ПАНДОРИН. Не хочу вас разочаровывать, уважаемый Иван Григорьевич, но боюсь, это секрет Полишинеля. (Протягивает Ведьмищеву свежий выпуск «Московского бульварного вестника»). Все утренние газеты только и пишут, что о пропаже знаменитого «Люцифера».
ВЕДЬМИЩЕВ. (рассматривая газету) Ох, уж мне эти борзописцы! Бумагомараки, щелкоперы проклятые! Взять бы их всех, да скрутить в бараний рог.
ПАНДОРИН. Поумерьте пыл, Иван Григорьевич. Лучше поведайте, какое отношение к исчезновению камня имеет его сиятельство?
ВЕДЬМИЩЕВ. Да самое что ни на есть прямое. Мы ведь с кормильцем тоже вчера были на том злосчастном рауте, будь он неладен. И вот тебе на. Ишь, какая оказия-то приключилась. (Размахивает газетой). «Таинственное происшествие на Бронной»! Весь высший свет Москвы под подозрением! Скандал, да и только! А нам ведь, Орест Иванович, скандалы-то ни к чему. Вы же знаете, у Владим Андреича в столице немало злопыхателей найдется. Ведь только сидят и ждут, когда его сиятельство осклизнется. А тут как на грех, здрасте-пожалуйста, – такой пренеприятнейший казус!
ПАНДОРИН. В данном случае, поистине, casus belli.
ВЕДЬМИЩЕВ. И не говорите, Орест Иванович, – как мел белый, ни кровиночки в лице. Совсем измаялся бедняжечка с этой проклятущей каменюкой. Всю ночь не спал, мучался. А поутру – ни свет, ни заря – призвал меня. Ступай, говорит, к Орест Ивановичу, Христом Богом его заклинай, пусть во что бы то ни стало отыщет этот окаянный бриллиант!
ПАНДОРИН. А что же полиция?
ВЕДЬМИЩЕВ. Какая к дьяволу полиция! Сам обер-полицеймейстер Журковский был вчера на вечере. И что? Стоит истуканом, глаза таращит, да усищами трясет, что таракан. И помощничек его, Гудович. Все входы-выходы, конечно же, сразу перекрыл, челядь обыскал, досмотр помещению жутчайший учинил, а всё одно – камешек-то тю-тю…И вот ведь еще какая оказия приключилась, голуба моя. Сыскался у нас тут в Первопрестольной некий, так сказать, Искариот, чтобы его приподняло да об землю шлепнуло! Не побрезговал сей стервец телеграфировать о случившемся в столицу. И теперь к нам из Петербурга по именному повелению едет следователь по особо важным делам. Некто Люстрин. Не доверяют они, видите ли, там, на невских брегах, нашим московским сыскарям. Мол, раз сам обер-полицеймейстер попал под подозрение… Да что там Журковский! Они и на Владим Андреевича, на отца родного, замахнулись! Ведь, по слухам, этот питерский хлыщ имеет весьма высокопоставленных покровителей. И не где-нибудь, а в Мариинском дворце! Говорят, сей Люстрин – демоническая личность. Рубит с плеча направо и налево. Не взирая, что называется, на лица, чины, заслуги и регалии. Ведь он так всю Москву нам на уши поставит!.. Так что, Орест Иванович, голуба, выручайте, впрягайтесь. Дело-то щекотливое, деликатное, как раз для вас. Не дайте супостатам посмеяться над Владим Андреичем. Негоже мусор-то из избы выносить.
ПАНДОРИН. Никоим образом не смею уклоняться от исполнения своих прямых обязанностей – блюсти законность и правопорядок в подведомственном Владимиру Андреевичу граде… Но есть здесь одно маленькое «но».
ВЕДЬМИЩЕВ. Какое еще «но»?
ПАНДОРИН. Видите ли, Иван Григорьевич. По некоторым причинам медицинско-эстетического характера (показывает на свое испещренное зелёнкой лицо) я временно лишен возможности покидать стены собственного дома…
ВЕДЬМИЩЕВ. И что же нам теперь делать?! Дело-то не терпит отлагательства!
