– Будет, обещаю, так что собери и ей завтрак, поставь все на один поднос, и я сам все отнесу.
– С огромным удовольствием, – весело воскликнула Дарья и улыбнулась: ее глаза засветились искренней радостью.
С подносом как официант я гордо шагал через столовую, чувствовал себя спортсменом несущим олимпийский огонь через весь город, и предвкушал завтрак с возлюбленной.
– Ты куда собрался? – вопрос отца остановил меня у самого выхода из столовой.
– Пойду Киру кормить, – ответил я и тихо рассмеялся.
– Надеюсь, что ты обойдешься без крайностей, – шутя, предостерег меня отец.
– Какие могут быть крайности, это же тебе ни питательный раствор, по венам свиные отбивные не прогонишь.
– С тебя станица, – поддразнил меня отец, – порой мне кажется, что ты горы свернуть можешь, если тебе это будет угодно.
Я фыркнул и зашагал дальше, в голове как раз нарисовалась картина, как я силком впихиваю в рот Киры свиные отбивные и проталкиваю их круглой картофелиной. Меня разобрал смех, и до пятого этажа все никак не удавалось успокоиться, так что к Кире в палату я ворвался с раздирающий рот улыбкой.
– Привет, – громко поздоровался я с угрюмой Кирой и поставил ей на колени поднос с едой, взял с него свою тарелку и плюхнулся на стул.
– Здравствуйте, – вяло поздоровалась Кира.
– Ешь! – велел я, и сам стал аппетитно закидывать вилкой себе в рот картофель.
– Мне не хочется, – огрызнулась Кира. Моя вилка замерла в воздухе, а глаза метнулись к бледному и худому лицу Киры. Мне тут же захотелось воплотить свои недавние мысли в жизнь. Сегодня она казалась еще худее, чем вчера.
– Тогда, я ухожу и не стану ничего тебе рассказывать, – раздраженно заявил я и поднялся со стула.
– Это не честно, я всю ночь не спала, думала о нашем разговоре, – возмутилась Кира.
– Не честно лишать себя жизни, когда ты даже не знаешь, какую цену за нее заплатила твоя мать, – холодно возразил я.
– А ты знаешь?! – проворчала Кира, ее щеки при этом забавно порозовели.
– Знаю! – признался я, но не стал вдаваться в подробности. Одно время мне хотелось стать врачом. И Лев Тимурович протащил меня по всем хирургическим отделениям, и без родильного отделения тогда не обошлось. Не знаю, для чего он это сделал, то ли проверял мои нервы, то ли издевался, но именно роддом стал для меня последней каплей. Я перехотел становиться врачом и поступил в другой институт.
Кира смущенно опустила голову, а я сел обратно на кресло и напомнил ей про наш вечерний уговор:
– Кира, мы с тобой договорились, поставить тебя на ноги. Как же ты сможешь отомстить Змею, если даже с кровати встать не в силах. Не думаешь же ты, что он приползет к тебе сам и скончается у твоих ног?
Кира резко подняла голову и обожгла меня своим взглядом. Мне казалось, что если бы у нее хватило сил, то она действительно прожгла бы меня своим огненным взором. В ответ на ее гнев я лишь улыбнулся и пожал плечами. Кира поджала губы взяла в руку вилку и стала ковырять картошку и свиную отбивную.
Я обратно сел на стул, у меня же совсем пропал аппетит: Кира с таким отвращением ковыряла мясо и клала его в рот, что казалось у нее в тарелке лежит не свинина, а тараканы. И все же мне пришлось заставить себя съесть завтрак, не хотелось, чтобы у Киры появился повод отказаться от принесенной мной еды.
– Все! – вымученно воскликнула Кира через некоторое время, приподняла тарелку, показав, что она выполнила часть своего уговора.
– Вот и отлично, а теперь запей все это чаем, – похвалил я ее и убрал почти нетронутую тарелку на маленькую тумбочку. Кира послушно выпила чай, и ее серые глаза снова стали меня любопытно буравить.
– Я уже все съела! – сердито пробормотала Кира и поджала губы.
– Это очень замечательно! – улыбнулся я и поднялся со стула, взял свою тарелку и Кирину и зашагал к выходу.
– Куда вы? – растерянно окликнула меня Кира.
