Мои бабушка и дедушка все время говорят, что раньше молодежь была сплоченная и порядочная. Но жестокость, соперничество и молодежный разгул существовали всегда. На то и молодые, чтобы совершать ошибки. На то и молодые, что не знают, куда деть энергию.
Конфликт между поколениями рождается из-за разницы во времени. Молодые бегут вперед, старые остаются позади. Мои дед и бабушка, пока их отцы воевали на далеком фронте, держались за оставшихся в деревнях женщин и стариков. А сейчас все как-то сами по себе. Мы сражаемся с самими собой. У нас появился выбор. Оттого порой нам так сложно понять, куда же себя направить. Фантазия – наше верное прибежище. Словно подпол, куда прятались наши бабушки и дедушки от бомб врага.
Мы порождение нашей эпохи. И мы еще построим свою собственную.
Когда я встретил мою соседку, мы отправились в музей искусств.
Я поделился с ней мыслями о наших современниках. Она сказала, что ориентирована на саморазвитие. Другими словами, хочет сделать себя как можно лучше: умнее, богаче. Я спросил, а что насчет остального. И она ответила, что не в ее силах изменить что-то в глобальном плане.
– У каждого в жизни свое дело.
У входа в музей нас встретила пожилая контролерша. Она удивилась, когда мы сказали, что пришли целенаправленно.
Мы начали осмотр с первого этажа. На нем располагались образцы древнего искусства. Имитации наскальной живописи сменялись обломками античных ваз и колонами древнегреческих храмов. Моя соседка подолгу разглядывала каждый экспонат. Даю слово, внутри себя она хотела иметь всю экспозицию музея у себя дома.
Этажом выше мы бродили среди средневековых картин, полотен и муляжей аристократической одежды. В углу зала читала журнал экскурсоводша. Она объяснила, что перед нами находятся образцы средневекового подвенечного одеяния. По щекам соседки пробежал румянец. Она поджала губы и отошла к стеллажу с монетами и драгоценностями. Каждую вещичку она называла «прекрасной». Это прекрасно, то прекрасно. Все прекрасно.
В свете электрических ламп блистали и переливались реликвии старины.
Огромные доспехи рыцаря привлекли мое внимание. Миша бы час перед ними простоял: блестящие, с узорами и пером на шлеме.
Эпоха ренессанса запомнилась мне не так отчетливо. Я все смотрел на свою соседку и не мог отвлечься ни на что другое. А вокруг было очень много вещей. Между собой общались посетители музея. Среди прочих были молодые парочки: восхищающиеся всем подряд девушки, и восхищающиеся ими парни.
Моя соседка разглядывала натюрморты от которых во рту накапливается слюна, пасторальные пейзажи и портреты гордых незнакомок. А у меня по коже мурашки бежали при виде скульптур. Там были идеально сложенные статуи греков, изящные нимфы, стройные колонны – сам идеал формы. Скульптуры можно было обойти со всех сторон и хорошенько разглядеть каждую их частичку. Совсем как при прогулке по нашему району. И мне даже показалось, что некоторые статуи похожи на моих друзей или родителей. Каждый изгиб скульптуры был завершен и казался идеально отточенным. Однако, подойдя ближе, я заметил многочисленные трещины, которыми были покрыты древние скульптуры.
Этаж эпохи Просвещения в основном состоял из образцов старинных книг. Огромных, неподъемных. Подумать только, ведь некоторые авторы писали их годами.
Я рассказал соседке про свое увлечение литературой. Она, кажется, удивилась. Спросила, про что я пишу. Попросила поделиться с ней творчеством. На ее вопрос, считаю ли я литературу делом всей моей жизни, я ответил отрицательно. Я могу писать только о выдуманных вещах, а мне все же хочется писать о реальности. Еще я не могу заставить себя писать постоянно и помногу, как философы Просвещения или Стивен Кинг.
Я сказал, что мне проще ставить себе цели, чем иметь в голове неисполнимую мечту. Я хочу иметь более значимую цель в жизни. Она спросила, а что же может быть для меня более значимо, чем литература. И я ответил, что если есть здание больше музея, то и для меня есть цель важнее литературы. Ведь все можно сравнить и сопоставить.
