Наследники
Мария Чинихина
Рок – та музыка, которая поможет разобраться в себе.
Отыскать во внутреннем мире частичку себя, не убив при этом никого.
Джаред Лето
© Мария Чинихина, 2017
ISBN 978-5-4483-3442-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Криста. Студентка
Дружбой наследников я дорожу, но как ни стараюсь переступить через себя, не выходит. Не получается признаться, что использую рассказанные ими истории для книги. Альберта, моя подруга, все чаще жалуется на непростые отношения в семье или, между делом, не постесняется отпустить грубое словечко в адрес магната N. Странное ощущение зарождается внутри – гудит голова и покалывающая боль пронизывает тело… Я подхожу к окну, отворяю форточку, и свежий воздух наполняет комнату. С наслаждением вдыхаю его аромат. В тусклом свете фонаря отражаются чёрные тени студентов, опаздывающих к закрытию общежития. Мелкие фигурки движутся по начерченной траектории… А я вдруг замираю… Кажется, что монолог Альберты отголосками звучит совсем рядом. Отчетливо слышу низкие полутона, дерзкий смех, вижу ухмылку на темно-вишневых губах и вдруг начинаю отчетливо представлять то, что видит она. Четкие картинки в памяти выстраиваются без ведомого контроля – воображаемые персонажи управляют мной, вступают в диалог. Буквы группируются в слова, только и успеваю стучать по выпуклым клавишам…
Ох, если Альберта узнает. Иногда текст выходит удачным, и я довольна, но бывает, что не знаю, как продолжить – Альберта не в настроении разговаривать откровенно и мне нужно хитростью выведывать у нее информацию о брате—наследнике, отце—музыканте и матери, довольно противоречивой в поступках. Случается, что Альберта сама ведет себя безрассудно. Я начинаю судить ее, возмущаться. Мы ссоримся. В порыве злости не сдерживаюсь и пишу:
«Ты виновата, раз осмелилась очередной выходкой позлить маму».
«Не смей упрекать меня! Ты, мисс образцовая ученичка и волонтерша, понятия не имеешь о жизни за оградой общежития!» – парирует Альберта и меняет в чате статус «online» на «offline».
Но я не сдаюсь – во мне кипит желание проучить ее. Бью в больное место:
«Патрику нужны связи твоего отца. Признай!».
«Сколько раз просила отзываться о Патрике уважительно!».
Уважительно хочешь? Будет тебе! Копирую ссылку на журнал светской хроники и отправляю ей на почту статью с такой припиской:
«Уверена, что мистер Патрик читал! Фотографии пикантные. А заголовок! „Мисс Элис, невеста наследника Эдвина, бросила в сестру жениха торт на церемонии открытия осеннего светского сезона“. Думай, как решить проблему! Только представь, во что нам выльется раскрытие обмана?».
«Криста – ты невменяемая или притворяешься? Мое лицо в сливочном креме. Не тормози и дай выспаться».
Забегаю вперед. Что ж, по порядку…
В выпускном классе я вдруг осознала, чем хочу заниматься. Помню, как останавливалась у зеркального шкафа, трогала сухую кожу на щеках, любовалась комками на склеенных от туши ресничках, сожалела, если замечала кривую линию или прозрачную слезинку в самом уголке, мысленно считала до десяти и краем цветастого сарафана терла быстро краснеющее веко. После падала на кровать, сжимала плюшевого зверька и представляла, как получаю из рук градоначальника позолоченную статуэтку… Как в мае вскрываю желтый конверт, а внутри… Внутри бумаги на стипендию! После я обязательно находила свою фамилию в списках зачисленных в Главный Университет, а лет через пять видела свою книгу на полке в магазине. Только вот какую? В те дни я понятия не имела, о чем хочу писать.
– Да о тебе хотя бы! Десять лет мы дружим. Так много знаю о тебе, а ты обо мне, – бывало приговаривала я, тиская плюшевого зверька и любуясь его угольными глазками—пуговками… После в неудержимом смехе я усаживала игрушку рядом с другими и не забывала проследить об удобстве остальных на полке – куклы с дыркой вместо рта, медвежонка, белой кошки и ушастой собаки с треугольным носом – нажмешь на спрятанную в груди кнопку, и веселый голосок запоет: «Я твой верный друг». О победе на конкурсе, стипендии, рабочем беспорядке, ручках с секретом, «умных книгах» я только мечтала, прекрасно понимая – не светит.