– Как куда, – наиграно изумился я, медленно поворачивая свой корпус, каждое мое движение было спланировано наперед, своим невозмутимым поведением и легким пренебрежением к Кире, я хотел лишь возбудить в ней интерес. – У меня уйма дел, в отличие от некоторых мне надо идти в институт, сегодня у меня лекция на третьем курсе.
– А как же наш уговор? – нахмурилась Кира еще сильнее.
– Какой уговор? – в изумлении приподнял я левую бровь.
– Вы обещали рассказать, что мы будем делать дальше, если я буду, есть, – чуть сдерживая злобу, вскричала Кира. Меня это стало забавлять: в ее неземных глазах загорелись дьявольские огоньки. Все же это было куда лучше, чем безжизненное тело под капельницами.
– Нет, Кира, я обещал рассказать тебе только тогда, когда ты снова станешь похожа на человека, а не на приведение. Так что все в твоих руках: чем быстрее ты придешь в норму, тем быстрее узнаешь, что мы будем делать дальше, – доходчиво объяснил я, специально не говоря ей ничего конкретного.
Кире нечего было возразить против моего заявления, ведь она прекрасно помнила наш разговор. Да и я не собирался ей уступать, пока она не станет прежней Кирой, которую я увидел и полюбил, она не сможет добиться от меня ни единого слова. Конечно, моя любовь к ней не стала меньше из-за того что Кира выглядела как суповой набор, но видеть ее в таком раздавленном состоянии я не мог: мое сердце каждый раз обливалось кровью. Да и честно признаться сам еще ничего не придумал.
Глава 2
Еще целых три дня Лев Тимурович продержал Киру в палате своей мини поликлиники. Все эти дни я постоянно навещал ее и следил за тем, чтобы она хорошо питалась. Ей удалось за пол недели набрать пять килограмм, после чего Киру под мою расписку отпустили домой. Как хорошо, что все находится в одном здании, и дом, и больница, и работа, и столовая. Мы зашли с Кирой в лифт и с пятого этажа поднялись на тринадцатый. Кира по-прежнему выглядела очень подавленной, я уже и забыл, как выглядит ее улыбка и искрятся глаза.
Проводив Киру до двери ее квартиры, я немного задержался, не знал как вести себя дальше, и вообще будет ли Кира рада видеть меня своим гостем. Кира тоже молчала, она склонила голову чуть набок, отросшие за лето и осень волосы, скрыли лицо, и я не мог понять, какие чувства обуревают ее в данный момент. Неловкость момента окончательно меня вымучила, и я тихо сказал:
– Я пойду, необходимо помочь отцу.
– Да, – чуть качнула головой Кира, а затем подняла свою голову и посмотрела на меня немного напугано и чуть слышно спросила: – Мы еще увидимся, сегодня.
– Наверное, – пожал я плечами: в последнее время не хотелось ничего загадывать заранее. – Если не получится, то увидимся в институте. – Кира нахмурилась, и я немного холодновато спросил: – Ты же собираешься идти в институт?
– Да, да, конечно! – немного неуверенно ответила Кира и заторопилась уйти.
– До встречи, – мягко попрощался я и зашагал к лифту. Лифт остановился, но я не стал уезжать. Двери закрылись, и лифт поехал дальше бороздить лифтовую шахту небоскреба.
До моего слуха тут же донеслось отчаянное рыдание Киры. Чуть позже послышался громкий грохот мебели, битого стекла. Я прекрасно слышал, как душевная боль вырывалась тихими стонами из ее груди. Вскоре грохот утих; послышалось, как Кира завалилась на кровать. Я медленно разжал свои кулаки и посмотрел на закрытую дверь, каким образом я очутился у нее, оставалось загадкой. С трудом удалось удержать себя, чтобы не вломится к ней в квартиру и не стать успокаивать и жалеть ее. Все это только бы усложнило наши отношения, а быть может и разрушило. Сейчас Кире лучше всего было побыть одной, выпустить свою боль наружу.
Развернувшись на каблуках, я тихо почти беззвучно зашагал к лестнице и поднялся к себе в квартиру. Через два часа предстояло идти патрулировать город: хотелось чуть передохнуть, ведь с утра у меня была намечена лекция в институте.
