Раздумывая, я не заметил, как из комнаты в проеме двери появилась двухметровая тень с сигаретой в зубах и топором в руке.
Я невольно сделал шаг назад. Мозг за несколько секунд вспомнил всё из просмотренных ранее фильмов ужасов, выбрал наиболее страшные картины и составил из них одну. Тень достала изо рта сигарету и, поманив пальцем, сказала:
– Парень, ну-ка иди сюда.
Я сделал еще шаг назад и уперся спиной в стену. Тень вышла из коридора на лестничную площадку. Ей оказался бомжовского вида мужчина лет пятидесяти, с большим шершавым красным носом и паклей вместо волос. Часть волос или пакли торчала у него из кармана. Он едва доставал мне до плеча и поэтому, подойдя ко мне вплотную, запрокинул голову назад, чтобы что-то сказать, но не рассчитал и то ли от резкого движения головой, то ли от того, что он неуверенно стоял на ногах, задом ушел обратно в квартиру. Появился он через минуту. Но на площадку не пошел, а привалился к косяку и шумно, со стоном вздохнул.
– Носилки помоги, – сказал он.
Вид у меня, наверно, был наиглупейший. Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Вроде помогло.
– Бабка ногу сломала ёть. Так ёть дверь ломали ёть. О! – продолжил он.
Жива. А я-то уж подумал. Я прошел мимо слесаря и вошел в квартиру.
В комнате, на полу, тихо постанывая, лежала Елена Петровна, а вокруг нее суетились двое – мужчина и женщина в белом халате. Они пытались подсунуть под нее носилки. Увидев меня, врач, симпатичная, совсем молоденькая девочка, поднялась с пола и, сделав как можно более серьезное и строгое лицо, спросила:
– Вы сын?
Ответить я не успел. Не то что не успел, а слишком долго соображал, что бы такое ответить. Просто сказать «нет» казалось мне как-то слишком прозаично, а хотелось сразу произвести на доктора впечатление. Но что можно ответить на вопрос: «Вы сын?». В голове крутилось что-то типа: «Я дочь. Сестра. Отец». Пока я соображал, меня заметила Елена Петровна.
– Нет. Это не сын. Это сосед. Здравствуй, Женечка.
– Здравствуйте.
– А я вот лампочку… и упала. Телефон по шнуру дотянула, а к двери не смогла.
Было видно, что ей очень больно. Лицо у нее было бледное. Даже не бледное, а абсолютно белое.
– Вы укол-то сделайте человеку, – обратился я к врачу.
Ее серьезное выражение сразу сменила какая-то детская растерянность.
– Уже сделали, – сказала она и, немного помолчав, добавила: – Нам нельзя сейчас очень сильные препараты с собой возить. В больнице всё сделают. Помогите ее на носилки положить и вниз отнести. Слесарь пьяный. Я боюсь, он уронит. И в больницу если вы сможете с нами поехать, было бы очень хорошо. Там тоже помощь понадобится.
Я был не против проехаться с симпатичным доктором до больницы и, может быть, даже познакомиться с ней.
Носилки были все грязные, и мы положили сначала на них одеяло. Елена Петровна просила одеяло оставить – потеряется, но потом ее внимание переключилось на квартиру: как же все открыто будет? Она с надеждой посмотрела на меня. Но мне очень хотелось поехать с врачом в больницу. Нужно найти кого-нибудь, кто посидит в квартире, пока не приедет сын Елены Петровны, подумал я и решил подключить к этому делу своего соседа. Звонил долго. Даже когда уже стало ясно, что его нет дома, я все равно на всякий случай позвонил еще и подождал. Никто так и не открыл.
Пока мы несли Елену Петровну вниз, она стала еще бледнее, чем была, и ее вырвало. Она, как бы извиняясь, сказала, что это из-за лекарства. Но было видно, что держится она из последних сил. Пока мы ставили носилки в машину, начали подтягиваться бабульки из окрестных подъездов. Их комментарии перемежались рассказами один другого ужаснее. Водитель со знанием дела прикрикнул на них, и они нехотя кучкой переместились на безопасное расстояние.
Я стоял и долго смотрел вслед уезжающей «скорой помощи», а на душе было как-то тоскливо. То ли из-за Елены Петровны, то ли из-за того, что врач уехала, и вряд ли мы когда-то увидимся. С таким настроением я побрел наверх.
