И тут чей-то голос громко спросил:
– Это кого ж ты к себе в гости приглашаешь, а?
Витек застыл, как вкопанный.
***
Ребята обернулись и увидели стоящую в воротах высокую статную старуху. Красный закатный свет четко обрисовывал резкие морщины на неподвижном, как маска, лице.
– Это кто ж такие? – переспросил звучный и властный голос.
– Да вот, случайно зашли, – засуетился Витек, и Сергей решил, что он здорово боится старухи. – Заблудились в тайге, услышали, как Сотка течет, да и вышли к домам. А сами-то московские, издалека.
– То-то Леший сегодня умывался, намыл, значит, гостей, – удовлетворенно проговорила старуха.
– Это ейный котик, – пояснил Витек. – Умный такой, что просто удивление берет.
Похоже, что не только побаивался соседку, но и заискивал перед ней.
– Да уж, поумнее некоторых, – насмешливо согласилась старуха.
От ее слов Витек совсем потерялся и неуклюже полез по ступеням крыльца.
Старуха, не шевелясь, продолжала буравить ребят взглядом. У Сергея возникло ощущение, что она за секунду узнала про него все, до мелочи. Даже то, как в восьмом классе он стащил пачку сигарет из отцовского кармана и выкурил за школой с приятелями, запивая липким портвейном из передаваемой вкруговую бутылки. Опять затошнило, вернулся горький привкус не то утренней пьянки, не то давнишнего воспоминания. Сердце сжалось, он почувствовал себя нашкодившим подростком.
Старуха не сводила взгляда, и в глазах ее – или так Сергею показалось? – мелькнула недобрая усмешка.
С трудом Сергей смог выдавить сбивчивые слова:
– Мы сюда случайно попали. Виктор… ммм.. не знаю, как по отчеству, – при этих словах Витек испуганно зашебуршал на крыльце, – правильно сказал. Мы заблудились и по реке вышли в вашу деревню. Нам бы только переночевать, а завтра утром мы уйдем. Если не хотите в дом пускать, то мы можем где-нибудь в сарае. Мы заплатим, у нас два рубля есть.
Чем больше он говорил, тем глупее себя чувствовал. Он безумно злился на Леху, хоть бы помог, а еще друг называется! И на старуху злился тоже – в самом деле, хоть бы бровью повела. А, может, она глухая?
– Как вас зовут? – неожиданно выпалил Лешка.
Старуха нашла глазами Витька.
– Что же ты меня не представил?
– Это соседка моя, Анна Егоровна, – с трудом выдавил тот.
Старуха согласно кивнула, и это было первое ее движение, которое ребята увидели.
– Она и есть, Анна Егоровна я. А ты, поди, много про меня понарассказывал?
– Да они только что зашли, – заелозил Витек. – Мы про профессора ихнего говорили. И про медведей.
– А вы медведя, что ль, видели? – обратилась старуха к ребятам.
– Нет. Они не видели, – не давая ответить, заторопился Витек, – это я видел, про то и рассказал.
– Ну, ты известный мастер приврать, – пренебрежительно бросила старуха. – Медведей здесь нет. А рысь есть. Она по ночам почти к самым домам подходит. Поэтому ночевать будете в доме. Сарай от рыси не спасет, понятно?
– Ну, так я их поведу? – робко спросил Витек.
– Больно услужливый стал – в чужой дом гостей провожать. К себе домой гостей я и сама провести сумею.
– Да я ж к себе хотел, – начал, было, Витек, однако старуха отрезала:
– Ко мне пойдут. Он вас толком и покормить-то не сумеет, – обратилась она к ребятам. – Одной водкой и сыт. У меня будете спать, у меня и поужинаете.
Они не сопротивлялись. У старухи, так у старухи. Все равно у кого, главное, лечь и спать, спать, спать.
– Значит, так, гости незваные, – распорядилась старуха, – подождите пока здесь. А ты, – обратилась она к Витьку, – иди со мной, поможешь место подготовить.
Старуха развернулась и пошла прочь. Витек беспрекословно потрусил следом, как собачонка. На ребят он даже не взглянул.
***
– Тебе не кажется, что мы попали? – спросил Леха, когда они остались одни.
– В смысле?
– Странные они какие-то, что Витек, что бабка эта, как ее?
– Анна Егоровна.
– Во-во, Егоровна! Знаешь, что меня больше всего поражает?
– Что?
– Местные представления о гостеприимстве. Прикинь, люди заблудились, прямо-таки чудом вышли в деревню, а они даже стакан воды не предложили. Ночевать просто напрашиваться пришлось. Интересно, зимой они столь же любезны?