Мой отец—электрик, частенько любящий провести вечер за чтением политической газеты или просмотром спортивной передачи, все смеется и называет желание получить образование наивным:
– Кому нужны твои мыслители, дочь? Если уж надумала тратиться, ступай туда, где купюры стригут подобно листьям с капусты. Куда? Правильно – в банк. О…
Мама, скрестив спицы в розовых нитках, судачит:
– Завтра мисс Иделия на чай придет. Обещала устроить на работу к мистеру Солмеру. У него кафе—ресторан на углу. Лучше позаботиться об этом сейчас. Как думаешь?..
Суббота. День первой встречи с Альбертой. Я и Фома обслуживаем посетителей кофейни. Как—то много их нахлынуло в последние часы акции. Всем резко захотелось использовать скидочные купоны, распространенные через интернет—сайт. Только они не знают что, согласно утреннему распоряжению, мы смешиваем кофе и молотый порошок.
– Вы ошиблись, мистер. Нету сливок, – убеждает Фома клиента. – В пятницу на выступление придешь?
– Что играть будете?
– Пятый альбом Группы.
Сверток бумажных салфеток летит из моих рук на дощатый пол.
– Культовый. Содержательный. Переломный.
– Кто вам даст—то?
– А кого спрашивать? Солмеру все равно – лишь бы публика была. Почитатели ретро не перевелись. Пусть лохматые, в рваных джинсах и потных майках. Пошумим часок и разойдемся… Ладно, не парься. Солмер знает, кому заткнуть рот пачкой банкнот.
– Неужели никто из вас не задумывается о большем? И не хочет исполнять свою музыку?
– Ох, как заговорила! Знаешь, сколько требуется вложить денег в красивую обертку? Мы и здешней публике рады.
– Патрик так не считает.
– Все надеется на поддержку Рози. Только кинула она его. Кеннет Пен любит «формы» и «силиконовые губки». Все его артистки одного типажа.
– Туртанчик выделяется среди них.
– Цветом концертного костюма и блеском стразов.
– У него есть неплохие песни. Дуу… шевные…
Спешу прикусить язык – иначе махровое полотенце, которое висит у Фомы на костлявом плече, полетит в мое «туповатое» лицо.
– Найдет Патрик деньги, и мы попадем в еженедельный топ—сорок. Ясно?
Часы на смене летят как пули из автомата – намолоть зёрна, разровнять ступой, впихнуть ситечко, привести в движение ручку гудящего паром аппарата, взбить молоко в стальном ковшике и обязательно произнести с улыбкой:
– Сахар и трубочки на раздаточном столике.
В половину шестого – короткий технический перерыв. Обычно запираюсь в подсобке, открываю заранее припрятанную на полке за дверью книжку и погружаюсь в загадочный мир психологического романа. Уголки многих страниц смяты, на полях карандашные пометки – кто-то забыл стереть перед тем, как сдать в библиотеку. Но я не отвлекаюсь от действия – спокойно продолжаю читать, мой палец скользит по строчкам, абзацам… Вдруг простое, но такое важное слово… Стена напротив мозолит глаза… Навязчиво гудит лампа… Истекают последние секунды… Я возвращаюсь в шумный зал.
С Альбертой мы заранее условились, что она займет угловой столик. Но там уже сидит кто—то. Неужели она? Пропустила? Вручаю последнему клиенту в очереди коробку с эклерами, прошу Фому подменить и, вытирая руки о черный передник, подбегаю к белокурой девушке.
– Альберта! Я Криста.
– Ой, – опомнилась гостья.
Я переминаюсь с ноги на ногу, Альберта молчит – не может оторваться от белого пятна на завязках пояса – краем стола прикрываю недостаток в униформе. Медленно опускаюсь на свободный стул. Упрямо закинув ногу на ногу, изображаю «умный вид», затем сую в нагрудный карман передника стянутый у Фомы блокнот с измятыми страницами. Альберта с интересом разглядывает растрепанные волосы – приглаживаю их, обветренной губой придавливаю резинку простого карандаша – и этот жест не ускользает от смеющихся глаз подруги. Вытягиваю правую руку и вдруг сознаю, что не следовало этого делать. Пальцы у меня неухоженные, ногти разной длины, заусеницы, и лаком не пользуюсь. Если только прозрачным.