Сидеть одному в чужой квартире, наверно, одно из самых скучных занятий. Ни на диване полежать, ни телевизор включить, ни пожрать. Сначала я читал. Потом ходил по квартире, потом смотрел в окно, потом просто сидел и, уставившись в потолок, думал о том, что это ужасная несправедливость – один раз в жизни пришел рано с работы и теперь сиди здесь целый день. А сын ее скоро не приедет. Неет. Сначала он в больницу поедет, потом уже сюда. А вдруг он вообще сегодня не приедет, что мне, и субботу сидеть? Когда мысли стали совершенно невыносимыми, я решил посмотреть телевизор, но оказалось, что он не работает. Это меня даже несколько обрадовало, так как появилось занятие. Не то чтобы я хорошо разбирался в телевизорах, но иногда что-нибудь пошевелишь, подпаяешь, а уж паять-то я умею, и глядишь, заработало. Я пошел к себе за паяльником и в коридоре столкнулся с соседом, который выходил из своей квартиры. «Вот гад! – подумал я. – Дома был и не открыл».
– Здравствуйте, Женя, – сказал он. Его лицо была сама невинность. Я никак не отреагировал на его приветствие и, стоя к нему спиной, пытался достать из кармана джинсов ключи, но они, как назло, за что-то зацепились. Его это нисколько не смутило и, очевидно, имея в виду дверь нашей соседки, он спросил:
– А что это такое?
«Ну, ты скажи еще, что не слышал ничего», – подумал я, а сам сказал:
– Это Елена Петровна ногу сломала.
– Об дверь? – спросил он.
Я даже повернулся. Издевается. Я подошел к нему вплотную и, смотря прямо в глаза, сказал:
– А я вам звонил два часа назад, хотел в больнице с ней побыть, а квартиру не с кем было оставить.
– Извините. Я отсутствовал с утра. А давайте я сейчас посижу, а вы поедете в больницу.
Такого поворота я не ожидал.
– Нет, спасибо. К ней, наверно, уже сын приехал, – сказал я, несколько смягчаясь.
– Давайте я все равно вместо вас посижу. Вы же, наверно, уже устали.
Я даже не знал, как на такое предложение реагировать. Можно и дальше обижаться, но вдруг он тоже обидится и уйдет, а я так и буду сидеть целый день квартиру сторожить.
– А вы не уходите?
– Нет. Я вполне могу остаться. – Он кивнул.
Я полностью оттаял и даже уже начал проникаться к нему чувством симпатии.
– Спасибо большое! – поблагодарил я его. – Я тогда пойду поем?
– Конечно, конечно, Женя, идите.
Я сидел ел, и меня не покидала мысль: если сосед нагло врал, что его не было, то зачем потом предлагать остаться? А поверить, что его не было, сложно. Как же он тогда не заметил сломанную дверь, когда возвращался? Да и не проходил он. Я бы услышал. Может быть, он спал? Я звонил раз десять. Да и потом он же сам сказал, что его не было.
Ничего не понимаю. Да какая разница, подумал я, в конце концов.
Я стоял у окна и смотрел на улицу. Ничего интересного там не было. Кружил легкий снежок. На березу перед окном прилетел снегирь. Покрутил головой, клюнул несколько раз ветку и перелетел на мой подоконник, прошелся вдоль окна и, повернув голову в мою сторону, замер. Ну, что уставился? Жрать, наверно, хочешь? Я открыл форточку и покрошил на подоконник хлеб. Снегирь наблюдал за мной то одним, то другим глазом. Но поесть ему не дали. На подоконник прилетели голуби. Они сразу устроили драку: толкались, размахивали сизыми крыльями так, что весь хлеб с подоконника ссыпался вниз, а снегирь по-прежнему сидел и смотрел на меня. Да, брат, не повезло тебе, подумал я.
Я ходил по квартире и искал чем бы заняться. Дел-то, собственно, было полно, вот только делать ничего не хотелось. Почти целый день свободный. Нужно пользоваться моментом и отдыхать. А как отдыхать? А отдыхать – это ничего не делать. Я лег на диван и включил телевизор. Ничего интересного там не было. В каком-то городе кто-то объявил голодовку, в другом, наоборот, кто-то обожрался и лежит в больнице, в которой уже неделю нет света и не кормят больных. По другой программе сериал, как и по большинству других каналов.
