Из тумана слева, между Торином и тварью, вынырнул третий силуэт. Бердеф. Летел, вытянувшись над землею, желтое тело его почти сливалось с травой. Тварь отскочила, будто получив в бок сильный пинок. Бердеф рявкнул, а бестия, хоть и больше его, вызова не приняла. Приостановилась и растворилась в тумане.
Раздался звон тетивы, и тварь справа споткнулась, зарылась головой в землю и осталась позади.
Из тумана перед Торином вынырнули фигуры двух всадников. Кошкодур и Дагена. Перья, кости и камешки, из которых девушка изготовила свои амулеты, дергались на шнурках во все стороны, стучали друг о друга, клекотали и шелестели. Конь мужчины мчался вперед тяжелым неритмичным галопом, пятная землю темной, почти черной кровью. Она поравнялась с ним. Глянула в сторону, но Бердеф, конечно, уже исчез.
– Кайлеан! Уже близко, я слышу свисток Ласкольника! – Дагена на скаку накладывала на тетиву очередную стрелу.
Кошкодур не отзывался, склонясь над конской шеей, шептал что-то на ухо животному. Конь споткнулся раз, второй, клочья пены, летевшие с его морды, сделались красными. Кайлеан приблизилась.
– Перескакивай! Торин справится!
Две призрачные фигуры выскочили из тумана. Первая, сбитая стрелою, рухнула в прыжке и пропала во тьме, вторая высоко подпрыгнула, целясь клыками в шею Торину. Жеребец низко опустил голову и рванулся вперед, ударив тварь грудью.
И внезапно они выскочили из тумана. Тварь, выбитая из него, едва оказавшись в свете луны, завыла душераздирающе и кинулась назад. Кайлеан не успела больше ничего рассмотреть, галоп унес ее вперед.
Там, на фоне багрового зарева, вырисовывались фигуры всадников. Она охватила их взглядом. Около пятидесяти. Больше, чем она могла надеяться. Останавливались.
– Туман был всего-то с полмили в поперечнике, – Ласкольник подъехал к ним слева, – а твари эти напали, когда мы успели миновать половину дороги. Будь нынче тумана побольше…
Он мог не договаривать. Тогда никто бы не выбрался живым.
Кошкодур на кха-дара не глядел. Соскочил на землю, ухватился за поводья и прижал лицо к конской шее. Кайлеан теперь отчетливо рассмотрела бок его лошади. То, что раньше она приняла за кусок подрезанной подпруги, было длинным, овальным, поблескивающим. Кишка. Конь Кошкодура бежал четверть мили с распоротым брюхом. Всадник его теперь шептал ему что-то на ухо.
Потом резким движением вырвал из ножен на бедре длинный нож и всадил животному под переднюю ногу. Конь пал на колени, вздохнул совсем по-человечески и завалился набок. Задние ноги дернулись несколько раз и замерли.
Кошкодур медленно отер клинок о штаны.
– Я ездил с ним пять лет, – прохрипел он.
Кайлеан словно ударило то, как именно он это сказал: не «на нем», а «с ним».
– Кто, кха-дар? Кто это сделал?
– Узнаем, Сарден.
– Хорошо бы узнать поскорее.
От голоса этого по ее хребту поползли мурашки.
– Узнаем в Лифреве. Вскоре. Здесь четыре мили, Сарден, и хорошо бы тебе взять другого коня.
Отчего он так говорит? Медленно, спокойно, словно обращаясь к большому ребенку со взведенным арбалетом в руках.
Кошкодур покачал головой, неспешно вложил нож в ножны.
– Ни один конь меня сейчас не понесет, кха-дар. Не тот запах. А я не желаю ехать с железом в руке. Эту кровь нужно смывать иначе.
– Сарден…
– Не переживай о девушках, кха-дар. У каждой из них найдутся свои тайны. Ты хорошо выбрал.
Он двинулся вперед. По мере того как он удалялся, фигура его казалась…
– Кайлеан! – Ласкольник тряхнул ее за плечо. – Работа ждет.
Произошедшее он не прокомментировал ни единым словом.
– Ты и Дагена присоединитесь к чаардану Веторма. Он потерял больше людей. Здесь мы расстанемся. Вы поедете с востока, мы с запада. Старайтесь не разделяться в городе. Если боги позволят – встретимся на рынке. Вперед!
