– Ты меня ни с кем не спутал, а? – подперев открытую дверь коленом, спросил.
Петр у нерешительно выглядывающего из салона молодого человека. Второй продолжал делать вид, что управляет движущимся автомобилем и смотрел только перед собой. – Если вы из ментовки и меня пасете – учтите, что я знаком со статьей тридцать третьей нашей Конституции! Давай, говори что-нибудь!
Тот, с кем заговорил Петр, был явно напуган и был в растерянности. Он молчал и только смотрел в глаза Хохрякову, по всей видимости, пытаясь хоть как-то проявить внешне свою состоятельность.
– Ну, что ты молчишь? Если нечего сказать, можешь, просто, извиниться за недоразумение! – расплываясь в улыбке, стал уже даже уговаривать Петр.
– …Извините…, – еле слышно прошептал пассажир «пятерки», так и продолжая не сводить с Хохрякова своего преданного взгляда.
– Ладно, пацаны, прощаю! Но если еще раз за собой замечу – останетесь без машины, предупреждаю!
– Как?
– Потом увидите! – рявкнул Петр и так закрыл дверку, что несколько прохожих, находившихся рядом с местом его незапланированной остановки, от неожиданности раздавшегося грохота металла моргнули в оба глаза и пригнули свои головы.
Уже когда Хохряков доехал почти до следующего перекрестка и собирался делать поворот, синие «Жигули» продолжали сиротливо стоять на месте своей последней остановки. Он ухмыльнулся своим несостоявшимся преследователям в зеркало заднего вида и сам себе вслух приказал:
– Странно все это! Надо обязательно об этом доложить шефу… Но тогда, когда он будет один, без своей подруги…
В Мариуполь они выдвинулись на ночь, глядя, чтобы прибыть к месту разгрузки их товара утром. Очень долго ехали молча. Петр чувствовал, что Сергею Сергеевичу неловко. Его редкие в начале пути шутки были не к месту и вскоре совсем прекратились. Их попутчица тоже хранила молчание, создавая и без того полную картину ее отчужденности от присутствующим рядом с ней мужчин.
По просьбе Виктории, как ее представил Петру Колиушко, она с самого начала сидела рядом с водителем на переднем месте.
– Присаживайтесь пожалуйста, если вам так угодно! – с великодушием в голосе предложил ей Колиушко. – Петя, дама желает приобрести солидный автомобиль но, к сожалению, только учится водить. Я думаю, ты не будешь возражать, если она будет сидеть рядом, и подсматривать за твоими действиями?
Петр в ответ промолчал, лишь слегка, соглашаясь, пожав плечами, а Виктория и тогда не сказала даже спасибо…
Ее интерес в изучении мастерства вождения ничем не был выдан за первые триста километров пути. Виктория внимательно смотрела только впереди себя и не единого раза не повернула своей симпатичной головки в сторону водителя. Хохряков и в мыслях не допускал, чтобы своими взглядами понять, в чем причина такого поведения пассажирки. Как Петру не хотелось посмотреть на попутчицу, он не смел этого делать, помня, что сзади за всем наблюдает его шеф.
Впервые Хохряков посмотрел на Викторию, когда с заднего сидения он услышал храп Сергея Сергеевича. Петр увидел, что от этого звука губы Виктории изогнулись в презрительной полуулыбке. Молодая женщина с высокоподнятым подбородком тоже посмотрела на водителя. Прямо в глаза. Испепеляюще долго. Петру стало неловко от этого взгляда и он в ту же минуту пожалел о том, что посмел посмотреть первым на даму своего шефа. Далее женщина приложила указательный палец к своим губкам, давая знак Петру, чтобы тот молчал.