К тому же писать не так уж и сложно. Соседка сначала не согласилась. Я спросил ее, много ли она думает. Она ответила: «Да». Тогда я сказал, что для нее не составит труда что-нибудь написать. Нужно просто превратить мысли в слова на бумаге. Но оказалось, что соседке проще приобретать соответствующие ее мыслям вещи.
– Иногда бывает, смотрю на вещь и понимаю: вот это то, что нужно. Это такое чувство, будто бы мысль моментально материализовалась, – сказала она.
В зале современного искусства мы долго пытались понять, на что же смотрим: на шутки, или на что-то серьезное. Я подошел к какой-то огромной раме. Она стояла наполовину утопленная в полу. Я прошел через нее. Ничего не изменилось. Некоторые скульптуры напоминали мне мои плохие мысли. Перекрученные или сломанные пополам фигуры высились и тут, и там.
Потом мы разглядывали картину под названием «Пустота». На ней ничего не было. Просто белый лист. Картина «Бесконечность» еще как-то выделялась на общем фоне благодаря обилию красок. Кажется, на нее ушло не меньше ведра. Я начал рассуждать о бесконечности вселенной. Соседка сказала, что я завираюсь.
После музея мы прошлись по улицам центра. Уже темнело. Горели огни витрин и уличные фонари. В их свете соседка казалась мне волшебным существом.
Неподалеку от нас переливались волны темной реки. Мы глядели на воду и мечтали, что по ней можно приплыть на фантастические острова, где в жизни не случается ничего грустного.
11
Иногда я провожу время со своей сестрой.
Я уже сейчас понимаю, что она принадлежит к совсем другому поколению. Не к моему.
Она рано начала пользоваться интернетом и с малых лет мечтает об айфоне. Несмотря на то, что во времена моей младшей школы мы вместо высоких технологий погружали себя в мечтания, я не виню свою сестру. Она просто родилась в свое время.
Родителям нравится, что у нас в семье два ребенка. Я поддерживаю их. Одному было бы скучновато. Да и родители бы быстро состарились.
Мы с сестрой часто играем в шашки. Она постоянно выигрывает. Я просто не могу продумать все ее ходы. Часто она начинает рассказывать школьные истории прямо за игрой. Я отвлекаюсь. И она тут же выигрывает.
Сестра умеет добиваться своего. Она может ставить цели и выполнять их. К примеру, в конце четверти ей надо было подтянуть математику. Она справилась и получила положительную оценку.
Время от времени мы катаемся на велосипедах. Я хорошенько разгоняюсь и заставляю сестру догонять себя. А она хнычет, но не перестает крутить педали. У нее красный велосипед. А у меня синий. Красный один из ее любимых цветов. Но я не очень уж люблю синий. Однако мне нравится, когда такого цвета небо. Особенно хорошо при такой погоде смотрится наш район. Свет играет в окнах домов. А мы с сестрой мчимся на велосипедах.
Велосипед дает нужное ощущение скорости. На такой скорости я бы хотел передвигаться и дальше по жизни. И не быстро, и не медленно. Как раз хватает времени, чтобы все вокруг разглядеть.
Моей сестре нравится выбираться в центр. Когда мы бродим по старым улицам, она все время спрашивает:
– А это что? А это?
И я рассказываю ей о прошлых веках, и глаза сестры наполняются удивлением.
Моей сестре нравится есть в фастфудах. Мама не поддерживает такой выбор. Она считает, что есть надо дома, в семейном кругу.
– Но там все так вкусно! – говорит сестра.
– И вредно! – отвечает мама.
– Ну иногда-то можно! – добавляет папа.
Хотя папа и не против иногда перекусить гамбургером, но он точно отдает предпочтение маминым щам.
Порой я вожу сестру в Макдональдс. Так ее можно раздобрить. Или похвалить. Или просто порадовать.
Моей сестре для счастья требуется не так уж много. Она говорит, что ей вполне достаточно мороженого или порции картошки фри.