Я попытался заснуть. Не спалось. Вот бы мне так утром не спалось!
Да, отдыхать не получается. Я вдруг вспомнил про своего соседа. Почти два часа прошло. Наверно, сын Елены Петровны уже приехал.
Я вышел на лестничную площадку. Дверь так же висела на одной петле. Честно говоря, я думал, что за два часа сосед устал ждать и уже ушел. Я даже подумал о том, как встречу его как-нибудь на лестничной площадке и, презрительно посмотрев, пройду не поздоровавшись. Бывает иногда такое настроение, когда хочется на кого-нибудь обидеться. Тут главное придумать на что. Можно даже за то, что погода плохая.
Сосед сидел в комнате на диване и, похоже, не сразу заметил мое присутствие. Я собирался чем-нибудь пошуметь или кашлянуть, но он вдруг, не поворачиваясь ко мне, сказал:
– А я уже думал, Женя, что вы не придете.
Пока я соображал, что он этим хочет сказать, а самое главное, лихорадочно вспоминая, как его зовут, он продолжал:
– Вы не подумайте только, что я хочу попросить вас посидеть вместо меня. Вы сами-то не торопитесь?
– Да нет, – ответил я. – У меня сегодня выходной.
– Вот и хорошо, – оживился он. – А меня, кстати, можете называть Александром Сергеевичем. Можно просто Александром, но вы же не будете меня так звать?
Он встал с дивана и прошелся по комнате. Он был высокого роста, наверно, даже выше меня, и плотного телосложения. Одет в серый свитер и темно-синие джинсы. Что называется, просто, но со вкусом. Правильные черты лица, высокий лоб, густые, немного вьющиеся волосы. Такие мужчины должны нравиться женщинам.
– Женя, вы не знаете, где находится больница, в которую повезли Елену Петровну? Это же где-то рядом? – неожиданно поинтересовался он.
– Да, это рядом.
– Вы не собираетесь ее навестить? Может быть, сходим вместе? Я думаю, ей будет приятно. Она, по-моему, к вам как к сыну относится, а мне ей нужно одно лекарство отнести.
К такому вопросу я был не готов и вместо ответа промычал что-то нечленораздельное, кивая головой и думая про себя, что дернуло меня прийти сюда? Сидел бы себе дома. А теперь отказаться как-то неудобно. А что, собственно, неудобно. Кто он такой, что мне отказываться неудобно? Я что, в Армию Спасения записался? Когда я уже открыл рот, чтобы сказать, что я вдруг вспомнил, что занят на этой неделе, он заметил мое колебание и спросил:
– Я вижу, вы не хотите идти? Нет, я не настаиваю, просто подумал, что человеку приятно будет.
Я опять не был готов к такому вопросу и поэтому вместо того, чтобы сказать, что я занят, я начал оправдываться и лепетать что-то о том, что ко мне должны приехать родственники, что я их не видел 10 лет, что им некуда ехать и что-то еще. В общем, полную ахинею. Он выслушал все это внимательно и, что больше всего раздражало, так это то, что он, то ли действительно верил, то ли просто видел меня насквозь.
– Родственников, конечно, встретить нужно. Вы не волнуйтесь. Я сам к ней схожу и передам привет от вас. Ей будет приятно. Тем более что сын вряд ли часто ходить к ней будет.
– А почему вы думаете, что он ходить не будет? – поинтересовался я, с облегчением переводя разговор на другую тему.
– А вы часто его здесь видели?
Я задумался. И действительно, за все время сына Елены Сергеевны я видел только два или три раза. И даже вспомнил, что как-то, собираясь на работу, стоял около двери и слышал, как он ей говорил, что у него уже своя жизнь и что он сам уже знает, с кем ему нужно встречаться, а с кем нет. Я даже проникся тогда к нему некоторой симпатией. Знакомая проблема.
– Ну, может быть, он занят? – ответил я. – Нельзя же постоянно с родителями жить.