Петя, по его мнению, за свои годы научился разбираться в женщинах. И сейчас, когда все тело вспотело от странного ожидания, понимал, что с такой ранее он никогда не встречался! Этот экземпляр мог впервые за его жизнь повелевать им и, даже, без слов! Одним взглядом и движением одного своего пальца! Как вести себя в присутствии такой женщины Хохряков не знал и оттого стал бояться. Всего сразу! Чтобы не сказать ерунды, чтобы понравиться, чтобы не услышать в свой адрес издевки или насмешки. Он одновременно жалел о своем взгляде и тут же желал еще раз взглянуть незнакомке в заволоченные дымкой глаза еще раз…
Шума работы двигателя в салоне слышно почти не было. Лишь изредка звук дороги врывался в полумрак при измененении размера зернистости гравия покрытия под колесами. Сумрак, усиленный черной кожей обивки салона лишь слегка разбавлялся подсветкой приборной доски.
Первое, что Петр мог видеть рядом с собой, были блестки колготок, обтягивающие, без преувеличения, точеные ножки, всю прелесть которых ему позволяла оценить очень короткая юбка. Эта пара ног, всегда остающихся плотно сжатыми, лишь изредка до этого меняли свое направление в пространстве. За всю дорогу только однажды женщина решилась сесть «нога за ногу» и в тот момент, когда ноги стали раскручиваться, сердце у Петра в груди томно сжалось. Он тогда еще сам себе удивился, отчего это смогло статься! С ним, кого не могли завести даже любые оголенные прелести молоденьких купальщиц во время водных процедур на лесном озере. А тут, и вовсе, одни ноги, да еще в колготках и под такой юбкой, что без нее…
Был третий час ночи. Их автомобиль пронзал на огромной скорости запорожскую степь. Кроме них на дороге не было никого. Ни сзади, ни впереди. Максимально поднятые вверх лучи фар освещения давали возможность бодрствующим видеть впереди себя на пару километров. И все… Кроме освещенного участка дороги, мелькающих ночных бабочек и шелеста асфальта под колесами.
От этого прикосновения Петр вздрогнул всем телом! Он не поверил и отвел взгляд от дороги: ее рука сейчас лежала на его правом бедре и продолжала медленно подниматься вверх. Дыхание у Хохрякова сбилось, сердце заколотилось, но руки продолжали оставаться на рулевом колесе. От полной неожиданности всего происходящего у него пересохло во рту. Петр не знал, как ему быть.
– Остановитесь, молодой человек! – не приближаясь к водителю лицом, властно, не попросила, а потребовала вполголоса Виктория.
То, с какой плавностью остановился автомобиль, было немедленно вознаграждено поглаживанием рукой по ноге водителя. Она даже не оглянулась назад. Сзади был слышен храп уставшего в своих заботах человека-начальника. Покидая салон, женщина чуть заметно кивнула Хохрякову. Двери плавно и почти бесшумно захлопнулись…
Пьянящая неизвестность подтолкнула Петра. Он действовал в полузабытьи. Его состояние можно было сравнить разве что с сильным опьянением. Только тогда он мог, в точности как сейчас, совершать поступки, полагаясь не на здравый смысл, а только на желание «выглядеть нормальным».
По-прежнему теплая, несмотря на начало календарной осени, ночь окутывала его непроницаемой пеленой. Пахло высохшим сеном или половой. Он стоял около автомобиля и чего-то ждал. Через несколько минут тело стала пробирать дрожь. Внизу живота тянуло. Кровь в теле пульсировала крупными толчками. Ладони рук вспотели. Он догадывался, что все это так просто не закончиться. Он не думал ни о какой провокации. А только ждал, сравнивая себя с всякими особями мужского пола из диснеевских мультиков, у которых в подобном ожидании из всех дырок на теле выскакивали красные сердечки, а мокрый язык, под округлившимися от близкого счастья глазами, свисал до самой земли…
– Ты хоть бы на домкрат поставил, что ли…, – прошептала, остающаяся пока для него невидимой Виктория. – Поспеши! Если он проснется, нам обоим не сдобровать!
– Да, вы правы… Сейчас… Минутку…, – голос Петра был похож на блеянье овцы. Непослушный металл больно ударил по пальцам. Петр торопился успеть и не обращал внимания на боль. – Вот… Все… Где вы?