* * *
Старайтесь не разделяться. Легче сказать, чем сделать. Лифрев на самом деле был путаницей улочек и закоулков, втиснутых меж бестолково и на глазок выстроенными домами. Въехав на те улочки, не выходило двигаться иначе, чем гуськом. Не разделяться для конного отряда было заданием почти невыполнимым.
Когда они приблизились к городу, оказалось, что ситуация не настолько плоха, как могло показаться в первый момент. Пылали склады Кеверса и несколько расположенных на окраинах конюшен. Большинство домов стояли нерушимо. Серый песчаник, из которого строили их стены, горел с трудом.
Первые следы боя они приметили сразу по въезде в город. На улочке стоял конь. Боевой жеребец под се-кохландийским седлом, измазанным кровью. Лифрев умел кусать, и понадобилось бы что-то большее, чем несколько десятков Наездников Бури, чтобы вырвать ему зубы.
И именно это «что-то большее» они обнаружили некоторое время спустя. Чаардан Веторма уже распался на несколько групп, каждая из которых пыталась добраться до рынка собственным путем. Кайлеан и Дагена держались вместе, сопутствовали им трое местных добровольцев, которые безропотно приняли тот факт, что приказы им отдают какие-то девицы. Ведь те были из отряда самого Ласкольника.
Кайлеан знала город, провела в нем несколько последних лет и смогла бы проехать сквозь него с закрытыми глазами. Теперь ветер выдувал густой смолистый дым на улочки, ограничивая видимость до нескольких шагов, но дело было не только в этом. Ей казалось, что нечто произошло с пространством, с расстояниями. Улочка, которая и насчитывала-то несколько шагов, вела их на десятки ударов копыт вперед, чтобы внезапно закончиться слепой стеной. В Лифреве, который она помнила, такого места не существовало. Один из добровольцев охнул и тихонько выругался: после четверти часа блужданий по родному городу он был уже на полпути к панике.
– Вы двое! Налево! Посмотрите, свободна ли дорога. – Она не позволит им опустить руки, Ласкольник всегда повторял, что если неизвестно, что происходит, то по крайней мере нужно занять людей работой. – Даг, чувствуешь?
Черноволосая кивнула.
– Чары. Сильные. Как в Урочище, только другие. Кто-то пытается морочить нам голову. Амулеты ведут себя странно.
И правда, кости, перья и мешочки, которыми она увешала себя и коня, чуть покачивались, но в асинхронном ритме, как будто каждым из них играла другая пара маленьких ручек.
Внезапно раздалось дикое ржание, и из стены вывалился вспененный конь. Растолкал их лошадей и попытался перейти в карьер, но ноги у него отказали, он споткнулся раз и другой, зарылся ноздрями в землю. Всадник, выброшенный из седла, пролетел несколько ярдов и грохнулся на утоптанную дорогу. Мертвый. Молния. Из спины его торчали древки арбалетных стрел.
Стена сделалась прозрачной и растворилась в воздухе, словно темные испарения. Улочка выходила на небольшую, усыпанную песком площадку. Несколько факелов, воткнутых в стены ближайших домов, давали достаточно света, чтобы рассмотреть стоящего посредине площадки мужчину. Одетый как зажиточный купец, в зелень и гранат, он как раз склонялся над растянутым на земле телом. В правой руке он держал короткий прямой нож.
Лежавший на мокром от крови песке был молодым се-кохландийцем. Еще жил, хрипло дышал, пытаясь отползти на спине от возвышающейся над ним темной фигуры. На миг Кайлеан показалось, что она смотрит на некую картину, мифологическую сценку из времен Войны Богов, изображающую тварь Нежеланных, склонившуюся над жертвой.
Потому что мужчина, несмотря на приличные одежды, сверкающие сапоги, снежно-белые манжеты и воротник, не был человеком. Лицо взиравшего на лежащую фигуру казалось большим, опухшим, угловатым, будто кости черепа кто-то сломал и кое-как сложил заново. Кожа его металлически блестела, губы вздергивались, открывая зубы. Вместо носа виднелся второй рот, округлый, с игольчатыми красными клыками. Глаза выглядели так, словно их заливала смола.
Помётник. Мужчина был Помётником, который слишком глубоко погрузился во Мрак и был изменен. Увидав их, он поднял голову и улыбнулся. Обоими ртами.
