А вот Игорь Скворцов – отличник. С судьбой. Как и я. Но, как и я, без карьеры, без успеха, в слезах и в кровь разбитым носом сквозь жизнь, ее овраги, буераки, тернии, но не к звездам, он, как и я, прорывается. Оттого, конечно, и дружим. Со студенческой скамьи. С того самого благословенного времени, когда джинсы и сигареты «Мальборо» нужно было доставать в боях и засадах, а потом носить и курить гордо, как орел! Когда можно было сесть в тюрягу за стихи – и знать, что жизнь ты прожил не напрасно, когда билет в плацкарте от Москвы до Питера и от Питера до Москвы, в два конца, по студенческому билету стоил десятку. При стипендии в сорок… Когда… не знаю, по-моему, веселее жилось. Когда у тупиц, блюдолизов, воров и садистов, так же как и у нормальных людей, это на лбу было написано. А не так как сейчас, в «Новой России» – одни шифры, коды, шхеры и темные подвалы, где, ну, не разглядеть ни кого-либо и ни чего-либо…
Скворец прилетает редко. Но прилетает. Раз в год. Или два. Чаще – приплывает. Катер-паром идет от Наджина до поселка Зарубино. Дальше – до Владика автобусом. Море – в изумрудных волнах и островах. Нравится Игорю и экономия.
На малой родине в Тамбовской области у Игоря уже давно никого нет. Здесь он говорит по-русски. Этой роскоши ему в Сеуле почти не достать. У него ж ни жены, ни семьи, ни кола, ни двора, старые друзья – в России, а новых друзей не бывает…
Рука в руку и захват дружеских объятий. В этот раз Игоря не было не год – два. Объятия крепки. Еще на автовокзале, как обычно, я достаю из портфеля чекушку, «ноль, триста», и Игорь, как обычно, морщится. Отличники не пьют. Ну, почти не пьют. Почти всю пью сам. Едем на такси, точнее, бомбиле в гостиницу. Здесь я Игоря оставлю, погуляю по городу, пока не выветрится чекушка, и поеду на автобусе домой. К жене и многочисленным детям… Встретимся и посидим мы с Игорем завтра…