обеих сторон. Британское командование даже не рассчитывало на столь масштабный успех, потому и не сконцентрировало предварительно необходимое количество пехоты для дальнейшего развития наступления и не смогло его организовать, использовав все преимущества столь существенного успеха действий танков, прорыв германского фронта с непредсказуемыми последствиями такого удара.
С британской стороны Фуллер следующим образом описывает этот ошеломляющий удар, в результате которого в течение 12 часов были прорваны четыре оборонительных полосы германской обороны без предварительной артиллерийской подготовки: «Атака началась… в 6:20 на местности, которая не была ранее под артиллерийский огнем. Неприятель в панике бежал, и в 16 часов – на рубеже, удаленном от исходного на семь миль – был достигнут прорыв протяженностью около шести миль. В ходе третьей битвы при Ипре для подобного продвижения без прорыва вражеской линии фронта потребовалось более трех месяцев. 8 тысяч вражеских солдат было взято в плен, около 100 орудий [и 350 пулеметов] захвачено в качестве трофеев[6]. Число взятых в плен вдвое превышает потери врага, который потерял, таким образом, около двух наступавших корпусов… Все это вполне ясно и отчетливо демонстрирует, что новое появление танковых сил на поле боя – что стало возможным благодаря двигателям внутреннего сгорания – приведет к прекращению затишья на фронтах, что окончательно подтвердило сражение при Амьене 8 августа 1918 года…»
Для германского командования это местное поражение под Камбре стало подтверждением старой теории о том, что решающим обстоятельством достижения успеха была и остается неожиданность. Германское командование, однако, не сделало для себя в полной мере вывод о том, что танки, благодаря своей подвижности и проходимости, могут быть задействованы почти на любом участке фронта, а это делает их надежным средством неожиданного наступления. С появлением этого нового вида боевых машин следовало бы действовать гораздо активнее в области танкового строительства и менее пассивно в разработке специального противотанкового оружия, чем это имело место в действительности.
Германское наступление с 21 марта 1918 года без поддержки танков и контрнаступление сил Антанты с 18 июля 1918 года при поддержке танков
Крупная, рассматриваемая германским Верховным командованием как решающая для окончания войны, попытка прорыва фронта, начатая 21 марта 1918 года, закончилась неудачей, поскольку в ней не участвовали в качестве решающей ударной силы собственные германские танковые войска. Германская сторона задействовала на фронте прорыва только десять танков, поскольку большего числа у нее просто не имелось в наличии. Можно предположить, что германское командование сделало ставку на новый метод ведения артиллерийского огня в ходе артподготовки наступления и не стало строить танки. Командование Антанты, в том числе и североамериканское, продолжало на ращивать свои оборонительные вооружения и держало в полной боевой готовности свои танковые части до момента предстоящего коренного перелома в ходе войны.
18 июля 1918 года маршал Фош, главнокомандующий сухопутными войсками Антанты, начал масштабное контрнаступление против выдохшейся в ходе наступления германской армии в районе между Суасоном и Шато-Тьерри на фронте шириной до 40 километров. Длинными линиями, почти полностью скрываясь в высокой пшенице, двигались 600 танков[7], наступая на вражескую пехоту. Как и при Камбре, их атака стала для германской стороны полной неожиданностью. Германская пехота не имела оборонительных средств против ведущих огонь маневренных боевых машин и была охвачена паникой. Вскоре стало необходимым подтянуть имевшиеся резервы; некоторые танки продвинулись до германских штабов и тыловых служб. Вся эта акция французов в смысле применения танков – как и при Камбре – основывалась на внезапности, маневренности и ошеломительности для неприятеля. Поставленные дымовые завесы, артиллерийский огонь, танки, пехота и авиация слаженно взаимодействовали в тщательно разработанной операции, которая привела 9-ю и 7-ю германские армии на грань поражения. И хотя к вечеру германской армии все же удалось предотвратить прорыв на этом участке, германское Верховное командование осознало, что ее наступление 1918 года миновало свой апогей и провалилось.
Маршал Фош продолжил свои усилия разбивать и уничтожать германские войска. Людские резервы, снаряжение и прежде всего танки в необходимых количествах были предоставлены в его распоряжение. Армии его наступали на врага непрерывно, и все чаще поступал приказ: «Танки на фронт!» Под их массированным давлением германские войска постепенно отступали на восток.
Моральные и физические силы сопротивления измотанных постоянными атаками, численно ослабленных и потерявших значительную часть вооружения германских дивизий быстро таяли. «Танковый ужас» распространялся среди их бойцов подобно эпидемии. Прежнее глубоко пренебрежительное отношение германского командования к этому новому виду оружия теперь жестоко отомстило ему.
«Катастрофа 8 августа 1918 года»
8 августа 1918 года под Амьеном 2-я германская армия получила новый тяжелый удар сил Антанты. Австралийцы, канадцы и французы пошли в атаку южнее Соммы по обе стороны городка Виллер-Бретонне, имея в своем распоряжении те же средства вооружения, что и 18 июля. Их действие оказалось еще более разрушительным.
Под Камбре союзное Верховное командование впервые располагало почти 400 танками[8], сведенными в 9 танковых батальонов, которые скрытно были сосредоточены и без предшествующей артиллерийской подготовки брошены в ошеломившую противника атаку против четырех полос обороны, в результате которой достигли внушительных местных успехов. В июле 1918 года маршал Фош добился под Шато-Тьерри, имея почти вдвое большее число танков[9], подобных же местных успехов. Спустя три недели германские части под командованием генерала Георга фон ден Марвица приняли на себя под селением Виллер-Бретонне ошеломительный удар массированных бронетанковых сил[10], которые, двигаясь в тумане, быстро достигли и прорвали позиции пехоты и уже через полчаса остановились посреди артиллерийских батарей, орудия которых не сделали и одного выстрела.
Германское донесение так повествует об этом: «Дезорганизованные толпы германских солдат отходили через артиллерийские позиции в тыл. Панический ужас перед танками и превосходством сил противника лишил их всякой способности сражаться и повиноваться офицерам… Несчастный день, черный день германской армии…»
Слова эти пятьдесят лет спустя могут показаться весьма патетическими. Поэтому приведем еще один краткий отрывок из журнала боевых действий 227-го резервного пехотного полка, брошенного 8 августа 1918 года под Виллер-Бретонне для закрытия бреши на фронте. Пехотинец из Галле в донесении сообщает:
«Ранним утром 8 августа неприятель южнее Соммы по обеим сторонам широкой Римской дороги под Виллер-Бретонне в ходе наступления громадными танковыми силами совершил глубокий прорыв в наши ряды. Подготовленные и оборудованные позиции дивизии уничтожены до мельчайших остатков, вся установленная на них артиллерия полностью потеряна. Зов о помощи 2-й армии достиг измотанной в боях 107-й пехотной дивизии, которая только-только отошла на отдых. Около полудня из ее расположения вышла колонна грузовиков, чтобы закрыть нашими силами опасно расширяющуюся брешь на фронте.
227-й резервный пехотный полк к вечеру 8 августа тремя батальонами занял оборону по обе стороны [древней] Римской дороги под селением Фукокур. Утром 9 августа около 12:15 началась внезапная артподготовка. Крупные вражеские силы пошли в атаку на селение Ренкур. Атака эта была полностью отражена. Но дальше к югу неприятель при поддержке танков вклинился в селение Розьер… Соседняя дивизия слева потеряла селение Вовийе. Нашему левому флангу грозит серьезная опасность.
Неприятель использовал открытую местность. Около 6 часов вечера на наш открытый фланг с южного направления двинулась первая волна в количестве 8 танков. Единым строем наступали они на нас, шли широким фронтом, выдерживая интервал в 100 метров между соседними машинами и, перевалив через высоту, повели огонь, стреляя направо и налево. Изумительная картина, если бы только она не была чертовски серьезной. В пространстве между танками и под их защитой шли тонкие цепи пехотинцев. За ними грохотали еще две или три волны танков, уже готовые войти в образовавшуюся на фронте брешь, когда один из первых был подбит. Наши минометы и пулеметы были бессильны против этих защищенных броней колоссов, так как у наших пулеметов с влажными бумажными накладками для охлаждения стволов постоянно возникали задержки при стрельбе. Медленно, неся тяжелые потери, 2-й батальон отступал к Фрамвилю. Наши минометы, прикрывая отступление, вели огонь, пока танки не приблизились на 50 метров. Этот огонь им совершенно не вредил. В конце концов танковая лавина заняла и Фрамвиль, и Ренкур.