ПАНДОРИН. Значит, начнем расследование прямо сейчас.
ВЕДЬМИЩЕВ. Прямо сейчас? Я отказываюсь вас понимать.
ПАНДОРИН. Все очень просто. Для того чтобы вести расследование мне вовсе необязательно присутствовать на месте происшествия лично. Я пошлю туда своего ассистента…(Ромашкину) Онисим, с этого момента вы будете моими глазами, ушами, руками и ногами.
РОМАШКИН. Почту за честь.
ПАНДОРИН. Всю добытую информацию по делу о пропавшем бриллианте вы будете доставлять мне сюда, на Никитскую. Здесь же будем устраивать оперативные разборы… (Ведьмищеву) А сейчас, уважаемый Иван Григорьевич, позвольте задать вам несколько вопросов.
ВЕДЬМИЩЕВ. Всегда к вашим услугам, голуба. Спрашивайте.
ПАНДОРИН. Что вам известно о княгине N-ской?
ВЕДЬМИЩЕВ. До чрезвычайности своеобразная особа. Супруга князя N-ского… Хотя, наверное, правильней было бы сказать вдова.
ПАНДОРИН. Разве князь умер?
ВЕДЬМИЩЕВ. Этого, увы, никто не знает. Известно лишь, что года так два назад он уехал в какую-то далекую восточную страну. То ли в Тибет, то ли в Сиам, я точно не знаю. Так вот, с той поры о нем никто ничего не слыхал. Что в воду канул… Сказать по чести, жизнь Иннокентия достойна пера Дюма-пэра. Фу ты, прости Господи, каламбур какой случился… Я ж Кешу ещё совсем юным отроком помню. Глазища сверкают, грива ершится. Всё носился с какими-то невиданными прожектами. Ещё грозился раскрыть секрет философического камня. Да-с. Весь глобус, поди, исколесил. И полдня на месте не сидел. Эдакий егоза. Все в разъездах да в разъездах. Сказывают, где-то во Франции вступил в какое-то там тайное братство. То ли в фармазоны, то ли в ламинаты.
ПАНДОРИН. Вы хотите сказать «франкмасоны» и «иллюминаты»?
ВЕДЬМИЩЕВ. Может и «алюминаты». Бог их каббалистов ведает. Знаю одно, все эти игры в секреты да в загадки с тайнами до добра не доведут… Вот и камешек-то этот злополучный князь откуда-то из Индии привез.
ПАНДОРИН. Кстати, о камне. При каких обстоятельствах пропал бриллиант? А то ведь из газет ничего толком не поймешь. Господа репортёры поднапустили мистического туману, но ни единой подробности, как назло, напечатать так и не удосужились.
ВЕДЬМИЩЕВ. Хм, как сейчас помню. Вечер был в самом разгаре. Его сиятельство не на шутку раздухарился – всё трунил, шутил, балагурил. Даже бородатый анекдот про Баркова и Сумарокова при дамах не постеснялся рассказать. Ха-ха-ха. Забавный такой анекдотец, хоть, что называется, и с душком-с. Заспорил однажды Барков с Сумароковым о том, кто из них скорее напишет оду…
ПАНДОРИН. Пожалуйста, не отвлекайтесь. Ближе к делу.