– Ты не говорила, что работаешь в кафе, – шепчет Альберта.
– Приходится. До полудня уроки, днем смена, с девяти до одиннадцати занимаюсь – готовлюсь к майским конкурсам по литературе. Если обыграю ботаника Стивена, то меня на район заявят. Стану лучшей среди местных умников – на общегородской отправят.
– Соревнования? – с удивлением переспросила Альберта. – Мне казалось, что кроме игры «Люди» тебя ничего не интересует.
– Не переживай, выходные как посвящала игре, так и буду, – я вдруг представила в фантазийных облачках залитый голубым светом подиум.
Альберта засмеялась, а я притворилась, что пишу на разлинованных строчках в блокноте.
– Закажи что—нибудь. Мистер Солмер ходит. Усатый мужчина у боковой двери. Видишь?
Альберта повернулась.
– Шеф. Любит выйти в разгар трудового дня и все проверить. – Я пригнулась. – Кажется, «шишку» ищет. Фома болтал, что у входа крутая машина стоит.
Альберта вдруг вся побледнела. Спрятала глаза под стеклами солнцезащитных очков, машинально затянула тряпичной резинкой хвост, пригнулась и зашептала невнятно:
– Твой начальник хочет выдать «шишку» репортерам?
– Сначала пусть найдет. Так, что порекомендовать? Сок неплохой. И ванильное мороженое с шоколадной крошкой стоит попробовать.
Альберта попросила принести ей мороженое.
У стойки я натолкнулась на мистера Солмера. Чуть с ног не сбила. Нужно дальше идти, а не могу. Хозяин кафе смотрит на меня в упор. Фамилию вспоминает?
Я потрясла перед мясистым носом бэйдж. Мистер Солмер отмахнулся и ленивой походкой двинулся к столику у окна. Его заинтересовал мальчик, играющий в тетрис. А его мать, сортирующую покупки в бумажных пакетах, он принудил сделать заказ.
– Пять минут. И мы уйдем, – сказала женщина. – Джимми, малыш, давай мама уберет…
Ребенок капризно замотал лохматой головкой и прижал планшет к груди, к самому сердцу.
– Твой начальник смешон, – весело сказала Альберта. – А тот молодой человек в баре? Кто он? – спросила она и опустила ложку в сдвинутые горкой ванильные шарики.
– Фома. Днем бутерброды и кофе готовит, а по пятницам и субботам на гитаре играет. В десять вечера бар открывается в соседнем здании. Неоновую вывеску-рекламу видела?
– Нет.
– Хорошо, а ты чем занимаешься?
– Бездельничаю. Мамочка каждый день напоминает – учись, читай, расширяй кругозор. Книжки не для меня. Пусть брат читает. Он умный, студент, специальность получает. Я, как бы, не дотягиваю. Окончу школу и уеду.
Альберта сунула в мой передник тысячную купюру, хотя мороженое стоит на… намного дешевле. Я оробела, но стоило отыскать в мятом кармане хрустящую банкноту, поняла, насколько приятна наощупь денежная бумажка.
– Те, кто перебиваются, платят точно по счету. Еще и права клиента покачают. Все им не то. Пакет бумажный, стакан не той вместимости, огурец тонко порезан, музыка от еды отвлекает…
Альберта перебила меня:
– Деньги есть у маман, а я устала зависеть от «золотого» кошелька.
Где-то внутри затаилась опаска. Я спросила осторожно:
– А кто твоя мама?
– Начальница на одном крупном предприятии. Мужчинками руководит. Им не нравится. Вот один и влюбил ее в себя. Она растаяла. Папа сбежал, а ей дела нет. Слушай! – Альберта распустила хвост, бросила очки на потертый стул. Я снова вижу ее глаза, такие живые, улыбчивые, с морщинками в уголках, а потом радость сползла по лицу, от ресниц к подбородку, и искренний смех захватил сознание моей новой подруги. – На всех официальных мероприятиях я выгляжу именно так. Ну, может быть, немного ярче обвожу карандашом контур губ и румяню скулы.
Не знаю, что и сказать…
– Ну?
Я молчу. Не могу припомнить ни одной фотографии с ее лицом в глянцевых журналах. Мисс Иделия все мамины ящики ими заваливает. Придумывает! Ладно я, на бумаге и в виртуальной игре многое сочиняю. Но Альберта!