– Да, это точно, – согласился Александр Сергеевич. – Я помню, как сам в детстве хотел от родителей уехать. Не то что они меня контролировали, но взрослым начинаешь себя чувствовать, только когда начинаешь жить один. И вот получил отдельную квартиру и в первый же день залил соседей, – Александр Сергеевич усмехнулся. – Поужинал, поставил в раковину посуду, включил воду и думаю, пусть немного польется, помоет посуду, а я поиграю в волейбол во дворе. Играю и слышу, соседи кричат: «Нас заливает!» Я думаю, вот люди, с водой обращаться не умеют, и играю дальше. Тут другие соседи кричат – у кого воду прорвало. Я дальше играю….
Меня потянуло в сон и, продолжая слушать Александра Сергеевича, я умно кивал головой, стараясь не зевнуть. Он еще что-то говорил, но я уже не слушал его, а думал, что, может быть, и стоит сходить к Елене Петровне. Вдруг я там встречу сегодняшнего доктора. А было бы неплохо. И я начал представлять, как я вхожу в больницу и сталкиваюсь с доктором в дверях. Она меня узнает и улыбается. Нет, не так. Я прихожу к Елене Петровне, а она делает ей укол. И Елена Петровна говорит… Тут я проснулся.
Александр Сергеевич сидел за столом с каким-то молодым человеком и что-то записывал. Он увидел, что я проснулся, и, обращаясь к молодому человеку за столом, сделал жест рукой в мою сторону.
– А вот и второй дневальный проснулся. Женя, познакомься. Это сын Елены Петровны, Вадим.
Сделал он это так просто, с юмором, что я сразу перестал чувствовать себя неловко. Интересно, сколько я проспал? Это он мне что-то говорит, а я сплю?
– Извините. Я, кажется, заснул, – пробормотал я.
– Не кажется, а заснул и еще как. – Он посмотрел на часы. – На сорок минут заснул.
Это вы меня извините. Человек с работы, а я ему сказки рассказываю.
Я поднялся с дивана и протянул руку Вадиму, который все это время с интересом, сдерживая улыбку, наблюдал за мной. Вадим оказался приятным молодым человеком, по виду моего возраста, или, может быть, чуть старше. Он сразу вызвал у меня симпатию. Не знаю уж, почему он к своей матери нечасто приезжает. Меня это не волнует. Вадим поблагодарил нас за то, что мы не бросили квартиру и предложил выпить чайку.
Мы сидели на кухне и курили. Было видно, что Вадим сильно переживает из-за Елены Петровны, и сначала он вел себя немного неестественно. Он то вдруг погружался в свои мысли, которые отражались на его лице то ли болью, то ли досадой, то смеялся слишком громко и невпопад.
Кроме чая в шкафу обнаружилась бутылка «Агдама» (большая по нашим временам редкость, как, впрочем, и любой алкогольный напиток), и под «Агдам» мы быстро нашли общий язык.
Оказалось, что Вадим старше меня на два года и что он окончил Плехановский институт и сейчас работает в каком-то СП. По работе он часто ездит в командировки и объездил уже половину Европы. Я ему откровенно завидовал. Сидишь здесь и не знаешь, как там живут люди. Как люди живут, не знаешь.
Он говорил о том, что за границей совершенно другая жизнь. А я даже не представлял себе, что она настолько отличается. Я, конечно, знал из кино, из книг, что жизнь там другая. Но одно дело кино, другое дело слушать человека, который все это видел.
И он знал, что нужно рассказывать. Он говорил о том, что продается в магазинах, какие продукты, описывал вкус незнакомых блюд в ресторанах, как их готовят и подают, сколько это стоит и в какие рестораны лучше ходить, рассказывал о том, как отдыхал в Диснейленде и какие там аттракционы. Он описывал их так, что у меня захватывало дух, как только я представлял себе, что может ощущать на них человек. Брр. Я высоты-то боюсь, а так чтобы самому прыгнуть с вышки, привязанный резинкой за ноги… Нееет. Это меня нужно сначала застрелить.
Он рассказал про Амстердам и про улицу красных фонарей, о том, как гулял по ней полночи и потерялся и не мог до утра найти свою гостиницу.
Разошлись мы от Вадима поздно. Вот действительно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Пятница удалась. Я был переполнен новыми впечатлениями и эмоциями от его рассказа, так что потом всю ночь мне снилось, как я гуляю по улице красных фонарей в Амстердаме с врачом «скорой помощи». И сон был настолько реалистичный, что, проснувшись ночью, я даже не сразу сообразил, где я нахожусь.