ВЕДЬМИЩЕВ. Миль пардон, господа. Так вот. Вечер, как я уже сказал, был в самом разгаре. И тут кто-то из гостей – то ли барон Корф, то ли граф Бобринский – попросил хозяйку показать прославленный «Люцифер», будь он четырежды проклят. Наталья Николаевна – женщина, не лишенная жеманства, однако в этот раз не заставила себя долго упрашивать, и легким мотыльком выпорхнула из залы. Не прошло и двух минут, как она явилась обратно. На ладони у нее всеми цветами радуги переливался…………………………………………………………………………
V
«Адамант»
(отрывок из поэмы Н. И. Каурича)
…Вот адамант на ладони княгини прекрасной,Точно волшебный подарок – яйцо Алконоста!Радужным светом играет, блистает, сияет,Взоры и думы магнитит, пленяет, чарует.Сам генерал-губернатор Москвы Долгоруков,Челюсть вставную поправив, вперед выступает:«Эх, чаровница! Когда бы я был помоложеТотчас бы я за тобой приударил, ей Богу!Статна, пригожа, умна, и богата к тому же.Требовать что мне ещё от фемины прекрасной?Разве ж вина – дабы кровушка в жилах взыграла.Так наливайте ж скорей, господа! Сдвинем кубки!»Штабс-капитан (заводила, кутила, повеса), —Эх, доломан бы, да ментик – ну прямо Давыдов! —Ждать не заставив, хватает бутылку с шампанским,И по-гусарски с размаху по дну ударяет.Бах!!! Пораженная звуком княгиняЧувства лишилась, и, падая, ручкой взмахнула.Камень отпущенной птицей порхнул из ладошки,Скрылся из виду – пропал, испарился, исчезнул…Пробка меж тем из бутылки кометой хвостатойВ сторону люстры, след пенный оставив, взметнулась.Бам-тарарам! Хрусталя Ниагара низвергласьНа пол, на стол, на приборы, на кресла, на стулья…Сцена немая (куда посильней «Ревизора»).Гости немотствуют. ЛишьVeuve Clicquot» тихо плачет.Винные слезы вослед за хрустальным потокомНа пол стекают, дубовый паркет орошая.Князь Долгоруков встает, нарушает молчанье:«Как же теперь отличить бриллиант от стекляшек?»Верный Ведьмищев уж тут: «Не изволь сомневаться.Сыщем, разыщем, найдем, отскребем, откопаем.Дай только срок. Ну куда он мог тут подеваться».Рыскали долго лакеи и слуги по зале,Каждую пядь осмотрели, и в щелочки все заглянули.Но отыскать ничего не смогли, как не бились —Только стекло. Адаманта же – как не бывало…Понабежали чины из полиции, и поспешили составить………VI
Протокол осмотра места происшествия, имевшего место 13 июня 1888 года в особняке князя N-ского на Большой Бронной улице в Москве.
Осмотр начат в 22 ч. 10 мин.
Осмотр окончен в 23 ч. 45 мин.
Следователь Перепьянов К. Е.
в присутствии участкового пристава Опохмелкина Я. К.
Эксперт Наливайко П. В.
Осмотром установлено: особняк князя N-ского представляет собой двухэтажное кирпичное строение с парадным входом со стороны ул. Б. Бронная и черным ходом со стороны Патрикеева тупика.
Возвышенная на четырёх столпах коринфского ордера сень покрывает вход и составляет его преддверие. Из притвора в чертог, ведёт двухстворчатая металлическая дверь с бронзовыми ручками в виде колец продетых в носы козлобородых сатиров.
Передняя являет собой округлое помещение диаметром примерно 12 арш. с обширным куполом, расписанным под звездное небо.
Далее – парадная лестница, ведущая на второй этаж (26 чугунных ступеней, покрытых красной ковровой дорожкой).
На втором этаже особняка анфилада из пяти парадных зал размещенных вкруг овального холла. По периметру холла – колоннада из 12-ти колонн белого мрамора. Стены украшены барельефами на темы античной мифологии (подвиги Геркулеса, приключения аргонавтов, похождения Одиссея, странствия Энея, etc.).