Будильник разбудил в половину третьего ночи. Надев свою форму, я отправился вниз на первый этаж. После битвы, диспетчерскому центру пришлось немного изменить график и маршруты патрулей, некоторые места пришлось вообще оставить без наблюдения. Хранители нашей семьи могли обеспечить защиту пока только московской область, хотя раньше мы умудрялись патрулировать еще и прилегающие области: Калужскую, Волгоградскую, Тульскую. В основном этим занимались рароги, им было куда проще преодолевать огромные расстояния, нежели семарглам…
Оказавшись на первом этаже, я достал ключ, открыл дверь служебного коридора. Из глубины комнат послышались голоса и тихий смех. Дверь в диспетчерский центр, где у нас располагались все компьютеры и навигационные станции, была приоткрыта. Издалека слышался голос отца и Арсения – моего старшего брата. Я неторопливо вошел внутрь и увидел еще одного человека.
– Кирилл! – радостно воскликнул Андрей и бросился ко мне навстречу, обнял меня своими медвежьими ручищами и похлопал по спине. – Как же все-таки мы давно с тобой не виделись, дружище!
– Это точно, – прохрипел я: старый друг детства сжал меня так крепко, что заскрипели все кости на моем теле, и я уже был готов выплюнуть свой желудок на пол.
С Андреем мы не виделись целый год, он приходился Тимуру внуком, а Льву Тимуровичу сыном, на целый год он уезжал в Лондон на практику. Как и отец, Андрей был доктором, в отличие от меня, он ничуть не боялся ни смерти, ни крови, ни родовых отделений и поступил в медицинский институт, а теперь защищал ординатуру. Андрей был моим ровесником и, не смотря на то, что его мать была женщиной, он был очень сильным и огромным: два метра роста и килограмм сто двадцать живого веса.
– Как дела, Кирюша? – усмехнулся Андрей и наконец-таки разжал свои железные объятия, подал свою руку для пожатия. Так меня называла только мама, няня да Андрей – привычка с детства.
– Все отлично, – уклончиво ответил я, и мой рот непроизвольно растянулся в улыбке. Возвращение старого друга меня очень обрадовало. По сути, я был замкнутым человеком, и близких друзей кроме Андрея у меня вообще не имелось, даже с братьями у нас никогда не было таких доверительных и открытых отношений как с Андреем. Все они были старше меня на много-много лет, а некоторые и столетий, да и родными мы с ними были всего на половину – матери у нас были разные.
– А брат говорит, что ты тут не скучал и девушку себе нашел?! – громко рассмеялся Андрей и хлопнул меня по плечу, я чуть согнулся от его удара. – Ну, давай рассказывай – это определенно какая-нибудь Анжелика или Кристина, ты же у нас любишь экзотику.
Мой взгляд недовольно прошелся по лицам отца и брата. Арсений усмехнулся и отвернулся к компьютерным мониторам. Отец иронично поджал губы, тихо хмыкнул и зашагал к выходу, правда, напоследок все-таки подбавил масла в огонь:
– Кирилл, как там поживает наша Кира?
– Все отлично, она снова разнесла всю комнату в хлам, так что тебе опять придется раскошелиться, – сердито огрызнулся я: никогда не любил когда кто-нибудь лез в мои дела, и тем более в мою жизнь.
– Ничего, – съязвил отец, – это приятные хлопоты, мне для Кирочки ничего не жалко – пусть тешиться, моя хорошая!
Я закатил свои глаза к потолку, отца ничем не пронять. Он и без этого боготворил ее, а после того как она спасла ему жизнь, стал совсем ручным пуделем. Меня это немного угнетало, а если честно признаться то я сильно ревновал Киру даже к своему отцу, так как к нему она относилась лучше, чем ко мне и еще она его любила. Меня же она терпеть не могла, и от этого мои шансы на ее завоевание ровнялись нулю.
– Кира! – весело воскликнул Андрей, и на мое плечо опустилась его тяжелая рука, я инстинктивно сжался, ожидая очередного дружеского похлопывания. Хлопать меня он не стал, лишь сжал плечо и дружески поддразнил:– Ты никогда не отступаешь от своих принципов, друг! Это тоже очень экзотическое имя. Когда ты нас познакомишь?
– Ты пойдешь со мной в патруль? – сходу перевел я разговор на другую тему. Время и так поджимало: не хотелось опаздывать сегодня в институт на лекции, а периметр патрулируемого участка с нынешних пор увеличился вдвое, и я не знал, успею ли его весь обследовать.