В Макдональдсе я покупаю ей гамбургер, маленькую колу, картошку фри. Мы садимся у окна и едим. Сестра смотрит вокруг и комментирует людей. Вот у той интересная сумочка. Тот парень «какой-то ужасный». А эта женщина слишком толстая. И зачем тому мужчине такая борода?
Для моей сестры все «такое» или «какое-то». Я прошу ее объяснить. Она отвечает:
– Ну, такое!
Когда у нас кончаются темы для разговоров, я устраиваю сестре опрос.
– Тебе нравится школа?
– Ну, так…
– Тебе нравится наша новая квартира?
– Да.
– Какое твое любимое животное?
– Тигр.
– Кто тебя больше всего раздражает в классе?
– Коля. У него торчат уши.
– Как ты считаешь, будут ли в России все жить счастливо?
– Ну, наверное, только через много лет.
– Какая самая длинная река в России?
– Волга.
– Столица Франции?
– Па… Париж.
– Восемью семь?
– Пятьдесят шесть.
– Какое имя и отчество у поэта Пушкина?
– Александр Сергеевич.
– Столица США?
– Это… А, Нью-Йорк.
– Синий или зеленый?
– Зеленый.
– Лето или зима?
– И то, и то.
– Куда бы ты сейчас хотела попасть?
– На море.
– Что ты ценишь в людях?
– Доброту, ну, честность, чтобы помогали в беде. Еще веселость.
– Что ты не любишь в людях?
– Когда они обзываются, дерутся, хвастаются.
– Есть ли жизнь на других планетах?
– Наверное.
– Кем ты хочешь стать в будущем?
– Ну, я бы хотела стать знаменитой.
– Какая вещь сделала бы тебя счастливой?
– Айпэд. Или айфон. А, еще чипсы!
После Макдональдса мы прогуливаемся по торговому центру. Моя сестра не пропускает ни одной витрины женского магазина. Она замирает и смотрит на бусы, кольца, подвески, сережки, заколки, ободки, браслеты, джинсы, футболки, юбки, шортики, кофты, водолазки, жакеты, туфли, кроссовки, кеды, кепки, шляпы.
Продавщицы в женских магазинах разглядывают меня. А я только и думаю о том, как бы поскорее вытащить оттуда сестру. Я ведь не могу позволить себе все это купить.
Моя сестра успешно учится в школе. Она показывает хорошие результаты на олимпиадах. Это позволяет ей время от времени требовать у родителей награды за ее старания.
Это вполне справедливый обмен.
12
Пока я сидел в гостях у бабушки и дедушки, то услышал одну радиопередачу. В ней журналист интересовался у стариков, доверяют ли они будущее современной молодежи. Ответы были разные. Из них можно понять, что люди старшего поколения не понимают молодежь. А как им ее понимать, если они уже не молоды?
Когда-то они тоже совершали кучи ошибок, метались из угла в угол и не знали, чего им нужно от жизни. Теперь они седые, с глубоким взглядом из-под густых бровей. И с кучей свободного времени.
В свободное время они вспоминают молодость, ругают политиков, обсуждают нынешние времена или смотрят телевизор.
Так проводят свободное время мои бабушка и дедушка.
Я расспрашиваю их о прошлом, чтобы лучше понять настоящее.
Они прошли через голодное детство. Жили без отцов, собирали тайком гнилую картошку в поле, чтобы прокормиться. Приходилось платить налоги со всего подряд: со скотины, с деревьев и с огорода. Вместо игрушек у них были козлята, которых нужно было пасти и гуси, за чьим выводком они следили, словно за своими детьми.
Мои бабушка и дедушка родом из одной деревни. Мой дед был лесничим. Он знал местный лес как свои пять пальцев. Знал, как называется каждое растение и каждое животное.
Когда дед встретил бабушку, он понял, что она именно та, которая ему нужна. Дед показывал ей лес. В лесу было озеро, которое они любили посещать. Они лежали на берегу и смотрели, как свет играет на воде. Они мечтали о светлом будущем, которое проведут вместе.
Потом они решили переехать в город. Они бросили все, что у них было, чтобы начать жизнь заново.
Дед вспоминает, каким большим ему поначалу казался город.
Он гадал над тем, какая сила строила дома и прокладывала дороги в диких полях. Потом он сам стал этой силой.