Хохряков стал отходить от автомобиля и, рассмотрев женский силуэт, удивился тому, как был хорошо слышен голос женщины на таком расстоянии. Виктория ожидала его сзади автомобиля за редкой в этих местах лесопосадкой. Роса еще не упала. Высохшая трава повторяла каждый его шаг треском ломаемых стеблей.
Его руки прилипли к ее талии. Кто кого первым встретил в поцелуе было бы не понятным и самому непристрастному арбитру, суди он сейчас правила этой их сумасшедшей ночной встречи! Не отрывая своих губ от его рта, ее руки уверенно стали опускать его руки вниз, туда, где заканчивалась узкая полоска ткани…
Петр удивился тому, как им сейчас командовали, не оставляя никаких шансов на импровизацию с его стороны! Ее действия были рассчитанными и уверенными. Ничто не становилось лишним и не должно было переделываться. Все осуществлялось с первого раза и было нацелено только в одну точку.
Эта молодая женщина отдалась ему страстно. Насколько им позволяли окружающие их условия, стремительно и глубоко! Без оглядки на условности, словно они были старыми любовниками. Ничуть не сомневаясь в его немалом опыте и силе рук. Так долго, сколько того ей хотелось. До тех пор, пока в степи не растворился ее сладострастный стон…
Они, переплетя свои ноги, еще на некоторое время оставались застывшим единым целым. Первым сползать с вершины наслаждения стала она, одним-единственным движением в следующее мгновение, приведя свой наряд в первоначальное положение и только отбросив далеко в сторону на обочину уже ставшие ненужными, колготки. И моментально отрезвив Хохрякова оледеневшим вмиг голосом:
– Не расслабляйся, юноша! Забудь все и быстро к машине! Запомни: ты помогал мне выбраться из темноты…
Более не единого слова Петр не услышал. Ее руки уже жесткие и без малейшего намека на недавнюю нежность, перевернувшую в голове у Петра все его прежние представления о предназначении женщин на этом свете. Но, странное дело, обиды никакой у него не появилось!
Первой в салон забралась Виктория. Обыкновенно, словно минуту назад ничего не случилось.
Сергей Сергеевич проснулся, когда за руль уже садился Петр.
– Показалось, что колесо село…, – пошел на опережение Хохряков.
Поинтересовавшись тем, который сейчас час, Колиушко подвинулся на диване, прислонился к другому окну и вновь заснул…
Виктория, как и в первые километры пути, продолжала смотреть прямо перед собой, даже еще более, задрав вверх свой подбородок. Намека на сонливость не было в ее горделивой осанке. Ее бодрость и, даже, какая-то возбужденность передавалась по невидимым нитям и Петру.
Осенняя ночь продолжала где-то удерживать свою противоположность – утро. А до Мариуполя им оставалось еще полторы сотни километров.
Город металлургов и моряков встречал их предрассветной дымкой, стирающей все огромное количество заводских труб. Как не сомневался в проворности мореплавателей Сергей Сергеевич, по приезду их в порт, первый автомобиль из новой партии уже спускался на причал. Такая непредвиденная ретивость поначалу вызвала некоторую растерянность и, даже, панику. Первым, что ввело в ярость Колиушко, было отсутствие в порту к моменту прихода их судна местных водителей.
– Ничего, Сергей Сергеевич! Я постараюсь отогнать, – сам напросился Петр.
– Хорошо, Петя! Спасибо! Давай аккуратненько, чтобы поменьше места на причале заняли. Придется частить, чтобы все уместились…
Портовые краны расстарались. Сухогруз «Мария К» под хорватским, с геральдическим щитом в мелкую красно-белую клеточку, флагом был пришвартован к торцу причала и поэтому разгружался с обоих бортов. Петр уже через час такой интенсивной разгрузки был весь в мыле. Он не успевал пересаживаться из автомобиля в автомобиль. Причем, садясь в водительскую дверь, а выходя все время помня наставления шефа, через пассажирскую. И, тем более, не успевал запоминать все новые и новые технические «навороты» в изобилии встречающиеся в этих, словно только вчера с конвейера, чудесах американского автомобилестроения. Многолитровые «Бьюики», «Плимуты», «Понтиаки», «Форды», «Шевроле», «Крайслеры» и «Джипы» [11] крутились перед глазами Хохрякова словно в колесе. Портфель с ключами оставался все это время у него под под мышкой. Он очень спешил, но не смотря на это, не удавалось быстро находить в этом ворохе сейчас ему необходимый.