Столовая находится в левом крыле особняка и представляет собой прямоугольную залу длиною 20 арш., шириной 10 арш. и высотою 5 арш. В центре украшенного лепниной потолка – трехъярусная 12-тирожковая хрустальная люстра. Пол выложен палисандровым паркетом, стены обшиты ореховыми панелями. Вдоль стен расставлены китайские фарфоровые вазы в человеческий рост (6 шт.), В дальнем углу – английский камин с кованой решеткой и трехстворчатым прозрачным экраном. На каминной полке – 2 бронзовых вызолоченных канделябра на 6 свечей каждый, каминные часы, выполненные в виде средневекового замка и позабытый кем-то веер. Рядом с камином – аквариум на 20 ведер и 7-мирожковый торшер, выполненный в виде скульптуры мавра в пышном, украшенном розовым самоцветом тюрбане.
В центре залы расположен большой обеденный стол из красного дерева работы Г. Гамбса, застеленный белой скатертью и сервированный на 32 персоны (мейсенский фарфор, богемский хрусталь, серебряные столовые приборы фирмы «Robbe amp; Berking», серебряное ведерко для льда).
На столе – блюда: сыр Рокфор, страсбургский пирог, салат из эндивия с апельсинами, салат из куропаток (зачеркнуто), Boeuf à la mode (говядина по моде), фрикасе из телятины (зачеркнуто), свиные отбивные a-la Jean Urgant, цыпленок по бургунски, сальми из цесарки (зачеркнуто), фаршированная креветками и крабами паровая стерлядь, улитки с грецкими орехам, малиновый конфитюр, икра красная, икра черная (зернистая), икра Solánum melongéna; вина: «Вдова Клико» – 4(зачеркнуто) 3 (зачеркнуто) 2 бутылки, «Шабли Гран Крю» – 4 бутылки, «Шато Лафит» (зачеркнуто) [почерк меняется], «Шато Марго» – 5 (зачеркнуто) 4(зачеркнуто) 3 бу [почерк становится плохо читаем] тылки.
Поперди… (исправлено на) перперди… (зачеркнуто) [почерк портится окончательно] Под углом 90 градусов к обеденному столу стоит обитая алой парчой оттоманка, на которой лежит…………………………………………………………………………………………
VII
Письмо княгини N-ской баронессе Гольден-Бах.
(писано 11 мая 1886 года)
Здравствуй, моя милая Цирцея!
Видишь, я не забыла твое институтское прозвище…
С годами ты всё краше! Знать, время на острове Эя и впрямь застуденело. Словно и не было этих десяти лет, как мы покинули стены родной Елизаветинки.
Как вспомню порой нашу милую сердцу альма-матер! Бедняжку Люсьен, кокетку Мэри, самодуру Пульхерию Карловну… Помнишь, как мы потешались над её глухотой – вместо Сумарокова декламировали Фета?
Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало…
Ну и озорницы же мы тогда были… Эх, молодость, молодость!..
Впрочем, ты все так же юна и прелестна. Старик Кронос абсолютно не властен над твоей красотой. Как я убедилась на балу у герцогини, твой дар очаровывать сынов Адама по-прежнему при тебе. Ты всё так же ловко пользуешься своим «чудодейственным прутиком». Мужчины, все как один: от взбалмошных юнцов до убеленных сединами старцев – как и десять лет назад вьются вокруг тебя, похрюкивая от удовольствия, и, постукивая копытцами по паркету (точь-в-точь как спутники отважного Улисса). Безмятежности твоего супруга можно только позавидовать! Столько поклонников порхает вокруг красавицы-жены, а он – точно Зевес-Олимпиец. Спокоен, стоек и тверд. Чудо, а не муж!
А вот мой муженек если и заслужил звания «чуда», то разве что «чуда в перьях». Угораздило же мне повиноваться воле батеньки. А mon papa прельстился княжеским титулом. Всё нудел: «Не дури, глупёха! Не смотри, что жених, почитай, мой ровесник. Выходи за N-ского – княгиней будешь, а мои внуки – князьями!»
Какие внуки?! Боже ты мой! О детях я могу только мечтать. Вон у вас с бароном уже трое, а у меня… У меня муж заместо дитяти. Старше меня аж на двадцать с лишним лет(!), а умом – хуже распоследнего шалопутного гимназиста. Все никак не наиграется в индейцев.