– Сначала надо от чего-то отказаться, чтобы получить что-то взамен, – говорит бабушка.
Бабушка и дедушка в один голос утверждают, что сейчас молодые люди боятся жертвовать собой. Им кажется, что современные условия жизни делают молодежь несамостоятельной.
– Платье мне мать перешивала из своей юбки, – рассказывает бабушка. – Бережливые мы были, потому что мало имели.
Дед добавляет: «Современная молодежь потеряла ориентиры». Она не отличает добро от зла. Не знает, чего добивается. Прожигает жизнь. Лучшие годы, которые, как он говорит «можно провести в созидании». Между размышлениями он часто вставляет фразу «история!» и поднимает кверху указательный палец.
Дед хочет, чтобы я получил высшее образование и стал состоятельным человеком. Только тогда он разрешит мне завести семью.
Бабушка спрашивает, нравится ли мне сейчас кто-нибудь. Я отвечаю: «Да».
Бабушка говорит, что по молодости тоже была ничего. Дед улыбается и говорит, что бабушка и сейчас хорошо выглядит.
Бабушка любит показывать мне старые альбомы фотографий. На фотографиях видно улыбающиеся лица. Взгляд у людей совсем другой. Я не замечаю таких в толпе, когда гуляю по городу.
Бабушка и дедушка живут вместе уже очень долго. Их связывают крепкие узы. Я о таком могу только мечтать.
Я прошу у бабушки совета.
– Всякое дело концом хорошо, – говорит она.
13
После школы мы с Димой обычно прогуливаемся по одному и тому же маршруту. Мы огибаем школу, доходим до садика. Пересекаем стадион, выходим на пустырь. Там все заросло мертвой травой. Скрюченные деревья сгрудились в ветвистую кучу. Землю под ними усеял мусор.
От пустыря мы выходим к недостроенному зданию магазина.
Недостроенные здания напоминают мне невыполненные цели.
Дима рассказывал мне про одного японского солдата. Этот солдат жил на одиноком острове в Тихом океане. Даже после конца Второй мировой войны солдат выполнял приказ командира. Приказ был – сражаться. Так длилось очень долго. Потом старого вояку все-таки выманили с острова. Когда солдата привезли в современный Токио, тот обомлел. Он увидел совершенно другой мир. Он попал в будущее без всяких сывороток и супер сложных машин времени.
Дима думает, что было бы здорово жить на острове. Он завел бы там свои порядки. Перепробовал бы все политические строи. Таким образом, он хочет на своем опыте убедиться в том, насколько заблуждается человечество. Ведь оно постоянно воюет, угнетает, придумывает финансовые корпорации, банки, кредиты, лизинги, займы, ипотеки, социал-демократии, интернет, конвергентные СМИ, ограниченные монархии, адронные коллайдеры, марксизм, деспотии, рекламу, философию, однополые браки, двигатели на тысячи лошадиных сил, оптоволокно, камеры с большим разрешением матрицы, жесткие диски, полимеры, наркотики, съезды правящих партий, коммуны, психоделический рок, немецкий угол съемки, опричнину, клонирование, модернизацию, особые предложения в супермаркетах.
– Человечество решает слишком сложные проблемы и забывает о простых, – говорит Дима.
– То есть?
– О человеке забывают, – отвечает Дима.
Будущее для Димы невозможно без настоящего. Иногда он путается в этих понятиях. По его мнению, время для каждого течет по-своему.
Пусть он и путается в суждениях. Мне гораздо важнее, что мы друзья.
14
Мы с семьей снова ходили в гости к соседям.
Мы ужинали за большим столом. Сосед рассказывал отцу про свой бизнес. В девяностые ему приходилось туго. Процветал бандитизм. Экономика шаталась из стороны в сторону. Сосед даже хотел свернуть дело; но со временем ситуация выровнялась. Он поставил себе одну задачу и постепенно выполнял ее. Он экономил, осторожничал, терпел. Сейчас ему не на что жаловаться. Он говорит, что все, что не делается, это к лучшему. Надо просто точно знать, чего хочешь. Он хотел денег для семьи.