Хохряков с огромным облегчением увидел, как один из двух кранов поднял свой хобот и стал уезжать по причалу от их корабля. Второй в это время медленно, словно тоже в сильной усталости, опускал на бетон причала последний зелено-перламутровый внедорожник – «Додж-Джимми». Рука Петра привычно полезла в опустошенный портфель и, к удивлению, нащупала вместо последней связки еще две. Лишними оставались в портфеле ключи от выгружаемого сейчас на причал автомобиля. Долго не думая, еще совершенно не зная, зачем он это делает, Петр оказавшуюся лишней связку положил в свой карман.
Усаживаясь на шикарное кожаное кресло, Петр с улыбкой отметил еще одно достоинство этого чуда техники: автомобиль разговаривал со своим владельцем, приветствуя его появление! Но, только английской скороговоркой, из которой Петр понял одно приветствие «hello, boss!».
Когда на причале замерли в идеальном строю семьдесят переливающихся краской и хромом автомобилей, Петр отрапортовал, остававшемуся все это время в салоне своего автомобиля Сергею Сергеевичу. Тот сдержанно поблагодарил своего водителя и с некоторым сожалением прекратил общение со своей спутницей:
– Идемте, Виктория, будете выбирать!
– Прямо сейчас и в этом месте? – восторженно засомневалась женщина.
– Да, именно! Через час может быть уже поздно, поверьте мне! Мои покупатели есть очень несговорчивые люди и в случае совпадения интересов даже я не в силах буду вам помочь! Петя, помоги нам, пожалуйста!
Они втроем направились к выгруженному только что автопарку, до самого конца, впрочем, дойти им было не суждено:
– Вот эту, пожалуй! – остановилась и кивнула одной головкой в сторону отогнанного из-под корабля последним «Джимми» Виктория.
Ее лицо оставалось и сейчас полностью равнодушным и даже при виде этого великолепного автомобиля.
– А вас не смущает его мощность и грозный вид? – стал проверять степень уверенности в правильности своего выбора своей клиентки Сергей Сергеевич, в ответ, на что женщина только слегка повернула свою голову.
– Понял! Понял, Виточка! Все понял! Петечка, «заверни» нам, пожалуйста, покупку! – скороговоркой попросил Колиушко Хохрякова.
– Куда? – коротко поинтересовался Петр.
– Да, куда-нибудь, за город… Только, не очень далеко… Вернешься сюда сразу же! Как бы нам вдвоем не пришлось этим всем заниматься до конца! Хотя, вон и наши помощники! – указал взглядом вдаль по причалу Сергей Сергеевич…
В клубах пыли, громко перескакивая на стыках бетонных плит причала, к ним стремительно подъезжало несколько автомобилей, которые, впрочем, Петр уже встречал за рулем отобранного Викторией автомобиля.
…Таким способом продажи товара они пользовались давно. Чтобы не вызывать не нужных вопросов у своих оптовых покупателей, Сергей Сергеевич часто «уводил за занавес» приглянувшиеся ему самому экземпляры. И это, не смотря на то, что в каждом новом случае изменение «списка» вело к многочасовым напряженным переговорам. Сейчас же, уводя на глазах клиентов аппетитный, наверняка забитый в перечне заказа, автомобиль две тысячи первого года модельного ряда, Коли ушко вообще мог накликать на свою голову беду! Но, видимо, его интерес в этот раз был не только в деньгах, о чем без труда догадывался Петя…