– А ты расскажешь мне о Кире? – вопросом на вопрос ответил друг.
– Расскажу, – пообещал я другу и зашагал к диспетчеру.
Назар приходился Захару сыном, еще одного нашего старейшины, он, как и Андрей, был полукровкой, хотя тоже был очень крепким и сильным хранителем, но в свои триста лет уже выглядел как мой отец. Та же участь ждала и Андрея – их «век» в отличие от истинных семарглов был короток. Именно поэтому для семьи были важны волчицы.
– Назар Захарович, – обратился я к диспетчеру. – Отзовите Севлада и Юлиана, сегодня со мной в патруль пойдет Андрей.
Назар бросил свой немного недовольный взгляд и кивнул головой. Из-за моей прихоти ему снова придется переделывать весь график, но, ни смотря на свое неудовольствие, он никогда не станет возражать по поводу моего решения. Истинные семарглы в нашей семье были, что офицеры в армии, для других семарглов наша воля, что приказ для рядового. Даже если я сейчас прикажу своему другу раздеться догола и пробежаться по Беговой улице, он выполнит мой приказ…
– Ну что идем, – нетерпеливо окликнул меня друг, и я прекрасно понимал, в чем заключается его нетерпение. Уверен, Андрею отец и Арсений все уши прожужжали о Кире. Как же тут не проснутся любопытству – красавица волчица. Я на миг прикрыл глаза, и передо мной появилось любимое лицо: ее серые пепельные глаза возбужденно блестели; ее красные сочные губы так и манили их отведать, а когда она улыбалась, мое сердце то тихо вздрагивало в груди, то замирало…
– Ну, так что? Мы идем или нет.
Я небрежно тряхнул головой, отгоняя от себя видения, и напомнил другу:
– Ты форму хоть одень!
– Так сойдет, – отмахнулся Андрей, обхватил меня своей громадной ручищей за шею, и мы зашагали к гаражу.
Подземный гараж нашего небоскреба состоял из пяти ярусов, там имелось небольшое служебное помещение, где находилось обмундирование постовых и патрульных, а все остальное отводилось под стояночные места для автомобилей членов семьи и служебного транспорта. В небольшом закутке мы свернули к каптерке. Я своим ключом-картой открыл дверь, и мы прошли внутрь. В небольшом помещении с многочисленными полками сидел дежурный. Кивком головы он поприветствовал нас и чуть слышно, почти одними губами, спросил:
– Хранитель никогда не дремлет?
– Огонь в груди мешает ему спать? – в такт ответил я парню, и тот протянул мне монетку. Я взял в руку замысловатый ключ и прошел в следующее помещение, где находились вещевые шкафчики. Андрей остался снаружи: без своего ключа в каптерку заходить было нельзя. Не смотря на то, что в своей семье все друг друга знали в лицо, мы продолжали блюсти заведенные обычаи, ну а пароль служил мерой предосторожности. Этот же пароль был первой строчкой из старинной баллады, которая дошла до нас благодаря моему деду.
Когда я был совсем маленьким, он часто пел мне ее, и я знал балладу наизусть, но сейчас помнил лишь первый куплет:
«Хранитель никогда не дремлет: огонь в груди мешает ему спать.
И даже на краю вселенной, его никто не сможет обуздать!
Огонь в груди зажгли нам сами боги, и жажду к свету «темным» не унять!
Мы истребим отродье злого бога, мы присланы живых в мир охранять!»
Сердце чуть защемило в груди: вспомнился дед. Он был немного старше отца лет на пятьдесят. Мы постоянно с ним были вместе. В детстве я любил его больше чем отца, и, когда его не стало, то очень на него обиделся. Сейчас мои обиды казались смешными – детскими.
Помню: пообещал, что никогда не буду ходить к нему на могилу и, что порву все его фотографии. Я так и сделал, а потом сильно жалел и две ночи со слезами на глазах клеил фотографии, ведь порвал их на мелкие кусочки. Самое ужасное во всем нашем существовании это то, что мы бессмертны, и все горести и утраты мы будем нести с собой всю долгую жизнь. Только в отличие от людей: за долгие столетия на наши души выпадает больше утрат и потерь, обычному человеку, наверное, столько не вытерпеть…