– Недавно ты говорила о «шишке»…
– Хочешь сказать, что ты она и есть?
– Ну да, – Альберта отдала мне пустую креманку. – «Свора» не решилась войти. Караулят у машины. От одного слышала: «Никуда не денется». А вот и денусь. – Она схватила мой локоть и умоляюще попросила. – Уговори хозяина взять меня на работу. Только я ничего не умею…
– Правда, нужно?
Альберта опустила ресницы.
– Таскать с кухни тарелки и размахивать полотенцем – много ума не надо. Идем…
– Нет, не сегодня, – с опаской проговорила Альберта. – «Чистые документы» не взяла. Я телефончик оставлю. Ты позвони, скажу точно, когда смогу в другой раз приехать.
Я насторожилась:
– У тебя точно все в порядке с законом?
– А что?
– Ну, так для Солмера важно.
– Пусть не волнуется – ворую исключительно по сценарию нашей игры.
Альберта спрятала кошелек в объемной сумке и щелкнула металлическим замком.
– Может, сама признаешься? Кто ты?
– Представится удобный случай, обязательно расскажу, – пообещала она. – Только никому. Проведешь к черному выходу?
На улице мы попрощались и пообещали друг другу созвониться до выходных.
Погода для ранней весны по—летнему теплая и солнечная. Горожане выбрались из душных клеток и теперь дефилируют по живописному бульвару. Кособокая старушка, закутанная в платок, катит клетчатую сумку—тележку с продуктами, девчонка с дредами вихрем несется на роликах, парень в бандане нагоняет ее и преграждает дорогу, мужчина в каске везет груженный пакетами велосипед, женщина в деловом костюме перелистывает документы, девушка в баклажанном пальто несет в руке мороженое, а навстречу – сморщенный старичок. Вдруг он остановился, прищурился, внимательно посмотрел на яркие картинки и потянул в старческих пятнах ладонь. Девушка не прошла мимо – отдала мороженое и вернулась к киоску, но прежде пересчитала в потертом кошельке мелочь. Старик присел на лавочку. Обертку не разорвал, просто приблизил столь желанный подарок к уху и стал слушать, как хрустит шершавая бумага.
Альберта. Наследница
Званый вечер в загородном поместье. Приглашения на ежегодный маскарад секретарь прабабушки отсылает с пометкой: прибыть в платье на кринолине, в камзоле, желательно также иметь масочку, шляпку с пером, веер или тряпичный радикюль. Мне тоже сшили нарядик по старинному лекалу. Только чувствую я себя в нем неловко и никак не могу привыкнуть к необычному образу, когда в один миг оживает центральная иллюстрация к любимой сказке «О петушке». Клаус привозит нас в поместье на большой черной машинке, но папы с нами никогда не бывает, хотя он и обещает маме «присутствовать»…
В спальне родителей полумрак. Горит печальная шапка ночника. Мама в задумчивости грустит. Я обняла ее. Мама вздрогнула, спряталась в тени, но я прекрасно знаю – перед тем как вынуть из тумбочки сборник сказок и положить на коленки, мамочка успела вытереть платочком опухшие глаза.
– Как праздник? – спросила она, едва я забралась в разобранную постельку и закуталась в теплое одеялко.
– Эдди ходил букой, а я веселилась. Прабабушке моя прическа понравилась. Она похвалила няню, только меня не Кларисса заплетала, а ты. Кларисса половину волос растеряет, у нее слабые косички получаются.
Мама молча направила свет от лампы на красочную обложку…
– А когда папа приедет? – спросила я.
Мама открыла страничку, на которой остановилась прошлым вечером…
– Ма… ам!!!
Мама закрыла книжку и повернулась ко мне, дочке. Я увидела ее лицо. Как же ярко блестели эти глаза в темноте. Никогда не видела ее такой… Она снова открыла книжечку и тихим голоском прочла первое предложение:
«Ранним утром петушок вышел на птичий двор…».
Сейчас я заканчиваю выпускной класс и много проблем у мамы с дочкой, которая упирается, вредничает, прогуливает школу, прячется в музыкальном классе и придумывает, как ей кажется, захватывающие и невероятные ритмы. Внезапно приезжает папа. Мон. Вдвоем они опускают несчастное дитя с небес на землю: