– Ты не выдержишь боли. Я дам тебе ларец с золотом. Возвращайся домой.
Старушка вынесла железный ларец с золотом и передала Лэ Мо. Тот взял золото и отправился в обратный путь. По дороге же он подумал: «С таким ларцом можно неплохо прожить».
И Лэ Мо решил не возвращаться домой. Отправился он в большой город.
Прошло два месяца. Здоровье даньбу ухудшалось с каждым днём. Видя, что Лэ Мо долго не возвращается, мать сказала второму сыну:
– Лэ Дуй-э, ступай на восток и отыщи мою парчу. Эта парча – жизнь твоей матери.
Лэ Дуй-э кивнул головой, обулся в травяные туфли и пошёл на восток. Шёл он месяц и дошёл до горы, у подножия которой увидел каменный дом. На пороге сидела старушка. Она повторила всё то, что сказала Лэ Мо. Лэ Дуй-э коснулся своих губ, думая об огне, способном спалить его, об океанских волнах, способных поглотить его, и лицо юноши побледнело. Старуха передала железный ларец с золотом и среднему сыну даньбу. Он взял его и так же, как старший брат, решил домой не возвращаться, а отправился жить в большой город.
Даньбу опять прождала два месяца. Её тело стало похоже на высохший хворост. Каждый день она смотрела на дверь и плакала. И теперь её больные глаза от слёз ничего не видели. И вот Лэ Же сказал матери:
– Братья не возвращаются. Наверное, с ними что-то случилось. Мама, я пойду и непременно найду парчу.
Даньбу подумала и сказала:
– Иди, Лэ Же, и береги себя в дороге. А за мной поухаживают соседи.
Обулся Лэ Же в травяные туфли, выпрямился и большими шагами направился на восток. Через полмесяца юноша достиг высокой горы. Там, у каменного дома, он увидел старушку. Старушка повторила ему всё, что сказала его старшим братьям, и добавила:
– Твои братья взяли ларцы с золотом и отправились в обратный путь. Бери и ты такой же ларец да и ступай восвояси.
Лэ Же, ударив себя в грудь, воскликнул:
– Нет! Я должен отыскать парчу!
Он схватил лежавший на дороге камень и выбил у себя два зуба, которые вложил в рот лошади. Каменная лошадь ожила и принялась есть землянику. Лэ Же, как только увидел, что она съела десять ягод, вскочил ей на спину, вцепился в гриву и сжал ногами её бока. Каменная лошадь, задрав голову, заржала и помчалась на восток.
Она бежала тридцать три дня и наконец достигла огненной горы.
Лэ Же сидел на лошади, стиснув зубы, и молча терпел муки. Лишь через полдня он проехал огненную гору и очутился в океане. И тут Лэ Же, стиснув зубы, вытерпел испытание. Через полдня он был уже на берегу у солнечной горы. Солнце ласково грело юношу.
На вершине горы Тайяньшань стоял золотой дворец. Оттуда доносилось пение и девичий смех.
Лэ Же ударил лошадь, и она, подпрыгнув, в мгновенье ока очутилась у ворот дворца. Лэ Же слез с лошади, вошёл в ворота и увидел множество девушек-духов, ткавших парчу. Парча его матери лежала посредине, а девушки снимали с неё узор.
Увидев Лэ Же, красавицы испугались. Юноша рассказал им, зачем он пришёл. Тогда старшая девушка-дух ответила:
– Хорошо, за ночь мы закончим ткать, и завтра утром ты получишь парчу своей матери обратно. Подожди немного.
Лэ Же согласился.
Все тело его болело от усталости. Облокотившись на спинку стула, на котором сидел, юноша заснул.
Когда стемнело, девушки повесили жемчужину. Её ровное сияние осветило комнату. Красавицы ткали всю ночь.
Девушка в красной одежде была большой мастерицей. Она закончила работу раньше всех. Но когда сравнила свою работу с работой даньбу, то поняла, что работа старой женщины лучше: солнце здесь горело ярче, рыбы в озере были как живые, цветы выглядели свежее и краше. Девушка залюбовалась и воскликнула:
– Если бы я могла жить среди этих цветов!
Мастерица вытащила несколько ниток из парчи даньбу и вышила себя тут же, стоящей у озера, рядом с красными цветами.
Под утро Лэ Же проснулся. Девушки ушли спать, оставив на столе разостланную парчу его матери. Юноша подумал: «Что если завтра они не отдадут мне парчу? Мать лежит больная уже давно. Медлить нельзя!»
И он взял ткань, свернул и спрятал за пазуху. За воротами ловко вскочил на каменную лошадь, сжал её бока ногами, и лошадь помчалась быстрее ветра.
И вот Лэ Же переплыл холодный океан, перевалил огненную гору и очутился у каменного дома. Старушка стояла у ворот. Улыбаясь, она сказала:
– Слезай с лошади. Ты всё исполнил, как надо.
Лэ Же спрыгнул с лошади. Старушка вынула у неё изо рта зубы и вставила их обратно Лэ Же. Став на свои места, зубы тут же приросли, а каменная лошадь вновь сделалась неподвижной.
Затем старушка вынесла из дома пару обуви, протянула её Лэ Же и сказала:
– Обувай эти ботинки и скорее возвращайся домой. Твоя мать при смерти.
Лэ Же поспешил обуть ботинки, стукнул ногой и в мгновение ока очутился дома. Войдя в фанзу он увидел мать, худенькую, как хворостинка. Мать еле слышно простонала.
Юноша приблизился и ласково сказал:
– Мама, смотри.
Он вынул из-за пазухи парчу и расправил перед глазами матери. Яркая парча озарила взгляд старой женщины, и она вновь стала видеть. Даньбу поднялась с кана и, радуясь, смотрела на парчу. Наконец она сказала:
– Сынок, в комнате очень темно, давай вынесем парчу на улицу.
Мать и сын вышли и расстелили парчу на земле. Порывы ветра растягивали парчу всё больше и больше. Вот она уже покрыла землю в несколько ли[3], и не стало видно фанзы старой даньбу. Зато появились дома, окружённые палисадниками. Появился большой фруктовый сад, огороды, луга с зелёной сочной травой и пасущимися стадами, кукурузные и рисовые поля, озеро с белыми утками и резвящимися золотыми рыбками и река с прозрачной водой. Даньбу и Лэ Же стояли перед воротами большого дома.
Вдруг даньбу заметила на берегу озера девушку в красном. Красавица смотрела на яркие цветы. Даньбу поспешила к ней и спросила:
– Кто ты?
– Мой облик вышит на парче, и вот я здесь, – ответила девушка.
Даньбу попросила её остаться.
Лэ Же вскоре женился на красавице, и зажили они счастливо. Даньбу пригласила бедных крестьян поселиться в этой деревне: ведь они ухаживали за старой женщиной во время её болезни.
…Однажды в деревню пришли двое нищих. Они увидели в саду перед большим домом даньбу Лэ Же и его жену весело распевающих песню. Низко опустив головы, нищие ушли из деревни и больше никогда там не появлялись.
Кто умнее – тот сильнее
Бродила лиса по лесу и встретила тигра. Выпустил тигр когти, оскалил зубы и зарычал:
– Ты почему рыжая, бродишь в моих владениях? Кто тебе разрешил?! Я тебя сейчас съем!
Не хотелось лисе погибать, очень не хотелось. Вильнула она хвостом и говорит, как ни в чём не бывало:
– Что это вы раскричались, почтенный! Мы ещё посмотрим, кто кого съест! Недаром люди боятся меня больше, чем вас!
Тигр от такой дерзости чуть не задохнулся. Глаза у него налились кровью, шерсть встала дыбом.
– Ах ты дерзкая! – закричал он. – Прощайся с жизнью!
– Погодите, погодите! – отвечала лиса. – Пойдёмте к людям, и вы увидите, что они боятся меня больше, чем вас.
– Ладно, – согласился тигр. – Пойдём. Но помни: если тебя люди не испугаются, быть тебе без шкуры!
Выбрались лиса и тигр на проезжую дорогу и пошли к деревне.
Лиса идёт впереди, тигр – позади. Лиса стелется по земле, её и незаметно, а тигр ни от кого не прячется, идёт во весь рост.
Увидели крестьяне тигра и ну бежать во все стороны. Бегут и кричат:
– Спасайтесь! Спасайтесь! Идёт господин лесов!
Обернулась лиса к тигру и говорит:
– Видишь, как меня боятся люди? А на тебя никто и внимания не обращает. Пожалуй, я тебя сейчас съем!
Испугался тигр лисы, поджал хвост и убежал. А лиса долго хохотала над свирепым тигром. Хохотала и приговаривала:
– Кто умней – тот и сильней! Кто умней – тот и сильней!
Злая мачеха
Говорят, что в долине Фынхуан жила одна девушка. Была она очень красива, добра и скромна. Звали её Цинь-гунянь, что значит «прилежная девушка». Она любила трудиться. Где бы ни работала Цинь-гунянь, к ней всегда прилетали птички и пели свои песенки.
Цинь-гунянь жила со злой мачехой и её дочерью Цзяо-гунянь, что значит «своевольная девушка». Всё вкусное мачеха отдавала Цзяо-гунянь, а всю тяжёлую работу поручала Цинь-гунянь.
Однажды мачеха послала Цинь-гунянь в дальние горы за дровами. Долго шла Цинь-гунянь. Поднявшись высоко, она увидела красивые растения, что источали приятный аромат. Девушка остановилась и загляделась на них. Ей очень захотелось сорвать хоть один цветок, но рука не поднималась: жаль было губить такую красоту. «Я выберу самый маленький бутон и приколю его к волосам», – подумала Цинь-гунянь. Но только протянула она руку к цветку, как послышался шорох и неожиданно появился молодой человек.
– Кто ты? – спросил юноша. – Тебе понравились мои цветы?
Девушка не отвечала.
– Меня зовут Чай Лан. Не бойся, – ласково сказал незнакомец. – Я не думал, что так напугаю тебя.
Цинь-гунянь, не знавшая доброго обращения, улыбнулась.
– Как ты очутилась в такой глуши? Может, заблудилась?
Красавица покачала головой. Позабыв о страхе, она постепенно рассказала о своей жизни, о злой мачехе.
– Я помогу тебе.
Чай Лан повёл девушку с собой. Они шли легко и быстро, словно плыли по воздуху, и скоро пришли в густой лес.
– Ты отдохни, а я поработаю, – сказал юноша, вытащил топор и принялся рубить дрова. Не прошло и четверти часа, как всё было готово. Цинь-гунянь хотела поблагодарить, но слова не шли с уст.
Расставаясь с девушкой, Чай Лан сорвал цветок и, подавая его, сказал:
– Возьми его в знак нашей неувядающей дружбы. Цинь-гунянь воткнула цветок в волосы и стала ещё красивее.
Когда она вернулась домой, Цзяо-гунянь, увидев цветок, загорелась завистью и стала кричать:
– Отдай мне этот цветок, отдай!
Она стала топать ногами и так реветь, что мачеха прибежала на крик, отобрала у Цинь-гунянь цветок и пригрозила:
– Ступай снова в горы и принеси младшей сестре целый букет таких цветов! Если не принесёшь, я убью тебя!
Вытерев слёзы, Цинь-гунянь отправилась искать цветы для дочери мачехи. В горах она вновь повстречала Чай Лана. Со слезами на глазах она рассказала ему всё.
– Не печалься, Цинь-гунянь. Тебе не нужно возвращаться к ним. Оставайся в горах. Здесь много земли, на которой можно жить и работать. Я буду помогать тебе.
Цинь-гунянь осталась. Впервые с лица девушки целыми днями не сходила улыбка. Молодые люди поженились и трудились вместе.
Подходила весна. Чай Лан принёс косточки персиковых деревьев и сказал:
– Дорогая жена, настало время садить семена. Давай вырастим персиковый сад.
– Завтра же и приступим, – радостно ответила Цинь-гунянь.
Утром рано они стали копать землю. Работали весь день, но усталости не чувствовали. Неподалёку от будущего сада вырыли колодец и назвали его Юншень-цзинь[4]. Птицы прилетали и пели свои песни. Кругом распускались цветы.
Цинь-гунянь и Чай Лан неустанно поливали ростки персиковых деревьев прозрачной водой. С каждым днём ростков становилось всё больше и больше. Когда заканчивался трудовой день, молодая пара садилась отдохнуть под большое дерево. Цинь-гунянь пела песни, а Чай Лан слушал.
С той поры как Цинь-гунянь покинула Фынхуан, мачеха и её дочь прожили всё своё имущество, но ни та, ни другая работать не хотели.
Однажды Цзяо-гунянь заявила матери:
– Пришла весна, и я хочу, чтобы ты принесла мне цветок с дальних гор.
– Хорошо, – покорно ответила мать.
Обливаясь потом, она кое-как поднялась в горы. Женщина искала цветок, какой принесла когда-то Цинь-гунянь.
Неожиданно она услышала голоса и, подняв голову, увидела молодую пару. «Это горные духи», – подумала мачеха. Спрятавшись за дерево, она стала наблюдать.
– Да ведь это Цинь-гунянь! – вырвалось у неё.
Цинь-гунянь подбежала к дереву.
– Кто там прячется? – крикнула она. – Выходите, не бойтесь!
Мачеха вышла и притворно заплакала:
– Сердце моё, дитя моё! Я искала тебя повсюду, днями и ночами оплакивала тебя.
На устах мачехи был мёд, а на сердце – лёд.
– Я не успокоюсь, пока не смогу убедиться, что ты хорошо живёшь.
Цинь-гунянь провела мачеху к себе. Вот и дом, где она живёт. Не дом, а дворец.