– Не знаю. Но они странные, это факт! Мне показалось, что Витек ее боится.
– Ага, я тоже заметил. Прикинь, с такой соседкой круглый год жить? И еще меня удивило, что он про Шилегу не знает.
– Может, прикидывался? Ну, как можно железнодорожную станцию не знать? Они что, никуда не ездят?
– А куда им ездить? Только в соседнюю деревню за хлебом. Помнишь, в этом, как его? – Карьяловском – тетки вообще никаких названий вспомнить не могли. Типично крестьянская психология.
– А как он реку назвал, по которой мы шли?
– Вроде бы Сотка.
– Сотка? – переспросил Сергей. – Тогда мне все понятно. Тогда это не озеро, это тоже река. Верхняя Сотка называется. Я читал, она разливается и становится похожа на озеро. Тут где-то рядом должна быть биостанция. Ты Иващенко помнишь?
– Нет, а кто это?
– Тоже зоолог. Бутьев про него пару дней назад говорил, типа, они учились вместе. Но не суть. По всему выходит, нам лучше до биостанции добираться, чем до шоссе. Там точно связь с лагерем есть.
– А как узнать в какой стороне биостанция?
– У этих спросить.
– Хм, – Леха с сомнением покачал головой, – если они знают.
– И если скажут, – согласился Сергей. – Похоже, из них информацию надо клещами тянуть, как из партизан на допросе.
– Ш-ш! – Леха прислушался. – Вроде возвращаются?
Они прислушались.
– Нет, показалось.
– А это кто?
Рядом с крыльцом мелькнула тень. От неожиданности Сергей вздрогнул, но потом, присмотревшись, плюнул:
– Тьфу! Это ж кот!
Это действительно был кот. Словно догадавшись, что обнаружен, он вышел и сел у крыльца, жмурясь от закатного света. Огромный, ростом с собаку, необычной окраски – лапы и живот серые, а на спине чередовались широкие серые и черные полосы. При малейшем движении шерсть переливалась, цвета переходили друг в друга, и потому казалось, будто зверь не имеет четких очертаний, силуэт постоянно менялся, будто текучая вода.
– Кис-кис, – позвал Лешка.
Кот даже ухом не повел, продолжал сидеть, как каменное изваяние.
– Вылитая хозяйка, – заметил Сергей.
На этих словах кот повернул голову, и их взгляды встретились.
– Кис-кис, котик, иди сюда, – с фальшивой лаской позвал Сергей.
Кот не сводил глаз – огромных, выпуклых, точно налитых зеленой влагой.
Сергей подумал, насколько же коты не похожи на собак. У тех все мысли на морде написаны, сразу ясно, дружелюбно они настроены или нет. А кошки… верно говорят, коты гуляют сами по себе. Вот, например, этот. Может, он и не на них вовсе смотрит? А обдумывает какую-то мысль, которая завелась в его кошачьей башке.
– Брысь! Пшел вон! – Сергей топнул ногой. Кот даже не шелохнулся.
В его бездонных глазах – зеленых с четкими вертикальными полосками зрачков – мелькнула такая же издевка, как недавно у старухи.
– Ладно, оставь его, что ты к зверенышу привязался? – примирительно сказал Лешка. – Как ты сказал фамилия этого мужика с биостанции?
– Иващенко. Неужели ты не помнишь, как Бутьев про него рассказывал? Он еще статью написал, которую я для курсовой использовал. Помнишь?
– Что-то очень смутно. Но биостанция – это классно! Лучше, чем до шоссе топать, а потом трястись в автобусе. Определенно надо выбираться на биостанцию.
Кот шевельнулся, переступил лапами. Сергею показалось, что зверь прислушивается к разговору.
– Мы можем с самого утра туда пойти, – начал строить планы Леха, – с самого восхода солнца. Переночуем и пойдем.
Кот чуть склонил голову.
– Лех, – перебил Сергей, – а тебе не кажется, что кот нас понимает?
– В смысле?
– Мне показалось, он понимает, о чем мы говорим.
– Глагольев, это у тебя с перепоя. Трудный день и все такое.
– Нет, я серьезно. Посмотри на него.
Они рассматривали кота, а кот рассматривал их. В звериных глазах была усмешка.
– Видишь, он будто смеется?
– Совсем ку-ку? Вы, товарищ Глагольев, противоречите великому русскому физиологу Иван Петровичу Павлову, его теории о второй сигнальной системе и всем классикам марксизма-ленинизма. Это ж просто кот, felis felis! Смотри, – Леха потянулся, желая погладить, но кот вздыбил шерсть, отчего та на мгновение вспыхнула серебром, а потом сделалась абсолютно черной, и издал такой странный звук, который только с большой натяжкой можно было назвать мяуканьем.