Дагена вздернула коня на дыбы и первая выскочила на площадь. Помётник распрямился, чары заклубились вокруг него в темных, почти черных полосах и ударили в девушку.
Кайлеан в детстве любила играть с одуванчиками. Срывала целые пучки их и, дуя что было сил, рассеивала во все стороны маленькие семена. Это воспоминание мелькнуло перед ее глазами, когда чары ударили в Дагену. Одуванчик под порывом сильного ветра. Конь и девушка остановились в движении, висящие на них амулеты внезапно дернулись, будто подхваченные сильным порывом, а потом отлетели назад, за ними тянулись полосы дыма. Дагена вскрикнула лишь раз.
Кайлеан миновала подругу, копыта Торина погрузились в мягкий песок, но это его не замедлило, в два удара сердца он оказался подле чародея. Мужчина змеиным движением ушел с ее дороги, заходя слева. Она не пыталась ударить саблей, вырвала ногу из стремени и пнула его в грудь, вкладывая в удар массу и напор коня. Отдача едва не смахнула ее с седла, но оно того стоило. Помётник отлетел назад, словно в него ударили осадным тараном, грохнулся в стену ближайшей конюшни и сполз по ней, сдавленно застонав. Не опустился на землю – стрела с зелеными перьями свистнула мимо уха Кайлеан и пришпилила его к стене. Она же не стала ждать, что будет дальше, соскочила с седла и в глубоком выпаде рубанула горизонтально, чуть глубже, чем нужно, аж острие звякнуло о камень, – но это уже не имело значения. Голова Помётника улетела во тьму.
Оглянулась. Дагена как раз накладывала на тетиву следующую стрелу.
– Нет нужды, Даг.
– Есть, – прохрипела та. – Этот сукин сын едва меня не ослепил.
Лук брякнул снова. Они постояли минутку, тяжело дыша.
– Как ты?
– Словно получила в морду казанком кипящего масла. – Черноволосая осторожно дотронулась до щеки, зашипела. – Будут шрамы?
– Нет. Мордашка у тебя красная, но кроме этого – ничего. Племенная магия, верно?
– Бабка гордилась бы. – Дагена болезненно улыбнулась. – Если бы не амулеты, ободрал бы меня до кости.
– Если бы не твои амулеты, он прикончил бы нас обеих. Где остальные?
– Сбежали… наверное. Когда ты промчалась мимо, я вроде услышала топот за спиной, и кажется мне, что это они перепутали направление. – Дагена вынула из колчана еще одну стрелу. Кивнула: – А с ним что?
Се-кохландиец, вот же так его и разэтак, она совершенно о нем позабыла.
Кайлеан подошла к лежащему на земле всаднику. Тот тяжело, хрипло дышал. Когда он столкнулся с Помётником, волна чар, видимо, вышибла его из седла. Доспех его свисал клочьями и дымился, ноги казались сломанными. Простое оружие таких ран не оставляло.
Саблю в ножны она не вкладывала. Не стирала с нее кровь. Зачем дважды делать одну и ту же работу?
Должно быть, он прочел это по ее лицу, поскольку приподнялся на локте и миг-другой пытался выглядеть одновременно гордым и презрительным. Непростое дело, когда тебе семнадцать и ты истекаешь кровью на площади, покрытой лошадиными и коровьими лепешками.
– Вех крендлартсанн… треолинн…
– Не напрягайся, парень. – Она подошла ближе и присела на корточки, видя с удовлетворением, как при слове «парень» щеки его заливает волна багреца. – Во-первых, Наездники Бури уже много лет обязаны знать меекханский хотя бы в той степени, чтобы суметь расспросить пленных. Во-вторых, ты ведь меня понимаешь, верно, парень?
Он не отвел взгляд, как она ожидала, и лишь слегка кивнул.
– Заканчивай, – рявкнул он.
– Охотно, но чуть позже. Сперва расскажешь мне, зачем вы напали с Помётниками на наш город.
Он немо ловил ртом воздух – как видно, ожидал всего, но только не подобного обвинения.
– Мы не нападали с веардехасс на ваш город… мы нападали на них… На банду Помётников, которые свили себе здесь теплое гнездышко, и… и на их слуг. Ну давай, – он гордо глянул ей в глаза, – ну давай, ты… кавеннеа’фенн.