Из уст мачехи лились потоки ласковых слов, но сердце её ожесточилось ещё больше.
Цинь-гунянь пригласила незваную гостью в отдельную комнату, переодела в новую одежду и принялась рассказывать о своей жизни. Мачеха завидовала её счастью.
Когда же Цинь-гунянь показала ещё и персиковый сад, мачеха подумала: «Мы с Цзяо-гунянь должны жить здесь!» И задумала извести Цинь-гунянь.
– Посмотрите ещё наш колодец Юншень-цзинь, – говорила Цинь-гунянь, снимая с колодца крышку. – Вода в нём прозрачная и холодная. Ею мы поливаем цветы и деревья. Если человек напьётся воды из этого колодца, то будет всегда молод.
И тут мачехе пришла страшная мысль. Она громко вскрикнула:
– В колодце змея!
Цинь-гунянь заглянула в колодец, и мачеха изо всех сил толкнула её и, притворно плача, побежала в дом.
– Несчастье, несчастье! – кричала мачеха. – Моя дочь упала в колодец! Она стала доставать воду и поскользнулась. Бедная моя Цинь-гунянь! О, несчастная моя судьба!
Но Чай Лан подумал: «Презренная старуха, ты никогда не любила Цинь-гунянь». И в гневе стал прогонять её. Мачеха упала на колени и стала умолять:
– Не гони меня! Посмотри на мои израненные ноги. Я не дойду домой.
У Чай Лана было доброе сердце, и он позволил мачехе остаться.
Теперь Чай Лан постоянно думал о своей любимой жене. Целыми днями он почти ничего не ел и не пил, а ночами стоял у окна и смотрел на звёздное небо.
Мачеха видела всё это и втайне радовалась.
– Не грусти так, Чай Лан, – говорила она. – Хочешь, я приведу Цзяо-гунянь? Она заменит тебе Цинь-гунянь. Моя дочь такая же красивая, как Цинь-гунянь.
– Я не хочу ни о ком слышать. Никто не заменит мне Цинь-гунянь.
Очень часто Чай Лан бродил у колодца. Наклонившись над ним, он подолгу смотрел в воду, и слёзы капали из глаз. Однажды из колодца поднялся дым, вылетела золотая птичка и стала кружиться над головой Чай Лана.
– Маленькая золотая птичка, – сказал Чай Лан, – если ты знаешь мою жену, сядь мне на руку!
Птичка, покружившись, села ему на руку, и Чай Лан унёс её в дом. Позже он сделал для неё клетку и повесил перед окном в своей комнате.
Каждый день, когда Чай Лан возвращался, птичка начинала петь песни. С ней он забывал усталость, потому что её пение напоминало песни жены.
Мачеха невзлюбила птичку. Однажды, когда Чай Лана не было дома, она убила птичку, вырвала несколько перьев и, выпачкав их в грязи, разбросала по полу. А когда Чай Лан вернулся, мачеха со слезами на глазах стала рассказывать:
– Я задремала, а кошка подкралась и задушила золотую птичку.
Чай Лан рассердился и велел мачехе уходить из дому. Но та не ушла, а спряталась в саду.
Чай Лан похоронил золотую птичку. Вдруг на том месте, где он её закопал, выросло маленькое персиковое деревцо. Каждый день Чай Лан приносил воду и поливал растение. Очень скоро деревцо выросло, созрели крупные персики. Если Чай Лан съедал персик, то этого хватало на целый день, и ни пить, ни есть больше не хотелось. Мачеха всеми силами возненавидела чудесное дерево и во время сильного дождя и ветра сломала его.
Утром, когда Чай Лан пришёл в сад, он увидел сломанное дерево и загоревал. «Видно, буря сломала», – с грустью подумал Чай Лан. Взял он дерево на плечи, принёс домой и сделал из него цитру[5], тонкую и звучную. И вновь, подобно птичке, звуки цитры напоминали ему голос Цинь-гунянь. Инструмент успокаивал, с ним забывалось горе. Мачеха во что бы то ни стало решила выдать свою дочь за Чай Лана. Она тайком следила за ним и, слушая, как он каждый день играет на цитре, злилась на полюбившийся ему инструмент.
Мачеха решила уничтожить цитру. Печально зазвучали в последний раз струны, когда она со злостью бросила инструмент в печку. Как только цитра загорелась, старуха спряталась. Вернулся Чай Лан домой и захотел поиграть на цитре, но её нигде не оказалось. Он перерыл всё в доме, но инструмента не нашёл. И тут Чай Лан глянул в горящую печь и увидел дотлевающие куски цитры. От горя он упал и потерял сознание.