– Тьфу ты, зараза какая! – Леха быстро отдернул руку.
– Я же говорил, кот-убийца, – констатировал Сергей.
– Да уж, милый котик! Хозяевам своим под стать.
– Хозяйке, – поправил Сергей.
– По фигу! Что-то не нравится мне здесь, – Леха огляделся.
Поверх покосившегося забора виднелась крыша соседнего дома, такого же неприглядного и грязного.
– У тебя есть другой выбор?
– Нет.
– Ну, тогда и не жужжи. Денег им дадим за ночлег?
– Они вроде и без денег были согласны. А нам, если сейчас все отдадим, а потом все-таки доберемся до шоссе, нечем будет с шофером расплачиваться.
– Думаешь, даром не подвезут?
– Что-то я перестал верить в людское бескорыстие. Особенно глядя на этого малахольного Витька и милейшую Анну Степановну.
– Егоровну.
– Без разницы, – отмахнулся Сергей.
– Вот ведь филосОф. Не надо по одному факту обобщать.
– Во-первых, не по одному, а по двум. А во-вторых…
Пикироваться они могли до бесконечности, но тут Сергей, заметив рядом с собой старуху, замер на полуслове. Нет, она не подкралась незаметно, просто – очутилась рядом. Материализовалась, возникла из ниоткуда.
– Ну, гости незваные, прошу в дом! – приказала старуха.
***
Старухина изба состояла из одной комнаты, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Русская печка, стол со стульями в центре, дальний угол, занавешенный ситцевой простыней – вот и вся обстановка.
Закат угасал, и по углам сгущался сумрак, и только из-за печной дверцы вырывался красно-желтый огонь – там яростно горели дрова.
«Хорошо, тепло и безопасно, – подумал Сергей. – Не то, что в лесу».
– Заходите, гости, располагайтесь.
– Бабушка, попить не дадите? – попросил Лешка.
– Тоже мне, внучек нашелся! Анна Егоровна я.
– Простите, пожалуйста, Анна Егоровна. Не будете ли вы так любезны угостить нас стаканчиком водички? – Лешка церемонно склонил голову.
– Ох, и разговорчивые гости мне достались, – покачала головой старуха. – Ладно, сейчас принесу, – и пошла в сени.
Сергей прошелся по комнате, разглядывая обстановку. Сбоку в печке он обнаружил нишу, в которой между закопченными чугунками лежали какие-то камни и валялись пучки засохшей травы. В самом углу было еще что-то, прикрытое грязной тряпкой. Сергей попытался приподнять, но тут под руку вспрыгнул кот и ощутимо боднул здоровенной головой. Сергей отошел обратно к Лехе.
– Что там? – спросил тот.
– Да фигня всякая. Чугунки, кастрюльки.
Вернулась старуха.
– Пей… внучек! – сказала она, протягивая жестяной ковшик. Потом посмотрела на Сергея. – Это тебя в Москве профессора научили по чужим вещам шарить?
Сергей смутился. Присутствие старухи действовало угнетающе, он жалел, что они не остались у Витька.
– Да я просто хотел посмотреть, – попытался он оправдаться.
– В следующий раз не хоти! – отрезала старуха.
– Извините.
– То-то же. Есть хотите? – более миролюбиво спросила она.
– Да мы…
– Нечего мыкать! Хотите – так садитесь за стол, а нет – так идите спать.
Есть хотелось ужасно, до рези в животе. Ребята мигом уселись за стол на древние скрипучие стулья с продавленными сиденьями.
Старуха достала из печи большую кастрюлю, разлила по мискам суп и отрезала каждому по ломтю хлеба. Они уже привыкли к тому, что местный хлеб был не белый, как в Москве, а скорее серый, но старухин же хлеб был еще хуже: напоминал глину – сырой, тяжелый и какой-то грязный.
– Больше ничего нету, – сказала старуха, заметив переглядывания.
– Спасибо, нам и так достаточно, – вежливо ответил Сергей, а сам подумал: «Мысли она, что ли, читает?»
Суп был горячий и очень вкусный. Они жадно ели и суп, и хлеб, не замечая глинистого вкуса, только ложки скребли по дну жестяных мисок.