Кавеннеа’фенн, паршивая собака, что жрет трупы на поле битвы. Неплохо.
– Значит, я их слуга? – Кайлеан указала на пришпиленный к стене труп. – А голову я ему отрубила, потому что он мало мне платил?
Некоторое время он переводил взгляд с нее на труп.
– Но жрец… ваш жрец сказал, что это здесь. Сказал… что выманит из Лифрева воинов, и тогда мы и отряд Ловчих очистим город. Утром должно прибыть подкрепление, чтобы захватить постоялый двор.
– Какой жрец? – По хребту ее пробежала холодная дрожь.
– Ловчий, Аредон-хеа-Цирен.
Дагена выругалась. Кайлеан медленно выдохнула:
– Спокойно, Даг. А ты – говори. Ты из какого Крыла?
– Из… – Он колебался. – Из Красных Вепрей.
– Кто командует?
– Акелан Дану Кредо.
– Я слыхала о нем. Безумный Вепрь, верно?
– Да.
– И когда этот лже-Ловчий к вам приехал?
– Десять дней назад, был у него знак, меч Храма, жезл мира наших жереберов… Все.
– Что он вам рассказал? Нет, не говори, догадаюсь сама. Попотчевал вас историйкой о группе Помётников, что ходят туда-сюда через границу. Перечислил все жертвы, описал отвратительные обычаи и все такое прочее. Я права? И сказал еще, что у Храма Госпожи Лааль не хватает сил, чтобы самому окружить и выбить банду. Верно? Предложил совместную атаку.
Раненый кивнул.
– Что он еще говорил?
– Сказал, что банда захватила город. Что они правят здесь, словно князья… Что передавили уже большинство жителей и, пользуясь близостью проклятой земли, собираются начаровать сильное заклятие.
– И не показалось вам странным, что он велел вам встать под городом?
– Сказал… сказал, что усыпит бдительность Проклятых. Что они не догадаются, что мы желаем сделать, если сперва покажемся в небольшом количестве…
Ее обдало холодом.
– В небольшом? Так сколько вас здесь на самом деле?
– Полный боевой а’кеер. Сто тридцать шесть лошадей.
– Проклятие! Даг! Останься с ним, он может еще пригодиться. Я попытаюсь отыскать Ласкольника, нужно его предупредить.
– Погоди. – Дагена оторвала от конской узды продолговатую кость с несколькими привешенными к ней перьями, одну из немногих, которые еще у нее остались. – Возьми, может, пригодится.
Кайлеан повесила амулет на шею, впрыгнула в седло и, разворачивая коня, успела еще крикнуть:
– Перевяжи его, чтобы не умер. И будь настороже.
Она могла отдавать такие приказы. В конце концов, была в чаардане дольше.
Тот ночной галоп сквозь погруженный в хаос город долго еще оставался в ее памяти. Несколько раз она теряла дорогу в дыму и тьме, в нее выстрелили из арбалета, вероятно, кто-то из местных, позже она напоролась на трех кочевников, занятых вышибанием двери в один из домов.
Как таран они использовали старое корыто, выдолбленное из единого куска дерева: двое держали его спереди, один – сзади, и – бах, бах, бах – лупили в дверь. Петли скрипели, с косяка сыпалась пыль. Они услышали стук копыт, но не стали оборачиваться, и это оказалось ошибкой. Это не был кто-то из их отряда. Не снижая скорости, она проехала мимо кочевников, того, кто держал конец корыта, рубанула сверху, приподнявшись в стременах. Попала под углом, сразу над ключицей, сабля гладко вошла в рану и настолько же гладко вышла. Се-кохландиец странно булькнул, выпустил корыто и схватился за шею, пытаясь удержать струю яркой, пульсирующей крови, что летела во все стороны. Он упал на колени, медленно, будто совершая некий религиозный обряд, – уже мертвый, хотя и пытающийся еще сопротивляться. Не было смысла заниматься им дольше.
Ход коня унес ее дальше, и именно тогда нога подвела Торина. Жеребец громко заржал и резко остановился, почти вышибив ее из седла. Сильно хромая, он ступил пару шагов и, глядя на нее с упреком, остановился. Она соскочила на землю, повернулась к оставшимся двум се-кохландийцам. Бердеф, где же ты, когда ты так нужен? Мужчины уже успели отшвырнуть импровизированный таран и выйти из оцепенения.