Старуха уселась на лавке, у противоположной стены. Кот лежал у нее на коленях и довольно урчал. Иногда из печи доносился похожий на хлопок звук – это дрова лопались в пламени – и тогда кот напрягался, как стальная пружина под слоем мышц, покрытых шерстью. Его широко раскрытые глаза казались бездонными, а черные зрачки походили на тлеющие от ненависти угольки.
Лицо хозяйки было в тени, но Сергей чувствовал, что она не сводит с них глаз. Такое ощущение, будто по коже ползает надоедливое насекомое.
Огонь в печке разгорелся еще больше. Тени стали резче, и стало казаться, что старуха старше, чем показалось в начале. Теперь Сергей решил, что ей лет за восемьдесят.
Старуха поставила на стол эмалированные кружки с темной дымящейся жидкостью.
– Чай местный, – пояснила она.
Пахло травой, кажется, мятой или чем-то подобным. Леха выпил кружку почти в один присест. Сергей терпеть не мог настои, поэтому смог осилить только половину. Однако и от половины развезло почище водки. Он физически ощущал, как его голова разрослась, сделалась непропорционально огромной, тяжелой.
Старуха села обратно на скамью, взяла кота на руки, и тот, ласкаясь, мурлыкал, будто что-то рассказывал.
Мысли Сергея путались. Вроде бы милый котик, а как на нас кинулся… Похоже, что они со старухой разговаривают. Человек разговаривает с котом. Вот бред-то!… Голова совсем свинцовая, хуже, чем на вокзале. Что за дрянь она намешала в чай?…
– Куда завтра пойдете? – допрашивала старуха, и Лешка, улыбаясь, как блаженный, рассказывал и про биостанцию, и про Бутьева, и про Иващенко. Сергею это совсем не нравилось, он хотел остановить друга, но не мог произнести ни слова. С большим усилием смог только спросить:
– Так есть здесь биостанция?
– Не знаю такой. Ничего здесь нет. Только озеро и тайга.
Сергей махнул рукой на упрямую бабку и отправился спать в угол, который она указала. Следом за ним поплелся Леха.
Заснули оба мгновенно, едва ощутив под собой нары.
***
Всю ночью Сергея мучили кошмары. Огромные мохнатые пауки садились на грудь, протягивали голенастые клешни, обросшие черной шерстью, душили за горло, царапали лицо. А сам он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы защититься, и только жалобно стонал.
Временами Сергей ненадолго приходил в сознание, открывал глаза, и видел, как по темному потолку бродили еще более темные тени.
Было нестерпимо жарко, наверное, угар шел от печи. Рядом, на соседней подушке смутно виднелась Лешкина голова. Он хрипло дышал, временами что-то сбивчиво бормотал. Сергей толкал локтем, Леха, не просыпаясь, затихал.
Веки тяжелели, Сергей снова проваливался в забытье, и снова чьи-то лапы начинали ощупывать голову. Это не пауки, это кот, думал он. Это чертов кот ходит по мне, чтоб он сдох!
Один раз его разбудили голоса. Сергей приподнялся на локте, вслушался.
Рассвет был уже близок, воздух в комнате посерел. Угол, где они спали, был отгорожен ветхой занавеской, через которую просачивался блеклый свет, тусклый, как от лампадки. Однако икон у бабки не было, Сергей точно запомнил. На стенах вообще ничего не висело – даже вырезанных из журналов картинок. Значит, свет шел от свечи. Или от коптилки.
За занавеской что-то тихонько постукивало, и звучал старухин голос, она не то наговаривала, не то напевала что-то заунывное. Слов Сергей не разбирал, похоже, бабка пела вообще не по-русски. Иногда она затихала, и тогда стук становился громче.
Временами слова казались знакомыми, хоть смысл и ускользал. Что-то вроде «потрем-помнем, потом поглядим», монотонное бормотание и «дурную кровь пустить – дверь отворить». И опять бессмысленное мычание.
Звуки убаюкивали, как колыбельная. Сергей почти заснул, но тут мозг вычленил из бабкиного бормотания фразу:
– Ветер дул-дул, гостей привел. Гости незваные, да ожидаемые. Ждала осенью, а они летом явились. Ты что ль, Леший, их намыл, назвал, приворожил, приманил?
Утробное мяуканье. Что-то звякнуло. Тяжелый прыжок кота, и старуха сказала обычным голосом, даже не понижая тона:
– Тьфу ты, черт хвостатый, обрадовался! Думаешь, и тебе человечинки перепадет?
Сергей насторожился, но бабка замолчала. Зато урчание кота стало громким, точно у работающего мотора. Огонек на занавеске заколыхался, старуха запела. Странные, не похожие ни на один известный Сергею язык, звуки. Старуха пела что-то вроде: